Исход – заговор ушедших. 2 часть - Heinz Zander Страница 34

Для него предложение Лангера прозвучало обыденным деловым вопросом, на которое он уже ответил так же, по-деловому: «Да! Конечно!» Но не смог удержаться, чтобы слегка не кольнуть – как это практиковалось в среде тех, кто бывал за Стеной – соратника так, чтобы тот не терял ощущения необязательной неизбежности успешного исхода : «Впрочем, тебя узнать было легко – у тебя ведь и тогда было бледное лицо. Да и волосами ты не сильно оброс.» Лангер вспыхнул на миг, но инстинкт уже управлял им, и Лангер ухмыльнулся: «Мне было некогда, да и приходилось, в отличие от вас, головорезов, содержать себя в приличном виде.»

Оба они рассмеялись и вмиг стали слаженным механизмом.

«…Ты его запомнил?», – спросил его Лангер. Он вызвал в памяти картину сдававшей назад машины, управлявшейся испугавшимся водителем, судя по судорожным вывертам колес. Тогда он не разглядел лица – оно скрывалось в сплошном белом пятне, но смог прикинуть как тот мог выглядеть. Очевидно, такого же среднего сложения, как и они с Лангером, но ничего более характерного он не вспомнил.

«Я до сих пор вижу его глаза. Лицо ничем не примечательно, даже не скажу, типичный ли еврей, араб или латинос. Но вот глаза – они внимательные, но из них высплеснулся страх. Я и сейчас узнал его именно по этому неконтролируемому страху от неизвестности…»

Он отметил образную наблюдательность Лангера, как тот точно нашел слова. Он видел такие глаза у людей в ту секунду, когда они понимали, что сейчас умрут. Он снова посмотрел на Лангера, но теперь уже как профессионал, оценивающий работу профессионала, и именно это замечание Лангера стало окончательным, сбрасывавшим отчуждение.

«…Опиши его поточнее», – произнес он. Его не удивило, что описание Лангера почти в точности совпало с представлением об «объекте», которое он уже для себя сделал. «Роста как мы примерно. Чернявый, чуть с сединой, нос прямой, лицо продолговатое. Брови редкие, тоже с сединой. Губы тонкие…» «Я бы сказал, что это ты. Но ты, вроде, не еврей!?..», – усмехнулся он. Лангер улыбнулся одними губами: «Но он оставил одну, но очень бросающуюся в глаза примету – он выбрит гладко и налысо пострижен. Не так давно, правда, недели две. Так что успел слегка отрасти. Иначе, откуда бы я знал, что он с сединой!?»

Тем временем они миновали переезд и шли по дороге среди полей у Боммерсхайма. Мгла полуденной жары спадала, освобождая из белесой кисеи окрестности. Видны стали строения Ридберга и более далекие – Оберурзеля.

«…Они, точнее, он – захотел встретиться со мной. Я назначил встречу на в четверг и предложил Ostende Park. Ты там бывал!?», – продолжал Лангер. «Да, не один раз. Там много укромных мест.» «Именно!», – обрадовался Лангер : «…Самое лучшее место для встречи – край, подпираемый Гогенцоллерн-Аллее. Отдельные рощицы со скамейками, а парк упирается в озерцо, за которым стена метра два высотой. За стеной деревья с кустарниками. Стену они закрывают. А слева брошенный каменный сарай, от него дорога вдоль всего северного берега большого озера. Там можно оставить машину, сесть на нее и быстро уйти на набережную Майна. Потом перемахнуть через …мост в Alte Sachsenhausen. Он набит людьми в любое время дня и года – сам, наверняка, знаешь – никто не обратит внимания. Как тебе?..» «Ты уже все спланировал…», – пошутил лн : «Какая моя роль?» Лангер сухо объяснил : «…Осмотреть намеченное место накануне, пути отхода. Мы должны затем осмотреть еще раз вместе. А во время встречи страховать меня…» Он воспринял как ссамо собой разумевшимся то, что Лангер употреблял терминологию, принятую в специфической среде. Приоткрывалась и завеса над неизвестной ему частью жизни Лангера. Впрочем, это его снова не удивило, когда он вспомнил обстоятельства, при которых встретил Лангера.

«Нужно оружие…» Лангер не сразу ответил : «…у меня есть незарегистрированный ствол.» Он так и сказал – «Rohr». «Пристелянный!?» «Он у меня с собой. Также и патроны…» Он спросил : «Ты с чем будешь?» Лангер быстро сказал : «У меня есть, тоже ‘чистый’.»

Теперь они понимали друг друга с полуслова, и снова эта связь укрепила его в схожести начальных обстоятельств их жизни. Больше им и не требовалось.

Но он все-таки вернул разговор к самому началу: «А почему ты так испугался, Племянник?» Лангер недобро окинул его взором. Он продолжил : «Ведь этот еврей не поленился сам прийти, чтобы встретиться с тобой. Ты не думаешь, что в этом просто личная месть, но никак не охота на тебя. Может тебе нечего бояться!?» «Ты понимаешь,» , – подхватил разговор Лангер : «он в штате израильского посольства и мог быть откомандирован, чтобы разведать насчет меня. Евреи всегда очень щепетильны…» – Лангер выразился «pinkelig» – «…насчет убийства своих. Тем более, сейчас нет Совестского Союза, которого они опасались…» «…А тебе не кажется несоотвествие между статусом этого типа и его, как ты считаешь, инициативой? Ведь ему почти столько, сколько и нам, то есть за пятьдесят. Человек в таком возрасте и всего лишь охранник посла!? Ну, может быть, начальник охраны израильского посла и где!? В Германии. В стране, где этому послу ничего не угрожает. Ты не думаешь, что этого типа просто сослали, как неспособного ни на что!? А после того, как он бросил своих подопечных там, в пустыне, ему уже нельзя было доверить ничего серьезного! То есть, если и бояться тут, то только что этот тип сделает какую-то глупость. Одну глупость он уже совершил – приперся, если верить твоим словам, с твоим же коллегой, причем по самому нелепому поводу. Он настолько туп, этот еврей, что не сообразил, что такого рода дела делаются не так!? Ну про твоего коллегу я уже молчу – видел его.» Лангер мрачно выслушал и, помедлив, сказал : «Я этого как раз и боюсь – дури. В Германии, надеюсь, про наше путешествие за экватор мало кто слыхал. Очень надеюсь. Правда, остается еще твоя родина. По тому, что я слышу о происходящем на ней, твои бывшие коллеги и начальники не столь щепетильны в хранениии тайны и выложат все что-угодно.» Тут Лангер подмигнул ему и шепнул :