Свобода выбора фатальна - Александр Николаевич Бубенников Страница 38

На открытой терраске они поудобней устроились для дегустации лобстеров и неторопливой беседы. Так уж получилось, что Брагину было доверено право выбора и покупки двух порций шикарных лобстеров со специями, а Петрович пошел в бар выбирать соответствующие трапезе спиртные напитки. Брагин, выложив 38 баксов за две порции лобстеров и с нескрываемым удивлением посмотрел на Петровича и на столик. Там вместо обещанных и ожидаемых пары бутылок белого калифорнийского вина – по уговору – тояли скромные две бутылочки немецкого пивка «Будвайзера». Брагин хотел тактично кашлянуть, намекнуть о несоответствии роскошной пищи и жалкой выпивки. В их кругу все знали о дегустационных способностях Брагина, любившего всех поить ради просвещения молодёжи отменным марочным вином… Но Петрович с таким азартом навалился на своего лобстера… И у Брагина отпало желание портить аппетит коллеге провоцирующими вопросами… Тот в невероятном порыве энергетики мгновенно осилил своего лобстера – буквально за пару минут.

Пока Брагин неторопливо вкушал нежное крабовое мясо, тот вытащил из кармана сигареты и, не спрашивая разрешения, закурил. Ведь знал же, что Брагин терпеть не мог табачного дыма… К тому же Петрович хорошо знал, что Брагин обожает хорошее марочное сухое вино… Вино и лобстер под хорошую добрую беседу старых коллег в далеком Фриско – ведь было, что вспомнить давно не видевшим друг друга бывшим соотечественникам…

Ведь когда-то именно к Брагину с его сотрудниками и аспирантами Петрович набивался – и набился! – в компанию, чтобы очутиться с ним в дегустационных винных залах. В Киеве – на Бессарабской, в Ялте – на набережной, в Ленинграда – у метро «Технологическая»… О таких местах, кстати весьма демократичных и дешевых до неприличия Петрович и слыхом не слыхивал, хоть был коренной ленинградец, а в Киев в бывшее советское ездил в командировки и на конференции чуть ли не два раза в год… Признавался Брагину и его аспирантам в дегустационных залах Петрович, что по жизни он путешественник и мечтает объездить весь мир… Вот и объездил, всего добился в своей жизни, везде и всюду «свой парень – в доску».

Дымил и дымил паровозом Петрович, крутя на столе пустой «Будвайзер», словно выбирал объект для своих дружеских поцелуев, как в старинной студенческой игре «в бутылочку». Неделикатно, взасос курил – и это в Америке, где все курящие отнесены к людям второго сорта. Курил какие-то дешевые вонючие сигаретки. Брагин даже поморщился. Сколько он когда-то полезных для здоровья и души сентенций выдал в тех же киевских и ленинградских дегустационных залах своим ребятам – и Петровичу за компанию – о благе сухого винца и о невозможности понять вкус доброго сухого винца при курении табака, отбивающем врожденное обоняние дегустатора… А Петрович дымил и дымил, без устали болтал о своих путешествиях по миру, где растерял своих многочисленных жен, детей, о своих накопившихся трудно решаемых меркантильных проблемах наукоёмкого бизнеса…

Брагина поразило, что бывшего коллегу не очень-то интересовала конференция во Фриско, ни маститые докладчики, ни их доклады… Только усмехнулся криво, мол, наслышан про Брагинский доклад, про презентацию демо-версий его программного системного продукта наслышан тоже… Сбежал от фирмачей, чтобы висячий мост посмотреть – бога ради… «Только сбегают-то, мил человек, от просящих чего-то фирмачей, а от прижавших к ногтю деловых не побежишь, сам в клюве, все, что надо принесешь». Последняя фраза Брагину явно не понравилась, он попросил пояснить мысль насчет прижавших или прижимающих к ногтю, но тот вяло отмахнулся от собеседника, как от надоедливой мухи: «Еще, брат, узнаешь, как прижимают и давят на своей шкуре, как все жилы вытягивают». – «Как это так?» – поперхнулся Брагин, неловко растирая глаза от табачного дыма, который в тот момент, как показалось ему, буквально выедал глаза, проникал во все поры, аж до самого сердца. Петрович небрежно бросил: «Прижимают и додавливают так, что семьей, детьми упорствующие расплачиваются, – он снова криво и презрительно усмехнулся, – и то, что сделано, за что кто-то тысячи и сотни тысяч предлагал, отдают так, задарма, лишь бы в покое тебя и твою семью оставили».

Брагин не очень-то вникал в суть сказанного, ему тогда показалось, что Петрович говорит о каком-то своем печальном опыте. В разговоре промелькнула тема, что он в который-то раз оставил семью, детей, уж за бугром; вот Брагин посчитал, что он говорил о своем опыте с рэкетирами и бандитами, прочими деловыми, коим в клюве что-то за так относил Петрович, якобы в защиту семьи детей. Только не срослось что-то у Петровича, вот без семьи и без жены занесло его в поисках работы в Калифорнию, в Силиконовую Долину, что рядом с Фриско. Курил и курил Петрович сигарету за сигаретой…

И Брагина мучил, да и других напрягал. На него с презрением оглядывались завсегдатаи открытого кафе, великие дегустаторы лобстеров и отменного калифорнийского вина. Если бы они сидели в закрытом помещении кафе, ему бы давно сделали замечание, а то и показали путь в отведенное для курящих место, рядом с сортиром… Америка уже не презирает, а втихую ненавидит своих курящих маргиналов… А тот все болтал и болтал под вонючие сигаретки, и сам он был совсем желтый, весь прокуренный… Из его бесцеремонных рассказов – в одни ворота, без интереса к отклику собеседника – Брагина насторожило несколько моментов. Что несколько фирм, куда Петрович пытался устроиться, вежливо отказались от его услуг профессионала, до интервью даже не дошло… И это в Силиконовой Долине, где, как было сказано с высокой трибуны их конференции, налицо был явный дефицит классных программистов, компетентных электронщиков, системщиков. В той самой Кремниевой Долине, где давно уже работали защитившиеся в Москве Брагинские аспиранты…

А еще, между слов, какие-то крутые, то ли натурализованные ранее русскоязычные эмигранты, то ли просто «деловые» с большими деньгами и планами на будущее обещались «трудоустроить знаменитого доктора Фрейгина»… Это вышло как-то случайно, мельком, непредсказуемо. Петрович даже закашлялся, поняв, что до Брагина дошла суть этой неслучайной их встречи в баре, потому попытался моментально сменить тему разговора. Брагин не попытался вернуться к нити ускользнувшего откровения насчет интереса неизвестных и крутых «деловых» и этой странной встречи за вот этим столиком неизвестно заем. Впрочем, известно: кроме «фирмачей» какие-то русскоязычные «деловые» проявили интерес к Брагинским программам и алгоритмам. Только какой-то горько-зловещий осадок остался у него в сердце: как хотелось просто по-приятельски поговорить, а здесь вместо откровенности и прямоты, какая-то фальшь, корысть – только вот какая, мелкая или крупная