Джеффри Арчер - Говорить ли президенту? Страница 4

— Добрый вечер, сэр. Говорит лейтенант Блейк из вашингтонской полиции.

— О, Дейв! Поздравляю с повышением по службе. Я ведь тебя не видел уже… — он помедлил, — да, уже, должно быть, пять лет, ты был тогда сержантом. Как дела?

— Благодарю вас, сэр, отлично.

— Ну что ж, лейтенант, расследуете, видимо, преступление века? Наверное, поймали подростка, стащившего пачку жевательной резинки, и теперь хотите, чтобы мои лучшие люди установили, где подозреваемый прячет награбленное?

Блейк засмеялся.

— Все гораздо проще, мистер Стеймз. Тут один парень в Медицинском центре Вудро Вильсона хочет встретиться с главой ФБР. Говорит, что у него есть какая-то очень важная информация.

— Я его понимаю. Сам бы не отказался встретиться с директором. Ты не знаешь, это кто-то из наших постоянных информаторов, Дейв?

— Нет, сэр.

— Как его зовут?

— Анджело Казефикис. — Блейк повторил имя по буквам.

— Описать его можешь?

— Нет. Я говорил с ним только по телефону. Он лишь сказал, что если ФБР его не выслушает, для Америки это обернется трагедией.

— Вот как? Погоди, сейчас я проверю по спискам. Может быть, это просто псих.

Ник Стеймз нажал кнопку селектора и связался с дежурным офицером.

— Кто дежурный?

— Пол Фредерикс, шеф.

— Пол, возьми «ящик с психами».

«Ящик с психами», как его любовно называли в ФБР, представлял собой картотеку с именами всех тех, кто любил звонить в Бюро в середине ночи и сообщать, что у них во дворе высадились марсиане или что они раскрыли заговор ЦРУ с целью завоевать мир.

Специальный агент Фредерикс, поставив перед собой «ящик с психами», снова взял трубку.

— Так, шеф. Как его зовут?

— Анджело Казефикис, — ответил Стеймз.

— Чокнутый грек, — сказал Фредерикс. — Этих иностранцев сам черт не разберет.

— Греки не иностранцы, — рявкнул Стеймз. Его настоящее имя было Ник Стаматакис. Он никогда не простит отцу — Боже, упокой его душу, — что тот изменил чудесную эллинскую фамилию, заставив ее звучать на английский манер.

— Прошу прощения, сэр. Ни в «ящике с психами», ни в списке информаторов такой не значится. Этот тип не называл фамилию агента, который ему нужен?

— Нет, он ищет встречи с главой ФБР.

— И он не одинок.

— Еще одна такая шутка, Пол, и тебе придется пробыть на этом месте больше установленной недели.

Раз в году каждый агент в отделении в течение недели дежурил у «ящика с психами» и всю ночь отвечал на телефонные звонки, предотвращая нашествие коварных марсиан, расстраивая подлые заговоры ЦРУ и, что самое главное, при этом всегда действуя в одиночку и не причиняя беспокойства Бюро. Все агенты боялись этого дежурства, как чумы. Пол Фредерикс быстро положил трубку. Две недели такой работенки, и картотека может пополниться еще одной карточкой — с твоим собственным именем.

— Ну а какое впечатление создалось о нем лично у тебя? — спросил Стеймз Блейка, вяло доставая сигарету из левого ящика стола. — Как он говорил?

— Взволнованно и бессвязно. Я послал к нему одного из новичков, но ему не удалось ничего из него вытянуть, кроме того, что Америка должна прислушаться к его словам. Он, видать, и вправду был здорово напуган. Кроме того, у него — огнестрельная рана ноги и могут быть осложнения. Началось заражение — очевидно, в больницу он пришел лишь через несколько дней после ранения.

— Каковы обстоятельства ранения?

— Пока не знаю. Мы все еще пытаемся найти свидетелей, но с этим пока не очень продвинулись, а точное время Казефикис не называет.

— Хочет, чтобы этим занялись в ФБР, да? И только самые лучшие, так? — сказал Стеймз и тут же пожалел о своих словах, но было слишком поздно. Заглаживать неловкость теперь не имело смысла. — Спасибо, лейтенант, — сказал он. — Я сейчас же подключу кого-нибудь к этому делу и утром сообщу вам о результатах. — Стеймз положил трубку. Почти шесть часов — зачем он только возвращался? Черт бы побрал этот телефон. Грант Нанна справился бы с работой ничуть не хуже, и ему бы не пришлось жалеть об этой дурацкой фразе насчет самых лучших. Между ФБР и полицией и без того достаточно трений. По внутреннему телефону Ник позвонил начальнику подразделений по борьбе с уголовной преступностью.

— Грант…

— По-моему, вы сказали, что вам нужно домой.

— Зайди ко мне на минутку, ладно?

— Конечно, сейчас буду, шеф.

Грант Нанна появился через несколько секунд с неизменной сигарой в зубах. На нем был пиджак, который он надевал, только приходя в кабинет к Нику.

Карьера Нанны могла бы послужить сюжетом для романа. Он родился в Эль-Кампо, Техас, и окончил Бейлорский университет со степенью бакалавра гуманитарных наук. Затем получил юридическую степень в Южном Методистском университете. Поступив на службу в питтсбургское отделение ФБР, молодой агент Нанна познакомился с Бетти, стенографисткой ФБР, которая стала его женой. Все четверо их сыновей учились в Вирджинском политехническом институте: два инженера, терапевт и стоматолог. Нанна служил агентом уже более тридцати лет — на двенадцать лет больше, чем Ник. Кстати, Ник начинал служить под началом Нанны. Сейчас Нанна не испытывал зависти, поскольку сам был начальником подразделений по борьбе с уголовной преступностью, и с большим уважением относился к Нику, как он называл Стеймза, когда они были наедине.

— Какие проблемы, шеф?

Взглянув на входившего в кабинет Нанну, Стеймз отметил, что его заместитель, крепкий 55-летний мужчина, ростом 5 футов 9 дюймов, постоянно жующий сигару, никоим образом не удовлетворяет требованиям, которые предъявляет ФБР к весу своих сотрудников. Человек ростом 5 футов 9 дюймов должен был держать вес между 154 и 161 фунтами. Перед ежеквартальным взвешиванием, которое обязательно проходили все агенты ФБР, Нанну всегда бил мандраж. Много раз ему приходилось избавляться от лишних фунтов, поскольку это было одним из самых серьезных правонарушений в Бюро, особенно в эпоху Гувера, когда «удовлетворять требованиям» значило быть стройным и злобным.

Плевать, думал Стеймз. Знания и опыт Гранта стоят десятка поджарых, атлетически сложенных молодых агентов, которых в вашингтонском отделении ФБР пруд пруди. Как это уже было тысячу раз, Стеймз решил, что проблему веса он обсудит с Нанной как-нибудь потом.

Ник повторил рассказ лейтенанта Блейка о странном греке из Медицинского центра Вудро Вильсона.

— Я хочу, чтобы ты послал туда двух людей. Кто сегодня в ночную?

— Аспирин, шеф. Но если вы подозреваете, что это, возможно, информатор, его ни в коем случае посылать нельзя.

«Аспирин» — прозвище старейшего агента вашингтонского отделения. Начав службу еще при Гувере, он приучился действовать строго по инструкции, и это бесило большинство людей. Но теперь раздражение против него сменилось чувством ностальгии: в конце года Аспирин уходил в отставку.

— Нет, Аспирина не посылай. Пошли молодых.

— Может быть, Калверта и Эндрюса?

— Давай, — ответил Стеймз. — Если ты проинструктируешь их прямо сейчас, я еще могу успеть к ужину. Если окажется что-нибудь важное, позвони мне домой.

Грант Нанна вышел из кабинета, и Ник на прощание снова игриво улыбнулся своей секретарше, единственному привлекательному созданию в отделении. Джули взглянула на него и в ответ равнодушно улыбнулась. «Я ничего не имею против того, чтобы работать на агента ФБР, но выходить замуж за кого-нибудь из Бюро — нет уж, увольте», — сказала она своему отражению в зеркальце, лежащем в верхнем ящике стола.

Вернувшись к себе в кабинет, Грант Нанна позвонил в уголовку.

— Калверта и Эндрюса ко мне.

— Хорошо, сэр.

Раздался уверенный стук в дверь, и в кабинет вошли двое специальных агентов. Барри Калверт даже по меркам ФБР считался высоким: 6 футов 6 дюймов без обуви, а босиком его видели немногие. В свои тридцать два года он слыл одним из самых честолюбивых молодых людей в отделе по борьбе с уголовной преступностью. На нем был темно-зеленый пиджак, темные, неопределенного цвета брюки и грубые башмаки из черной кожи. Каштановые волосы коротко подстрижены и аккуратно зачесаны на правый пробор. Единственной вольностью, которую он допускал в своей одежде, были летные очки-«капли». Он всегда задерживался на работе после окончания дежурства в 5.30 и не только потому, что стремился проложить себе путь наверх. Он любил свою работу. Насколько было известно его коллегам, больше он не любил никого, по крайней мере постоянных привязанностей у него не было. Калверт был уроженцем Среднего Запада и поступил на службу в ФБР после окончания колледжа со степенью бакалавра социологии, а потом прошел пятнадцатинедельный курс в Академии ФБР в Куантико. Словом, типичный фэбээровец.

В отличие от него Марк Эндрюс был одним из самых необычных людей, когда-либо поступавших на службу в ФБР. В Йельском университете[5] он изучал историю, но потом перешел на юридический факультет. Теперь, по окончании курса, он жаждал приключений и решил, что, прежде чем идти работать на фирму, будет полезно познакомиться с жизнью преступников и полицейских изнутри. Разумеется, подавая заявление в ФБР с просьбой зачислить его в штат, он скрыл истинные причины поступления на службу: еще никто не додумался рассматривать работу в Бюро как чисто теоретический опыт. Более того, Гувер считал работу в ФБР призванием, и агентов, покинувших службу, назад уже не принимали. Шести футов ростом, рядом с Калвертом Марк Эндрюс казался маленьким. У него было свежее, открытое лицо с ясными синими глазами и копной светлых вьющихся волос, падавших на воротник рубашки. В свои двадцать восемь лет он был одним из самых молодых агентов в отделении. Одевался он всегда модно и зачастую вразрез с установленными правилами. Как-то он попался на глаза Нику Стеймзу в красном спортивном пиджаке и коричневых брюках и с дежурства был отправлен домой переодеваться. Главное — не доставлять хлопот Бюро. Обаяние Марка часто помогало ему избегать многих неприятностей в отделе по борьбе с уголовной преступностью, но у него было и другое качество, которое не могло заменить образование и хорошие манеры, полученные в старейшем университете Новой Англии, а именно — настойчивость в достижении цели. Он был самоуверен, но ни нахальства, ни самодовольства в нем не было. Кроме того, он тщательно скрывал от коллег по Бюро свои планы на будущее.