Филип Шелби - Дни барабанного боя Страница 4

Убийца плавно перевалился через стену домика и положил крышу на место. Убежище его, разумеется, обнаружат, с брезентом ничего не поделаешь. Но на внутренней стороне его шероховатая резина, похожая на крупнозернистую наждачную бумагу. Отпечатки пальцев на ней не остаются. Нейлоновый комбинезон прочный, в домике не найдут ни единой нити. Поскольку домик стоит в камышах, нечистая вода уничтожит жирные следы от волос и кожи. Собаки его не пугали. Даже будь они ближе, не учуяли бы его запаха возле пруда.

Идя по бедра в воде, убийца раздвигал камыши так осторожно, словно отыскивал младенца Моисея. Выйдя на берег, он опустился на четвереньки, опасаясь, чтобы сапоги не захлюпали в грязи, и пополз к находящемуся футах в девяноста коттеджу.

Теперь убийца находился на голой земле, лишь возле коттеджа рос высокий клен. Приподняв голову, он расслышал за прудом голоса. И двинулся на четвереньках быстро, как мог, от тяжести промокшей одежды икры и бедра начало жечь. На миг задержался у дерева; вокруг по-прежнему было пусто. Через несколько секунд забежал за коттедж и встал на колени у деревянного мусорного бака.

Задняя дверь находилась слева на расстоянии вытянутой руки, бронзовая ручка блестела под фонарем. В кухне света не было, из передней части дома, возможно, из спальни, доносилась негромкая музыка.

Замок, из тех, какие устанавливают богачи, вкладывающие деньги в самые дорогие и сложные средства защиты, существовал больше для виду, чем ради безопасности. Убийца заранее повозился с ним, что облегчило задачу. Меньше чем через восемь секунд он оказался внутри.

Молния комбинезона была тоже нейлоновой, расстегнулась она почти беззвучно. Убийца снял свое одеяние и спрятал в угол, под водопроводную раковину. Пол из широких сосновых досок пах лимоном и согревал его озябшие ноги.

Убийца постоял в темноте, стараясь, чтобы его тень не упала на оконные шторы в цветочек. Теплый воздух из вентиляционного отверстия в потолке обдувал его обнаженное тело, дышал он глубоко, чтобы ощутить запах девушки и согреть легкие. Поднял руки над головой, поближе к теплу. Ему не хотелось касаться ее холодными руками.

Поскольку она была совсем юной, убийца ожидал услышать резкую рок-музыку. Однако из плейера звучала приятная народная песня. Ему представилось, что звуки плавно кружатся вокруг девушки, будто опавшие листья.

Появилась тень, потом внезапно он увидел девушку, легкой походкой идущую через коридор в гостиную. На ней была только полотняная мужская рубашка, сквозь которую просвечивало пышное тело. В этом создании вряд ли старше двадцати одного года легко было узнать одну из тех наивных висконсинских молочниц, что приезжают в Вашингтон с радужными надеждами и в конце концов оказываются в постели какого-нибудь сановника. Когда она встала у книжного шкафа на цыпочки, рубашка задралась и убийца увидел волосы на ее лобке. Рыжие от природы.

Убийца медленно выдохнул через рот. Подождал, пока девушка взяла книгу и, хмуро глядя на суперобложку, пошла обратно в спальню.

Ноздри убийцы раздувались, словно его притягивал запах ее духов. Он сделал шаг, затем другой и — предусмотрительный, искусный любовник — прижал к щеке лезвие ножа, чтобы оно согрелось.

Кто-то вынес из столовой в вестибюль кресло с одним подлокотником и поставил у парадной двери, где был пост Холленд. Она поблагодарила за дружескую услугу и сунула под кресло свою сумочку. Стоять на посту в буквальном смысле требовалось только в общественных местах. Агенты у закрытых дверей библиотеки тоже сидели, один листал журнал, другой был начеку. Ролями они менялись ежечасно.

Холленд не взяла с собой чтива. Она обладала исключительным терпением, могла сосредоточиться частью сознания на окружающей обстановке, блуждать взглядом по углам и плинтусам, прислушиваться, не раздастся ли негромкий чужеродный звук. Другая часть сознания тем временем отдыхала. Таковы лучшие солдаты, способные заснуть по команде или прошагать в буран тридцать миль.

Холленд знала несколько способов предохранять мышцы от затекания. И проделывала эти упражнения дважды в час, стараясь не принимать поз, в которых не сможет мгновенно выхватить оружие. Мысленно анализировала операцию в Атланте, отбирая подробности, которые могли быть поучительными.

В половине одиннадцатого Флеминг устроил обход. Сначала он что-то сказал одному из агентов у библиотечных дверей, тот сбросил парку и скрылся на кухне. Потом подошел к Холленд:

— Пора подышать свежим воздухом, размять ноги.

— Я хорошо себя чувствую, — ответила она.

— Не сомневаюсь. Однако доставьте мне такое удовольствие.

Холленд заспорила бы, если в не видела, как отлучился тот агент. Но теперь она понимала, что Флеминг просто проявляет заботу. И не хочет, чтобы агенты расслаблялись, что легко может произойти в тепле и уюте.

— Пять минут, Тайло. Я сообщу патрульным, что идете вы.

Лицо приятно обдало холодом. Холленд ждала на верхней ступеньке крыльца, пока не услышала, как патрульные подтвердили сообщение Флеминга, что она вышла. Хотела было отправиться к пруду, но потом решила обойти вокруг дома.

Эта дорожка была поуже, ее ярко освещали прожектора. Холленд ускорила шаг, миновала дом и направилась к вышке на краю заднего газона. Когда она ступила на платформу, доски заскрипели, потом послышалось негромкое рычание, сопение. Холленд стояла замерев, пока не послышался тихий голос:

— Можете идти.

Решив, что этого приключения с нее хватит, Холленд вернулась к дому, потом решила обойти его со стороны, обращенной к пруду. Веранда из песчаника с двумя мраморными скамейками была невысокой. Иней на ней искрился в ярком свете из окон. Когда Холленд услышала голоса, ей показалось, что они плывут по свету.

— Чарльз, ты не можешь так поступить. Это чудовищно!

Холленд замерла. Она узнала этот резкий, полный раздражения голос... Он принадлежал сенатору от штата Калифорния Барбаре Зентнер.

— В этом нет необходимости, — продолжала калифорнийка. — Договориться можно всегда. Но только не думай, что мы будем плясать под...

— Ты ничего не поняла, Барбара. Выбора у вас нет, согласиться придется. Охотно или не очень, это дело ваше, но уразумейте одно: я уже показал, чем обернутся для вас разглагольствования об этике.

Тенорок Уэстборна звучал ровно, терпеливо. Профессор, вразумляющий бестолкового студента. Он стал еле слышен, и Холленд подумала, что Уэстборн расхаживает по комнате.

На службе вбивали в сознание с первого дня: если вы что-то услышали, находясь на посту, и это не имеет отношения к безопасности вашего подопечного, то выбросьте все из головы.

Холленд пошла дальше, стараясь сосредоточиться на том, что касалось ее. Застекленная дверь библиотеки была чуть приоткрыта, но даже это являлось нарушением безопасности, о чем требовалось доложить Флемингу.

— Кто вы, черт возьми?

Холленд с рацией в руке находилась у конца веранды, когда раздался этот грубый окрик. Она повернулась и увидела Барбару Зентнер, которая стояла в дверном проеме, вглядываясь в темноту.

— Агент Тайло. Сенатор, эта дверь должна быть заперта...

— Вы имеете привычку подслушивать, агент Тайло?

Зентнер была невысокой худощавой женщиной пятидесяти с лишним лет, обращавшей на себя внимание курчавыми желто-рыжими волосами. Она сделала два шага вперед, прожектор высветил ее сильно накрашенное лицо.

Холленд почувствовала желание уйти, но заставила себя остаться на месте.

— Пожалуйста, вернитесь в комнату, сенатор, — твердо сказала она.

Зентнер злобно сверкнула на нее глазами. Холленд вспомнила, что пресса окрестила эту женщину Злюкой за грубую манеру обращаться со всеми — от репортеров до свидетелей на заседаниях ее комитета.

Из комнаты послышались голоса, интонации были вопросительными. Холленд видела, что Барбара колеблется, не зная, куда двинуться. Потом калифорнийка попятилась, не сводя с Холленд глаз, захлопнула дверь и задернула шторы.

Холленд не замечала, что задерживает дыхание, пока с шумом не выдохнула. Повернулась и пошла к парадному входу. По спине бегали мурашки.

За несколько минут до полуночи всем шестнадцати агентам сообщили по рации, что совещание закончилось. Вертолет отлетел и завис в девятистах футах над подъездной аллеей, на полпути от дома к воротам. Проводники с собаками стали возвращаться к своим грузовикам, водители прогревали моторы лимузинов и скоростных машин. По радио шли оживленные переговоры.

— Четверо возвращаются в город, — объявил Флеминг, войдя в вестибюль. — Уэстборн остается.

По тону голоса Холленд решила, что последнему он не особенно рад, но это не явилось для него полной неожиданностью.

— Тайло, когда Уэстборн выйдет, находитесь при нем, — распорядился Флеминг.