Андрей Пржездомский - За кулисами путча. Российские чекисты против развала органов КГБ в 1991 году Страница 40

— Олежка, ты мне можешь объяснить, что стряслось? — озабоченно спросила Надежда, жена Кузина, считающая своего мужа человеком незаурядным, чрезвычайно способным и незаслуженно незамеченным.

— Я что-то сам не пойму. Похоже, что это — переворот.

— И что же делать?

— Да ничего. Я на бюллетене. Ввязываться в это… Сейчас лучше переждать дома. Кто его знает, как там дальше будет! Видишь, говорят Горбачев болен. А может, совсем не болен! Нет, я болт забил на это!

— Сегодня рабочие придут в десять…

— Если они вообще сегодня придут! — в раздражении выпалил Кузин. — Ты чего, не понимаешь?

— Я…

— Едрён батон! Пораскинь своими куриными мозгами! — внезапно очень грубо прокричал Кузин. — Ты же видишь, сейчас все пойдет взад! И не видать нам ничего! Опять станем быдлом! Так отоварят — мало не покажется!

Для Надежды грубость мужа не была неожиданной. Она давно привыкла к его резкости и вспышкам гнева, объясняя их особенностями его неуживчивого характера и непризнанием людьми его многочисленных талантов, а начальниками — его выдающихся способностей. Она верила рассказам мужа, что, где бы он ни работал, его везде окружала непроходимая серость. Что только из-за козней неудачников и тупости начальства он не смог продвинуться по службе и защитить диссертацию. Конечно, она понимала, что многие неудачи мужа объясняются его завышенной самооценкой, самомнением и амбициозностью. Но она, несмотря ни на что, любила его и всегда находила для себя оправдания его вспыльчивости, а нередко и прямо-таки хамского поведения.

— Ну и правильно, Олежка. Лучше побудь пока дома.

— «Побудь пока дома!» — передразнил ее Кузин. Что «дома»? Тут не ясно, куда грести! Может, надо что-то делать?

— Ну, так ты что хочешь?

Олег Юрьевич задумался, почесал затылок, как будто размышляя о том, что действительно ему предпринять:

— Я, пожалуй, съезжу разузнаю, как и что!

— Куда? На работу?

— Да нет! Поеду на Лубянку к Игорьку… Он, наверное, лучше знает… Посоветует. — И, повернувшись, к жене, сказал: — Когда придут работяги… Если придут… Проследи, чтоб плинтусы аккуратно подогнали. А то… за ними не посмотришь — нахалтурят!

К зданию КГБ на площади Дзержинского Кузин приехал, когда уже основная масса сотрудников, спешащих на работу, схлынула. Ничего необычного ни на площади, ни в переулках, окружающих здание, Кузин не заметил. Десятка два автомашин, преимущественно черных «Волг», пустой автобус неподалеку от четвертого подъезда да продуктовая машина, разгружающаяся у дверей сорокового «Гастронома», — вот, пожалуй, и все, что оживляло пейзаж здания, в стенах которого разворачивались драматические события августа 1991 года.

— Олег, ты же болеешь! — Такими словами, вскинув от неожиданности брови, встретил Кузина Игорь, давний его приятель. С ним в кабинете сидело еще двое сотрудников, но в этот момент их не было на рабочих местах, и Кузин, отметив про себя, что это очень кстати, решил расспросить товарища о подробностях происходящего.

Игорь был невысокого роста, но необычайно плотный, даже, можно сказать, несколько тучный. Круглое лицо, короткая стрижка, толстые, всегда влажные губы, широко расставленные глаза с кустистыми бровями, мясистый нос — все это придавало его внешности грубоватое выражение. Кузин знал, что Игорь очень нравится сам себе, считает себя не только неотразимым мужчиной, но и исключительно практичным человеком. Наверное, это было действительно так. Выросший в семье пограничника, он сам после школы поступил в пограничное училище, но, окончив его, пошел служить не на границу, а в одно из самых секретных управлений Комитета, которое в обиходе называлось «бункерным». Там неплохо платили, а главное — шла льготная выслуга, хотя периодическое нахождение в подземных казематах не доставляло особого удовольствия и, как он говорил, «сильно давило на психику».

В сущности, Игорь и Олег были совершенно разными по характеру людьми. Объединяло их, скорее всего, лишь одно качество — исключительный цинизм ко всему тому, что происходит вокруг. Оба они, считающие себя центром мироздания, а остальных людей бесцветной массой, призванной лишь удовлетворять их личные желания и намерения, сходились в одинаковом понимании смысла жизни. И тот и другой считали, что главное — во что бы то ни стало добиться места под солнцем. И если для этого надо пройти по судьбам и жизням других людей, если надо предать или солгать, то каждый из них сделал бы это не задумываясь. Удивительно, как такие люди могли ужиться в системе госбезопасности, где очень высоко ставились моральные качества человека, причем это было не показное требование, а один из основных критериев оценки личности. И что бы ни говорили о ЧК и чекистах в последующие годы, такие понятия, как совесть и честь, были для них не простым звуком. «Морально устойчив» — писали в аттестациях и представлениях на присвоение воинских званий. И, как правило, писали неспроста. В чекистской среде в те годы не терпели двурушников. Именно поэтому каждый факт предательства, морального разложения или грубого нарушения неписаного кодекса чести становился чрезвычайным происшествием, которое большинство сотрудников органов КГБ воспринимали как постыдное для всех исключение. Но, как говорят, в семье не без урода.

Игорь и Олег подружились еще в «Вышке», где учились в одной группе, и, хотя потом дальнейшая служба развела их по разным подразделениям, дружеские отношения между ними не прекратились. Правда, вскоре после завершения учебы Кузин женился на симпатичной выпускнице медицинского института, но это обстоятельство также не нарушило их дружбы. Они регулярно ходили вместе в пивбар, несколько раз летом выезжали в компании с другими бывшими однокашниками и нынешними сослуживцами за город «на шашлыки», бывали друг у друга в доме.

Игорь вел довольно раскованный образ жизни. Не обремененный семьей, он любил кутежи и попойки, шумные компании и общение с женщинами легкого поведения. Несколько лет назад он сошелся с женщиной, которая жила в его доме этажами ниже. От первого брака у нее был сынишка-дошкольник — худенький, болезненный мальчик с большими грустными глазами, который редко смеялся и, как правило, тихо играл где-то в уголочке в свои незамысловатые игрушки. После первой же ночи, бурной и страстной, которую Игорь провел у этой женщины, он предложил ей жить вместе. Но при этом не терпящим возражения тоном сказал:

— Только пацана этого ко мне не вздумай таскать. Чтобы духу его не было в моей квартире. Понятно?

Женщина обреченно кивнула. Так они и жили: днем оба находились на работе, а вечером женщина забирала сына из садика, кормила его ужином и, уложив спать, поднималась к Игорю. Утром она вставала ни свет ни заря, спускалась в свою квартиру, на скорую руку готовила завтрак ребенку, кормила его и отводила в детский садик. По выходным Игорь, как правило, отправлялся куда-то со своими приятелями и мать могла побыть с сыном. Они гуляли около дома или ходили в Битцевский лесопарк. Но никогда и никто не видел Игоря вместе с ее сынишкой, да и вдвоем они появлялись на людях нечасто. Женщину эту соседи видели с заплаканными тазами. Видно, сердце ее разрывалось между мужчиной, с которым у нее были уже почти супружеские отношения, и ребенком, которому она так и не смогла найти отца. Вскоре между Игорем и этой женщиной произошел какой-то разрыв и она перестала появляться на его этаже, а через некоторое время вообще уехала неизвестно куда, и больше их с сыном никто не видел.

Спустя год или два Игорь, которого все считали убежденным холостяком, крайне удивил своих сослуживцев, когда вдруг заявил о предстоящей женитьбе. Но удивление коллег по работе было связано не с самим этим фактом, а тем, кто была его невеста: известная всем сотрудникам управления девушка, интеллигентная, с тонкими чертами лица и, что редко бывает в настоящее время, с длинной красивой косой. Работала она в секретариате, и поэтому общаться с ней приходилось практически каждому. Многие сотрудники управления, а это были сплошь одни мужчины, пытались приударить за ней, но из этого ничего не выходило. Она никого и близко не подпускала к себе, старалась со всеми держать себя ровно и независимо. Ей было уже лет двадцать семь и, хотя она смотрелась хорошенькой девочкой, кое-кто за глаза зло называл ее старой девой.

И вот — на тебе! Игорь, этот безалаберный, хамоватый и, в общем-то, недалекий человек, женится на такой умной и утонченной девушке. Никто не мог понять, чем он заворожил ее, почему она, до сих пор безразличная ко всем домогательствам мужчин, вдруг согласилась стать его женой. Может быть, в нем она увидела какой-то романтический образ, навеянный ей книгами, или внутренний голос-искуситель сказал: «Поторопись, а то останешься одна!» Однако прошло некоторое время, пересуды закончились и уже никому не было дела до того, как жил Игорь со своей новой женой.