Александр Смоленский - Укрепрайон «Рублевка» Страница 42

– Лучше быть оскорбленным, чем оскопленным! – как всегда визжал Эдичка Тельцовский, то и дело протирая запотевающие очки. – Что они без нас смогут?! Как они будут управлять нашими активами? Здесь! За рубежом!

– Как будет здесь, не знаю, а за рубежом – проще пареной репы. Распилят, и точка, – высказался молодой, модно одетый мужчина, которого Духон поначалу не узнал. Но приглядевшись, он понял, что это популярный участник всех модных тусовок, а по совместительству банкир и торговец алкоголем Тамерлан Мандрыко.

– О чем вы говорите?! – грустно улыбнулся Марк Львов. – А у меня банк в Европе! А в нем клиенты! А у них свои банковские тайны! Представляю, что начнется, когда они доберутся до личных счетов многих уважаемых людей. В том числе и друг друга...

– Да с ними потом ни один западный партнер рядом срать не сядет, – подал голос Сема Фомарь.

Он ерзал в кресле, как черт на раскаленной сковороде, и явно был в крайнем возбуждении. Помимо свалившихся на него проблем, Сема хотя и был богатеньким буратино, но все еще неуютно себя чувствовал в компании олигархов.

– И срать сядут. И выпивать станут. И закусывать охотно будут, – скептически заметил с другого края стола Духон. – Покричат поначалу для приличия о демократии и прочем и смирятся. Во времена СССР тоже кричали о нарушении прав. Но при этом такие деньги заколачивали... Умопомрачительные! Недаром говорили в Помпее, что деньги не пахнут.

Оглядевшись, Духон нашел взглядом сидящего на другом краю стола своего тезку-металлурга. Тот пребывал в глубокой депрессии. «Наверняка сейчас он мыслями там, в своей литейке, – подумал Александр. – Не знаю, что бы я чувствовал на его месте. Может, повесился бы? Мужик ведь начинал свой путь в миллиардеры с должности рядового менеджера. Карьера, что называется, „от корки до икорки“! Теперь, похоже, настал час истины. Хотя, с другой стороны, власть сейчас пытается действовать теми же методами, что десять лет назад использовал сам Удачин».

– Мы в полной заднице! – истеричным голосом вступил в дискуссию еще один крупный банкир, известный больше как богоборец, Степан Разин. Его появление на сходке олигархов было полной неожиданностью, ибо он постоянно проживал за границей. Его никто не видел ни на первом собрании жителей Рублевки, когда было объявлено о карантине, ни в других общественных местах поселения. Его появление в бунтующей компании было непривычно еще и тем, что Разин всегда и всеми силами старался выказать верноподданнические чувства Кремлю, создавать вокруг себя ауру личности, «особо приближенной к президенту».

– Почему же мы в заднице, Степан? – резко возразил Вадим Стрельцов. – Ты говоришь чушь! У нас здесь, на Рублевке, миллиарды зеленых. А что у них там?

– Вот именно, вот именно, – поддержал хозяина дома еще один член клуба «Форбса» Василий Никелев. – Неужели мы ничего не придумаем и дадим себя проглотить?

Он пришел на встречу далеко не в лучшей форме, хотя сам был не только спортсменом, но и большим поборником развития российского спорта. Карантин, судя по всему, выжал из него все соки.

– Договариваться надо. Жопу лизать кому надо. И никаких ультиматумов. Зачем вам надо было эти самые ультиматумы сочинять? Так мало того – еще прессу подключили. За Стенкой это их лишь разозлило и подзадорило. Там ведь тоже пацаны сидят, – неожиданно сменил пластинку Разин. – Око видит, да зуб неймет...

При его словах Никелев и Духон выразительно переглянулись.

– Что вы такое говорите? И откуда вы про прессу знаете? Здесь, на Рублевке, ее пока не распространяли.

– Так листовка же. – Поняв, что сболтнул лишнего, Разин стал неловко оправдываться. – Там все написано.

– Неправда, господин хороший. Там этого нет. Кто тебе прессу носит оттуда? Признавайся! – Демидов угрожающе пошел на бородача.

– Остановись, Демидов. Сядь на место, – чуть ли не приказным тоном сказал ему Духон. – Если тебе непонятно, то не значит, что и другим непонятно.

– Действительно, хватит лясы точить, господа! – вдруг неожиданно рявкнул Стрельцов. – Всем теперь ясно, что мы в западне. И посему у нас нет другого выхода, как только выжить и бороться. Тут присоединился господин Духон. Он старше нас всех присутствующих. И по возрасту, и, если хотите, по жизненному опыту. И еще... – Стрельцов взглянул на Духона. Говорить или не говорить? – Александр Павлович, в отличие от всех здесь присутствующих, новым законом никак не ущемляется. Как он часто раньше говорил, у него нет заводов, нефтяных вышек, газет... Не обижайся, Саша, но в этом смысле ты властям сегодня неинтересен. Зато в тебе не говорят те эмоции, что нам мешают хладнокровно думать. Ведь правда?

– Ну и что? Мы должны быть счастливы? – развязным тоном спросил Сема Фомарь.

– Да прекратите вы, господин бутик. Насколько я знаю, у господина Духона имеются кое-какие соображения насчет того, что делать дальше. Так давайте вежливо выслушаем его, тем более я уверен, что плохого он не посоветует... Прошу вас...

Не поднимаясь с места, Духон достаточно скептически оглядел присутствующих, задумался, стоит ли вообще перед этой аудиторией распинаться.

Друзей среди них не было. Он еще помнил те времена, когда олигархи меж собой каждый раз в шутку, а скорее, всерьез выясняли, «против кого дружим», и тайно мечтали распилить активы ближнего. Не о том ли сейчас думает этот богоборец Разин?

– Вадим Степанович, а можно попросить у вас виски? – неожиданно обратился он к хозяину дома. – Лучше, если это будет «Джемесон»... Надо как-то уравнять шансы. А то, как я погляжу, некоторые здесь уже веселые...

– К сожалению, нет. Был «Джемесон», да сплыл. Я уже говорил, карантин. Могу предложить что-нибудь другое.

– Лучше я тогда воздержусь, – отказался изменять привычкам Духон.

– Так мы будем говорить о насущных проблемах или как?.. – подал голос Удачин, казалось, до этого безучастно наблюдавший за тем, что происходило за столом.

– Ладно, перейдем к делу, – серьезно произнес Духон, закурив очередную сигарету. – Так или иначе, власть, хочет она того или нет, в ситуации, которая сложилась, будет вынуждена и дальше закручивать гайки. Поэтому никакой надежды на скорую отмену карантина нет. Пожалуй, наоборот...

– Ну, это и дураку понятно, – бросил реплику Тельцовский.

– Рад, что вы так самокритичны, – парировал Духон. – Если коротко, то для начала я предлагаю выгнать к черту коменданта Гулькина и образовать самим новый орган местного самоуправления, что-то вроде земской управы... Уверен, подобными действиями мы озадачим наших тюремщиков или называйте их лекарями, экспроприаторами. Власть не сможет смириться, что на подведомственной ей территории образовалось нелегитимная административная единица. И испугается этого. А как следствие, начнет договариваться. Тем более, как я понимаю, переговорщики уже начали свою миротворческую деятельность. – При этих словах Духон выразительно взглянул в сторону Разина. Но тот этого не заметил, ибо был поглощен поеданием сладостей.

– А ведь Духон прав, – после небольшой паузы заметил Львов. Его поддержал и хозяин дома.

– Нам всем сегодня надо ответить на один-единственный, но принципиально важный вопрос: мы будем бороться или сдадимся на милость чинушам? – Духон громко, чтобы услышали все присутствующие, спросил гостей.

– Бороться! Только бороться, а не распускать нюни! – задиристо, точно по-пацански, оживился уральский заводчик Демидов. – Давайте в ближайшие дни устроим демонстрацию, колонной пройдем по Рублевке. Народ подтянется. Пусть в Кремле знают, что мы не пали духом.

– А что, мужики, тоже интересная мысль! – засмеялся Духон.

– Колонной так колонной, – поддержал идею и Агулов, доселе хранивший гробовое молчание. Он все гадал, коснется ли временное управление его безалкогольного производства, и поэтому до поры до времени не выплескивал наружу своих чувств. – Ты, Даниил, генерала Ордынского подними. Я – своего деда. Он – собутыльников. В итоге получится единение олигархии с народом. Отлично ты придумал, Даниил, – заключил безалкогольный король Агулов.

– И сразу же Гулькина сковырнем. Хватит, науправлял. Мусора, поглядите, сколько кругом! К домам не подойдешь.

Его дружно поддержали остальные. Только Сема Фомарь, притворившись, что клюет носом, промолчал. Он в принципе всегда был против классовой борьбы и вообще всякой борьбы, даже если она велась на спортивной арене.

– В таком случае я вам сообщу о месте и времени учредительного собрания, – коротко бросил Духон, – и о дне демонстрации. Кстати, ее можно будет сразу провести после собрания.

– А что, мудрая мысль – начать на Рублевке новую жизнь! Отделимся от Москвы, наладим хозяйство. Что о ни тогда запоют?! Науправляют без нас на свою голову. Да ни в жизнь, – проводив взглядом Духона, заметил Никелев. – До первой получки на предприятиях, может, и продержатся. А вторую, боюсь, уже платить будет нечем. Мы все это уже не так давно проходили.