Стивен Кэннелл - Президент от мафии Страница 43

— Он отрезал мне руку. — Но это было очевидно.

— Где Боулт?

— Не знаю. Он отрезал мне руку, — повторил Джонни.

— Этот долбаный ублюдок не может работать один, — мягко заметил Мики.

— Я видел в окно, как он входил в дом через парадную дверь с девушкой с портрета.

— Какой портрет? Что ты несешь?

— Картина в вашем доме.

От ненависти к Люсинде у Мики все похолодело внутри, а лицо стало совсем бесстрастным.

Тринадцать Недель увидел это выражение и понял, что смотрит в глаза дьявола. И это было последнее, что он увидел.

Мики выдернул подушку из-под головы Джонни, крепко прижал к его лицу и долго не отпускал. Тринадцать Недель пытался сбросить эту удушающую мягкую массу с носа и рта. Искалеченная рука беспомощно дергалась, пытаясь схватить подушку пальцами, которых уже не было. Через несколько коротких минут Джонни Фурье перестал бороться. Словно гаснущий свет, он растворился в темноте.

Глава 37

Журналист, проводящий расследование

После ухода Доктора Джаза, Коул Харрис перешел улицу и купил чашку кофе на стоянке большегрузных автомобилей. Он перебросился парой слов с взъерошенным, вечно жующим сигару мужчиной, которого Райан называл Каз. Его инстинкт журналиста подсказывал ему, что он напал на хороший сюжет.

Почти всю его жизнь охота за сюжетами была единственной страстью Коула Харриса. Он ценил это превыше всего в течение всех своих пятидесяти шести лет маниакального стремления к выискиванию мелочей. В душе он был журналистом, проводящим расследование.

Харрис начал заниматься журналистикой еще капралом во Вьетнаме, отправляя свои рассказы в «Звезды и полосы». Потом он получил легкое ранение в ногу, когда в 1963 на аэродром в Дельте напали вьетконговцы. Коул вернулся на родину и уволился из армии.

Вскоре он нашел работу в своем родном городе в газетенке «Детройт фри пресс», где Харрис вел раздел криминальной хроники.

Благодаря своему собачьему нюху на мелочи, Харрис добился невероятного успеха. В начале семидесятых его наняла компания Ю-би-си, чтобы готовить материалы для телепрограмм. Он рассказывал обо всем, начиная с холодной войны до неудачной попытки Мейера Лански отправиться в Израиль.

Его карьера развивалась очень успешно до той минуты, пока он не попытался сделать серию репортажей о том, что тайным владельцем всех казино в Атлантик-Сити является организованная преступность. Коул собрал достаточно доказательств, чтобы поставить под сомнение лицензии многих игорных заведений. Отдел новостей Ю-би-си зарубил серию репортажей, не объясняя причин. Коул отказался бросить это дело, вопреки прямому приказанию старшего вице-президента, отвечающего за отдел новостей, Стива Израела. Спустя две недели его вызвали в кабинет Израела.

— Ваша работа не соответствует уровню требований отдела новостей, — заявил ему молодой, но уже лысый вице-президент.

— Вы шутите? Я получил две Пулитцеровские премии…

— Прошу прощения. Мы обсудили это вчера на утреннем совещании, и исполнительные продюсеры с этим согласились.

— Вопрос не в моем профессионализме. Дело в том, что я не хочу отказываться от истории с казино с Атлантик-Сити, — ответил тогда Коул, его естественная паранойя репортера вывела его точно в цель.

— Просто освободите свой стол. Сдайте пропуск и карточку охране.

Коул вышел из офиса Израела, отправился в свой кабинет на краю «Обода» и сел там, обдумывая происшедшее. Он вдруг почувствовал себя настолько разочарованным и оскорбленным, что рывком поднялся на ноги, пулей пролетел через весь «Обод» и ворвался в зал заседаний, где каждый день в десять часов проходили утренние совещания.

Огромный зал, как всегда, был набит битком. Вокруг гигантского стола сидели вице-президенты отделов новостей, информации, деловых и финансовых новостей.

Стив Израел, старший вице-президент отдела новостей, вел совещание. Присутствовали и старшие продюсеры телепередач, директор отдела политики, ведущие двух систем новостей, Брентон Спенсер из вечерних новостей, политические обозреватели и все старшие политические корреспонденты.

Коул ворвался в зал.

— Вам, ребята, должно быть стыдно за самих себя, — заявил он пораженным «шишкам».

— Коул, сейчас неподходящее время, — рявкнул Стив Израел.

— Семейство Ало тайно владеет двумя казино в Атлантик-Сити. Я раздобыл отличные доказательства… Есть свидетели, видевшие встречу между Мики Ало, его отцом Джозефом и членами синдиката «Отель Мерфи». Я поворошил прошлое, заглянул в сведения об уплате налогов семейства Мерфи. Эти парни в восьмидесятых годах владели мебельными магазинами. Как, черт побери, они смогли достать деньги, чтобы приобрести два отеля и казино?

— Решение уже принято.

Охрана проводила его до кабинета. У него отобрали пропуск, удостоверение и значок, прежде чем он успел что-либо предпринять. Парня из отдела новостей послали принести картонную коробку, и Коул загрузил туда свои вещи.

— Вы, ребята, работаете на кучку мерзавцев, — заметил он, освобождая стол от своих вещей. — Свободная пресса — это краеугольный камень демократии, — проповедовал Харрис перед равнодушными парнями из охраны, пристально наблюдающими, чтобы уволенный не прихватил ничего из имущества компании. — Если этому отделу новостей не нужны стоящие репортажи, вытаскивающие на свет тех, кто торгует властью и плетет преступные заговоры, значит, эта служба хуже, чем китовое дерьмо, — говорил он, швыряя записные книжки и кожаные папки в ящик. Последними туда отправились два диплома о вручении Пулитцеровской премии и набор ручек и карандашей, подаренный ему на последнее Рождество Уоллисом Литманом с гравировкой: «Коулу Харрису, лучшему из лучших. Уоллис Литман». Потом Коул подхватил свою коробку, и охранники, положив каждый руку ему на плечо, выпроводили его из здания.

Он попытался найти работу в других телевизионных сетях, но Стив Израел выжег почву вокруг него. Никто не хотел иметь дела с Коулом Харрисом.

У Коула кончились деньги, и два последних месяца он жил в своем фургоне, припаркованном на подъездной дорожке у дома Карсона. Ел он с братом и невесткой в их тесной столовой и гадал, чем же все это кончится. Харрис купил пистолет и дважды обнаруживал, что держит оружие трясущейся рукой и думает, сможет ли засунуть ствол в рот и спустить курок. Но что-то его останавливало. Когда он сидел за ужином, то понял причину… Если он покончит с собой, то они выиграют. Они победят его. И его навязчивое желание побеждать спасло ему жизнь.

Бывшая жена Коула, когда разводилась с ним, заявила, что в нем сочетается очень сильная сторона и очень слабая, и именно поэтому она не может больше выносить жизнь с ним. Эти слова оказались единственной осмысленной претензией, прозвучавшей среди множества оскорблений и бранных слов. Коул не имел чувства юмора, и его вечно куда-то несло. Его сильной стороной была его одержимость доказать свою правоту. Эта навязчивая мысль превратила его в неутомимого следопыта и принесла ему две Пулитцеровские премии. А его слабостью, как он выяснил, была все та же навязчивая мысль. Он сводил людей с ума. Он постоянно разрывал все мягкие, приносящие пользу связи в своей жизни и оставался лишь со скелетами.

Потом Коул Харрис почувствовал, что над ним кто-то стоит. Он поднял голову и увидел Соломона Казоровски с незажженной, мокрой сигарой во рту. Мужчина смотрел на Коула.

— Я подумал, что, может быть, нам следует обменяться кое-какой информацией. — Каз тяжело опустился на стул и уставился на репортера в аккуратно отглаженных брюках, синей рубашке, галстуке, подтяжках в тон и твидовом пиджаке. Несмотря на этот великолепный ансамбль, у Коула в кармане было всего несколько долларов. Его инстинкт репортера одержал верх.

— Позвольте мне взять для вас чашку кофе, — сказал Коул, доставая две банкноты и гадая, сможет ли он выкачать из этого жалкого бегемота, когда-то служившего правительству, какие-нибудь сведения и не раскрывать своих карт. У Каза были точно такие же намерения.

Два часа они играли в интеллектуальный покер, отдавая крошку информации, чтобы в ответ получить такую же крошку, торговались из-за каждой крупицы. И каждый думал, как ему использовать другого ради своей же выгоды. Постепенно, неохотно они прониклись уважением друг к другу.

Глава 38

Полуправда и не одна

В тот же самый день, в сотне миль к северу, избиратели Нью-Гэмпшира отправились к урнам для голосования. Эй-Джей знал, что Хейза ждет крупная победа. Вопрос в том, насколько крупная. Со времени решающего события в Нью-Йорке шансы Хейза оценивались очень высоко, он набрал пятьдесят процентов. Его девиз принес ему очки. Вопрос не стоял так — победит ли Ричардс в Нью-Гэмпшире. Он стоял иначе — добьется ли он лучшего результата, чем все кандидаты в президенты в современной истории?