Чингиз Абдуллаев - Рандеву с Валтасаром Страница 46

Дронго сделал глоток. Несколько секунд катал жидкость на языке, затем проглотил. И задумчиво сказал:

— Думаю, это не коллекционный коньяк, однако очень хорошего качества, — он взболтал содержимое своего фужера, глядя как по стенкам стекают капли. Они стекали медленно, и Дронго усмехнулся.

— Это тип экстры, — сказал он, — такому коньяку не меньше сорока лет. Видите, какие тонкие струйки остались на стенках бокала. Если бы коньяк был молодым, он бы стекал быстрее. Я не могу сказать точно, какой сорт дуба использовался при его хранении, но наверняка это были светлые сорта, так как я чувствую мягкость вкуса. Да, я думаю, что это сорокалетний коньяк.

— Браво, — восхищенно воскликнул Планнинг, — вы меня просто поразили. Я ведь заметил, как вы держите бокал, как осторожно вдыхаете аромат коньяка. Вы неплохой специалист, Дронго.

— Я вырос на Кавказе, — заметил Дронго, — и поэтому люблю хорошее красное вино. Но в трех закавказских республиках производился и неплохой коньяк. Конечно, я знаю, что коньяком называют только продукцию одной из конкретных областей Франции, но бренди, которое готовили армянские, грузинские и азербайджанские виноделы, было очень высокого качества. И я научился немного разбираться в подобных напитках. Я даже знаю, что лучшие сорта коньяка — это «Grand Reserve», который бывает обычно пятидесятилетней выдержки. Как видите, в моих познаниях нет ничего удивительного.

— Вы меня убедили, — рассмеялся Планнинг. — А теперь скажите, мистер Осведомленность, кто именно убил Темелиса? Я хочу знать, кого вы подозреваете, чтобы сделать свои выводы.

— Чтобы все испортить? — спросил Дронго. — Нет, я собираюсь найти его сам.

— Вы напрасно так упорствуете. Дело в том, что о моем визите в Португалию знали только несколько человек в руководстве нашей службы. Я приехал в Лиссабон и сразу отправился в Каишкаш, где собирался встретиться с вами. В Лиссабоне я ни с кем не встречался. Только переоделся, взял машину, не сказав, куда еду, и отправился за вашей группой. Вы понимаете, почему я вам об этом говорю? О моем визите в Каишкаш не знал никто. Тогда как о вашем визите могли узнать.

Дронго сделал еще глоток, слушая Планнинга.

— Поэтому я убежден, что стреляли не в меня, — закончил Планнинг, — их настоящей мишенью были вы, Дронго. И я бы не стал так долго экспериментировать с вашими аналитическими опытами, учитывая, что вас уже хотели убить в Португалии и подставить в Испании. В третий раз убийцы могут оказаться удачливее, поэтому я советовал бы вам опереться на мою помощь в розыске убийцы.

— Так и сделаю, — пробормотал Дронго, — но дело в том, что, в отличие от коньяка, я пока не уверен в своих ощущениях. И мне нужно еще несколько дней, чтобы все проверить.

— Я поеду с вами, — вдруг сказал Планнинг, — мы получили аккредитацию в вашей группе, и я теперь буду сопровождать вас в вашей поездке по странам Восточной Европы.

— Только вас нам и не хватало, — растерянно заметил Дронго.

— Во всяком случае, меня так просто из вагона не выбросят, — ухмыльнулся англичанин, — а если попытаются это проделать с вами, я всегда могу придти вам на помощь.

— Надеюсь, вы будете один, без вашей подруги? — спросил Дронго.

— Почему она вам так не нравится?

— Наоборот, она мне очень нравится, и я бы с удовольствием поменялся с вами местами. Чтобы она сопровождала нас, а вы бы остались отдыхать где-нибудь в Западной Европе. И больше не похищали моего друга, приняв его за агента.

Планнинг сухо рассмеялся. Или сделал вид, что рассмеялся.

— Люблю работать с профессионалами, — признался он, — с вами приятно иметь дело.

— С вами тоже. Вы разрешите мне заплатить за наш коньяк?

— Нет, заплачу я — как проигравший. Ведь вы правильно определили, какой коньяк я заказал.

— Договорились, — Дронго увидел направлявшегося к одному из соседних павильонов Эужения Алисанку и поднялся, чтобы догнать литовца. — До встречи, Планнинг, — кивнул он англичанину.

Алисанку он догнал у входа в итальянский павильон. Увидев Дронго, Эужений улыбнулся. Они испытывали симпатию друг к другу — импульсивный, открытый, напористый Дронго и интеллигентно-сдержанный, молчаливый, никогда не повышающий голоса Алисанка.

— А где ваши соотечественники? — поинтересовался Дронго, здороваясь с литовцем.

— Не знаю, — улыбнулся тот, — кажется, они потерялись где-то у африканских павильонов. Там столько народа, — по-русски Алисанка говорил не просто без акцента, но и абсолютно правильно.

— Геркус сказал мне, что в момент убийства вы прошли в свое купе, — уточнил Дронго.

— Да, — кивнул Алисанка, — мы были там вместе с Геркусом. В купе как раз сидел Лауринас. Мы взяли свои записные книжки и пошли обратно.

— Вы видели Темелиса?

— Да, он прошел с нами в соседнее купе. Там были два киприота и два грека. Они разговаривали о чем-то по-гречески.

— А в следующем купе находились болгары?

— Да. И англичанка. Они были вчетвером.

— Это было последнее купе с другой стороны? — уточнил Дронго.

— Нет, — чуть подумав, ответил Эужений, — наше купе находилось в середине вагона. Это я помню абсолютно точно. Значит, после купе болгар было еще два купе.

— Кто там был?

— Не помню, — ответил Алисанка, — но, кажется, в последнем наши женщины — Мулайма Сингх, Мэрриет Меестер и кто-то из немецких журналисток. Нет, я вспомнил. Не немецких. Там была австрийка Сильвия Треудел. Она разговаривала, стоя в коридоре, с Мулаймой, это я точно помню.

— И кто был в предпоследнем купе?

— Не знаю, — пожал плечами Алисанка, — мне кажется, что Борисов должен помнить, кто находился в купе рядом с ними, ведь он не сидел на месте, все время ходил по вагонам.

— Ясно. Спасибо вам, Эужений.

— Не за что, — улыбнулся Алисанка, — вы думаете все-таки, что Темелиса кто-то вытолкнул из вагона?

— Возможно, — уклонился от ответа Дронго, — он ведь сидел с нами и не был пьян. Почему он выбрал такой странный способ самоубийства?

— Я тоже об этом думал, — признался Алисанка, — и не нахожу разумного объяснения. Думаю, что нам повезло с таким экспертом, как вы. Если кто-нибудь и найдет убийцу, то это будете вы.

— Спасибо. Можно я задам вам один личный вопрос?

— Конечно, — кивнул Алисанка, — что вас интересует?

— В вашей биографии указано, что вы были офицером Советской Армии, причем комиссовались в девяностом году, когда в Литве к власти уже пришел Ландсбергис. Как получилось, что вы были в это время офицером?

— В восемьдесят восьмом году меня призвали на военную службу. И отказаться было невозможно. Два года я честно отслужил. Представляете мою ситуацию? С одной стороны, практические занятия и ленинские семинары, с другой, Литва уже объявила о своей независимости и там началось национальное движение. Было странное ощущение ирреальности происходящего, некоей раздвоенности.

— Понятно. И последний вопрос. Вы все время были с Геркусом или все-таки расставались?

— Нет, кажется все время были вместе. А почему вы спрашиваете? Думаете, что я мог сломать ручку? В таком случае логично предположить, что нас было двое, я сломал дверцу вагона, а Геркус выбросил Темелиса. Или наоборот, — лукаво усмехнулся Алисанка.

У него были умные наблюдательные глаза. Дронго подумал, что интеллект этого литовца был вычислен абсолютно верно. Он достал из кармана найденную пуговицу.

— Вы не знаете, кому она могла принадлежать?

Эужений взглянул на пуговицу. Улыбнулся. Потом неожиданно спросил:

— Надеюсь, вы нашли ее не в кулаке погибшего Темелиса?

— Нет, просто я хочу вернуть ее владельцу. Я думаю, она была пришита к темной рубашке, а ваш друг Геркус всегда ходит в черном. И этот эстонский поэт тоже.

— Может, с его куртки, — подумав, ответил Алисанка, — но у Геркуса пуговицы никогда не отрываются. У него они пришиты насмерть. Это я точно знаю. И у меня таких пуговиц нет. Может, у Георгия Мдивани? Вы спросите у него.

— Так и сделаю, — пробормотал Дронго, — спасибо. Извините, что задержал вас.

— Не за что, — улыбнулся Эужений.

Дронго повернул к выходу. Уже стоя на эскалаторе, доставлявшем пассажиров к вокзалу, он увидел, как впереди мелькнула фигура Захарьевой. Дронго начал обгонять стоявших впереди людей, чтобы оказаться рядом с ней. Они подошли к вокзалу почти одновременно.

— Ах, это вы, — сказала Захарьева, вздрогнув, когда Дронго поравнялся с ней.

— Извините, — пробормотал он. — кажется, я вас напугал.

— Ничего страшного. — рассмеялась Виржиния. — Просто я в последнее время стала немного пугливой. Так говорят по-русски?

— Иногда говорят. Виржиния, вы не помните, кто был в предпоследнем купе, между вами и женщинами, которые занимали последнее купе.