Томас Гиффорд - Сокровища Рейха Страница 49

После первого неудачного налета «оборотней» на одну из деревень, где они убили старосту и бросили его растерзанный труп у дверей дома как предупреждение тем, кто сотрудничал с победителями, Брендель исчез из поля зрения Стейнза и даже осведомители потеряли его след.

В конце сороковых годов Брендель вновь всплыл на поверхность, без единого пятнышка в личном деле, и стал заниматься делами фирмы, являвшейся собственностью его семьи. По официальным данным, все это время он находился в частной клинике, где излечивался от «тяжелых ранений, полученных на службе отечеству».

В последующий период, то есть все пятидесятые годы, он оставался безупречным респектабельным бизнесменом, политикой не занимался, даже не интересовался ею ни в малейшей степени. Однако Стейнз видел Бренделя всюду, где бывал сам: тот или стоял где-нибудь в тени подмостков деревенского оркестра, или спокойно пил пиво в укромном углу. Это было в те самые пятидесятые годы, когда нацистские сборища устраивались часто, что говорило о возрождении старого фашистского духа.

«Гросстреффен» – так назывались воскресные встречи друзей. Они всегда происходили в отдаленных городках. Ветераны и их новоявленные поклонники вместе пели старые песни и слушали старые речи. Бывшие танкисты какой-нибудь дивизии собирались в одном месте, бывшие эсэсовцы – в другом, африканский корпус – в третьем…

Сентябрь 1958 года. Карлсруэ. Слет служивших в африканском корпусе. Брендель, в плотном твидовом костюме, стоит, прислонившись к старому «мерседесу». Яркое баварское солнце светит ему прямо в глаза. Стейнз незаметно сфотографировал его. Тогда Бренделю было тридцать семь. Богатый, в отличной форме, он был один, без сопровождения, видимо, никем в толпе не замеченный.

Вюрцбург. Пикник бывших парашютистов-десантников. Стейнз наблюдал, как пять тысяч бывших «зеленых дьяволов» пришли в неистовство при появлении фельдмаршала Кессельринга, подняли его и понесли на плечах. А по окончании митинга, в понедельник рано утром, хотя и шел дождь, Даусон исподтишка щелкнул Гюнтера Бренделя, когда тот потихоньку садился на заднее сиденье фельдмаршальского лимузина.

Фактов было более чем достаточно. Бренделя засекли на встречах бывших офицеров дивизий «Великая Германия», «Викинг», «Рейх» и «Мертвая голова». Но засекли не репортеры и не общественность, а Стейнз и Даусон. Еще один снимок: Брендель в темных очках, в дождевике, с раскрытым зонтиком стоит спиной к скрытой камере, а впереди него на стене здания прибит штандарт с огромными заглавными буквами ЛАГ – «Либштандарте Адольф Гитлер».

Верден. Встреча ветеранов полка охраны, дававшего присягу охранять фюрера, из числа так называемых «верных последователей». Они сошлись, чтобы вспомнить былое, навести справки о пропавших без вести однополчанах и снова подтвердить, что «всегда готовы выполнить свой долг перед отечеством».

Там и был снят Брендель, повернувшийся к молодой женщине, стоявшей рядом с ним. Белокурая, с ясными, широко расставленными глазами, с влюбленной улыбкой на губах, она смотрела снизу вверх на своего мужа. Я внимательно разглядывал ее свежее, юное лицо, пытаясь найти ключ к разгадке. Наверняка это Ли. Я был уверен в этом.

Но, прислушиваясь к дробному стуку дождя по окнам в башне маяка, я вдруг почувствовал некоторую неуверенность. Да, передо мной – симпатичная белокурая девушка. Но почему непременно Ли?

Даусон подлил в кофе коньяку. Питерсон кашлянул, но больше никаких проявлений сарказма с его стороны не было: он полностью находился под впечатлением необъяснимо чарующей силы рассказа Стейнза. То не был бред сумасшедшего – существовали документы, реальные сведения и данные о Мартине Бормане и Гюнтере Бренделе, о нацистах прошлых и настоящих. Но Стейнз еще не кончил говорить. Его руки посинели от холода. Впрочем, все мы замерзли и держали чашки с горячим кофе в ладонях, чтобы унять озноб. Стейнз открыл другую объемистую папку, положил ее себе на колени, укрытые толстым пледом.

– Несколько организаций, – продолжал он, – занимались тайным вывозом видных фашистов из Германии, например: ОДЕССА – объединение бывших эсэсовцев, «Шпинне» – эта работала значительно более эффективно, но орудовала в согласии с ОДЕССА и ХИАГ, еще одной эсэсовской организацией.

Существовали два основных маршрута для бегства фашистов. Один вел через Швейцарию и Испанию в Африку. На этом маршруте использовались американские самолеты. Другой маршрут, разработанный «Шпинне», назывался «Проект Норд» и проходил по морю в непосредственной близости от берегов Швеции. На подводных лодках перевозились наиболее важные персоны. По этому пути, например, «Шпинне» якобы вывезла в Южную Америку Мартина Бормана. Именно по маршруту «Проект Норд» «Шпинне» доставила в Аргентину Эйхмана, а задолго до окончания войны переправила туда же Альфреда Котмана. Гюнтер Брендель помогал координировать действия «Шпинне» внутри Германии.

– Выходит, Брендель руководил «Шпинне»? – заметил Питерсон, чихнув в грязный платок и, как ни странно, извинившись.

– Брендель не руководил ею, – ответил Стейнз. – Он, если можно так выразиться, был вице-президентом, ответственным за грузооборот. Он передавал транспортной службе отъезжающих и возвращался за новыми. Человек, полностью ответственный за деятельность «Шпинне», – даже не немец. В то время он был весьма молод. Это наемник, авантюрист, но отнюдь не нацист. Он абсолютно вне политики. Я полагаю, люди подобного рода все таковы. Техник по специальности, умелый, толковый парень. Так мне говорили, хотя я никогда не имел удовольствия встречаться с ним. И он, подумать только, – англичанин. Нет, не зря нас считают невозмутимой нацией…

– Его имя? – спросил я.

– Мартин Сент-Джон, – сказал Питерсон.

Стейнз резко повернул к нему голову.

– Должен вам заметить, вы соображаете довольно быстро. – Он сверлил Питерсона глазами, усмешка скривила уголки его плотно сжатого морщинистого рта.

– Сент-Джон? – переспросил я.

– Простое умозаключение, – произнес Питерсон, одной рукой беря чашку кофе с коньяком, другой снова доставая из кармана носовой платок. – Во всяком случае, кто еще, черт возьми, остается в этом ребусе? Все те же типы возникают снова и снова. Появился один раз, будь уверен, значит, появится еще, это уж как пить дать. Итак, Сент-Джон… тот самый человек, который вытащил Котмана, прежде чем крыша над их головами рухнула.

– Проницательно, и так оно и есть, – послышался голос Стейнза, перекрывший порыв ветра. Маяк полностью заволокло туманом. – Мартин Сент-Джон действительно настоящий паук. А вы, – сказал он, обращаясь ко мне, – позволили ему угощать вас обедом в Буэнос-Айресе. «Шпинне»… – Он задумчиво поднес кулак ко рту, подул в него. – Человек, который вывез из Германии Бормана… – Полковник подал знак Даусону. Наступило время уходить с маяка. Следуя за Даусоном с его тяжелой ношей, мы медленно спустились по винтовой лестнице и окунулись в туман, облепивший остров.

Когда мы вечером собрались за ужином, в столовой уже пылал камин. У Питерсона начал пропадать голос, нос заложило. Он то и дело вдыхал бензедрин из карманного ингалятора.

– Всегда вожу эту штуку с собой, – просипел он, – а вот эти проклятые бумажные салфетки вечно забываю. – Он больше не выражал сомнений в отношении умственных способностей нашего хозяина.

Даусон поджарил кусок баранины. Она была жесткой, как подошва. Мы пили крепкое бордо и царапали рты зачерствевшим хлебом с толстой коркой.

Стейнз объяснил, как «Шпинне» переправляла свой груз через Атлантический океан.

Даусон вновь наполнил его бокал, а потом и наши.

– Что касается «Шпинне», то отделить миф от реальности – задача далеко не легкая. Руководителем «Шпинне» был генерал Пауль Хауссер, а его заместителем – Хассо фон Мантейфель. Лишь кое-кто догадывался, что, по существу, всю работу выполнял молодой Сент-Джон. Такова же была таинственность и неопределенность в отношении транспорта, с помощью которого «Шпинне» творила свои чудеса. И как ловко! Одни продолжают утверждать, что никакого особого канала не было, что он существовал только теоретически. Другие считают, что шведский канал использовался довольно результативно. А все остальные убеждены, что основной выездной маршрут проходил через Испанию. Истина включает в себя аспекты, совместимые с каждой из этих гипотез… но они – просто мелочи. Осмыслить действительный ход событий, постичь весь замысел целиком гораздо труднее. – Он подозвал Даусона. – А как насчет десерта, Даусон? У нас есть что-нибудь на сладкое? Пирог, например? Как бы вы отнеслись к сладкому пирогу, господа?

– Пирог со сливовой начинкой и кремом, – предложил Даусон.

Питерсон вытаращил на меня глаза: грипп несколько притупил его раздражительность. Сам я устал невероятно. Плечи ныли, а от бордо резь в глазах усилилась еще больше. И дернула же меня нелегкая впутаться в такую историю! Я с трудом мог осмыслить все это, хотя понимал, что моя жизнь висела на волоске паутины «Шпинне», все больше запутываясь в ее сетях.