Ральф Альбертацци - Заложник №1 Страница 5

– Дай мне сигарету!

– Я думал, что вы бросили, – удивленно заметил Мельник.

– Я бросаю. Просто сейчас мне хочется курить.

Мельник через стол бросил шефу сигарету, ехидно думая про себя, что взял реванш за то, что снова приходится разглядывать эти фотографии, хотя он твердо был уверен, что нужного им человека на них нет.

Было уже за полночь, когда Дэвид закончил просматривать последний альбом с террористами и приступил к дополнительным материалам, в которых содержались фотографии обменянных военнопленных. Примерно через час его указательный палец на мгновение замер в воздухе.

– Что? – моментально насторожился Мазор.

– Ничего, – ответил Мельник. – Просто задумался на секунду.

Он устал, разглядывая все эти лица, и они начали сливаться в одно смуглое пятно. Эти уродливые носы, зубы, глаза и… Он все еще сомневался, но указательный палец перевернул назад предыдущую страницу.

– Это он?

– Нет, – сказал Мельник, но, даже произнеся это, он не был до конца уверен.

Он внимательно разглядывал фотографию из альбома военнопленных. Это была архивная фотография анфас сирийского пилота-истребителя, сбитого и взятого в плен во время йом-кипурской войны семнадцать лет назад. Подпись под фотографией гласила: «Фазал Абдул Ниссар». Черты лица тонкие, выражение высокомерное, толстые усы, длинные нечесаные волосы. Ничего этого не было у мужчины, которого он мельком видел, когда тот проходил по коридору отеля. Но ведь теперь он на пятнадцать лет старше, и, вполне естественно, что лицо могло располнеть.

– Ну? – продолжал давить на него Мазор. – Думаешь, это он?

– Я не уверен. У того мужчины были твердо очерченные губы и вялый подбородок, а здесь, на фотографии, я не могу разглядеть губы, да и подбородок затемнен. Но если убрать усы… У него крупные уши, чуть загнутые вперед, а здесь волосы длинные и закрывают уши, но…

– Но? Но? – не отставал Мазор.

– Глаза. Глаза и нос… Я не уверен, – вынес Мельник окончательное решение.

– Но возможно?

– Возможно? О, да, конечно, возможно.

Мельник сосредоточился, нахмурился и еще несколько секунд изучал фотографию.

– Мне кажется, что это он. Больше ничего не могу сказать.

Мазор перегнулся через плечо Дэвида и посмотрел на фотографию. «Сирийского пилота с иракским паспортом послал в Нью-Йорк наш ливиец Эль-Кушир», – размышлял он. Выпрямившись, Мазор захлопнул альбом и протянул Мельнику авиационный билет до Нью-Йорка.

– Найди его.

Ну что ж, не так плохо. Примерно этого Дэвид и ожидал. В конце концов, он единственный человек, который знает, как выглядит Мохаммед Асри. Но затем Мазор сказал ему, что он будет взаимодействовать с ФБР и командируется на неопределенный срок.

– Ты улетаешь завтра, – сказал Мазор. – Купи себе новую одежду.

– А чем не подходит эта? – попытался возразить Мельник.

– Она выглядит слишком по-европейски. Купи что-нибудь американское.

Мельник задумался над тем, что это значит, но потом вспомнил слова Мазора.

– На неопределенный срок? – настороженно поинтересовался он. – А что это значит?

– Это значит до тех пор, пока дело не прояснится.

Дэвид запротестовал. Он полетит в Нью-Йорк и арестует Асри, когда тот будет проходить таможню, конечно, он сделает это. Или он проследит его контакты в Америке, он сделает все тщательно, как Мазор того и желает. Но ему нет никакой необходимости связываться с ФБР. Зачем даже сообщать американцам о его приезде? Какой смысл? Он не нуждается в ФБР.

– Не говори глупостей, – сказал Мазор. – Мы должны предполагать, что этот человек подготовленный агент, и ты не сможешь следить за ним в одиночку. Разве сможет даже великий Дэвид Мельник один следить за человеком, который постарается избежать слежки?

– Конечно, нет, – раздраженно ответил Мельник. Ему не нравилось, когда сомневались в его агентурных способностях. – Но почему мы не можем создать группу из израильтян? Какое отношение это дело вообще имеет к американцам? Только потому, что Асри летит в Нью-Йорк?

– Он совсем не случайно собрался именно в Нью-Йорк, он не просто следует транзитом через Америку и уж летит туда отнюдь не для того, чтобы посетить Диснейленд. Затевается что-то крупное, – сказал Мазор, повторяя слова Директора. – Мы не знаем в чем точно дело, но эта акция направлена против Америки, и почти очевидно, что осуществлена она будет в Америке.

– Но вы не знаете точно что это?

– Нет.

– Но, может быть, вы могли бы хотя бы приблизительно сказать мне, что это за акция?

Мазор пожал плечами.

– Но если я буду заниматься этим делом, то вы, по крайней мере, могли бы рассказать мне все, что знаете.

– Я так и сделал, – улыбаясь, произнес Мазор.

«Ладно. У агента Моссада есть много преимуществ», – подумал Мельник. Каким еще образом мог бы бедный израильтянин путешествовать по всему миру, останавливаясь иногда, и это было правдой, в самых грязных отелях, но иногда и в самых роскошных – в зависимости от цели и задания. Как еще мог бы человек посмотреть весь мир, с его развлечениями, опасностями, злачными местами, симфоническими концертами и великолепными ресторанами – и все это за счет неограниченной статьи расходов? Много преимуществ: например, после нескольких недель блужданий по такому прекрасному городу, как Париж, уничтожить человека, который безжалостно убил несколько десятков граждан Израиля. Да, в этом деле преимуществ много, но выбор задания для себя к этим преимуществам не относится.

Итак, Америка.

6

Чарльз Вертер прибыл в свой кабинет в семь сорок пять утра, за пятнадцать минут до прихода своей секретарши, снял шляпу и повесил ее на вешалку за дверью. Он был одним из тех немногих агентов ФБР, которые продолжали носить шляпы. Большинство агентов предпочитали шляпам солнцезащитные очки в подражание агентам ЦРУ, но Вертер придерживался традиций.

Он был плотного сложения, лет сорока пяти, коротко подстриженные волосы подернула седина, мягкий взгляд напоминал взгляд профессора или детского врача, и это одурачивало многих людей. Он пересек приемную, вошел в свой личный кабинет, уселся за стол и начал просматривать последние записи, которые оставил здесь.

В восемь часов десять минут утра его секретарша принесла ему чашечку кофе. Она тоже соблюдала традиции. В девять часов секретарша напомнила Вертеру, что ему пора ехать в аэропорт. Было еще рано, но дороги уже были битком забиты автомобилями. Вертер опять подумал о том, что проще было бы воспользоваться подземкой, но это могло создать неправильное представление, а с этими людьми лучше всего с самого начала взять правильный тон. Он вышел к машине, ожидавшей его, уселся на переднее правое сидение, и шофер повез их в аэропорт Кеннеди.

Они прибыли в аэропорт с большим запасом времени и теперь стояли в зале ожидания и смотрели на телеэкран. Телекамера находилась как раз снаружи, и Вертер мог наблюдать в большие окна то же самое, что показывали по телевизору, правда, не так близко и не в таких красках. На посадку шел борт ВВС № 1, крылья самолета вытянулись, как у ястреба, колеса шасси раскинулись, словно лапы первобытного животного, и, балансируя в воздухе, он стремился коснуться земли. Президент этой весной 1990 года прилетел в Нью-Йорк на первичные выборы, предшествующие осенним выборам в конгресс. Подняв клубы дыма, колеса шасси коснулись земли, и камера переместилась на толпу встречающих. Она снова вернулась к самолету, когда он полностью остановился и дверь открылась.

На какое-то мгновение Вертеру пригрезился кошмар, растянутый во времени и пространстве. Он увидел, как кто-то из толпы выскочил вперед и швырнул гранату. Как только она взорвалась у ног президента, видение исчезло в клубах дыма. Теперь он уже видел, как автомобиль президента выскочил за ворота и, набирая скорость, рванулся по скоростной автомагистрали к городу. Но там на обочине стояли на коленях мужчина и женщина, вытаскивавшие из детской коляски короткую трубу реактивного гранатомета. Они моментально установили его, прицелились и нажали на спусковой крючок. Как только автомобиль взорвался, охваченный пламенем, видение снова исчезло и сейчас Вертер видел, как президент беспечно шагает по Медисон-сквер-Гарден в окружении телохранителей из секретной службы. Он идет среди толпы людей, отделенной от него веревочным барьером, и кто-то в толпе сует руку в карман пиджака…

– Приземлился наш рейс, – сказал шофер.

Вертер обернулся и бросил взгляд на табло объявлений.

– Спасибо, – сказал он. – Пошли.

В конце концов, президент – это не его забота. Так он думал.

Таможенник обернулся и кивнул им. Вертер несколько секунд изучающе разглядывал человека, получавшего назад свой паспорт. Первое, что он отметил, был уродливый синий в клетку спортивный пиджак. Если этот наряд в какой-то степени отражал характер или вкус, то к этому человеку следовало бы сначала присмотреться. На нем были очки с затемненными стеклами, рост на один-два дюйма превышал шесть футов. Стройный, походка легкая, волосы густые, каштановые, коротко подстриженные. Как только он миновал таможенную стойку, Вертер подошел к нему и протянул руку.