Уно Палмстрём - Система-84 Страница 5

— Как бы то ни было, Система-84 выплюнула эти данные в течение пяти минут, — продолжил Бергстрем и положил список перед Туреном.

— Но здесь пока только фамилии.

— Я говорил с пегеэрщиками...

Турену стоило больших усилий не заорать.

— Это что еще, черт побери, за «пегеэрщики»?!

— Ребята из центра программирования.

— Так.

Еще один нокаут. Бергстрем решил не вынимать черный блокнот. Спеси у Турена явно поубавилось.

— Я говорил с пегеэрщиками, и они советуют проверить всех имеющих обозначение СтВ67...

1 Турен послал Бергстрему уничтожающий взгляд.

— ...это значит, что ЭВМ скажет нам, кто из этих 165 отягощен так называемыми преступными наклонностями. Их код СтВ67. Сейчас ребята как раз прогоняют список для получения дополнительной информации. Речь идет о 27 людях, и ЭВМ выдаст нам то количество информации о них, которое мы будем способны переварить.

Зажужжал селектор:

— Вас спрашивает к.,кой-то Улле Люк. Говорит, что договорился с нами о встрече, но...

— Пропустите его.

Вид у Турена был такой, слоимо он только что проснулся.

Леонард Бергстрем встал и вопросительно посмотрел на Турена.

— Пегеэрщики закончат в любой момент. Результаты получишь там. — Он махнул рулой I) сторону большого экрана, вмонтированного в стену, и вышел.

В дворях он столкнулся с Улле Люком. Они смерили друг друга взглядом.

— Дривет, — сказал Улле Люк.

— Пегеэрщики... — пробормотал Турен.

— Что ты сказал?

— А, это возрастное. Говорю сам с собой. Садись. Как дела? Ты завтракал?

— Нет, а ты?

— Не было времени. Но я хочу есть уже... — Свен Турен начал искать свои часы, которые имел обыкновение снимать и класть в карман, в ящик стола или попросту забывать дома; то же самое происходило и с очками для чтения. — Черт, куда же подевались часы?.. Ну да черт с ними. Во всяком случае, я хочу есть уже часов шесть или семь...

Люк осторожно дотронулся до часов, которые лежали поверх высокой кучи бумаг на заваленном всяческими документами столе.

— Завтрак, — проговорил Турен и нажал кнопку селектора. Селектор затрещал. — Андреассон! Андреассон!

11 Зарубежный детектив 161

Ты там? — Треск в ответ. — Пришли нам сюда, пожалуйста, шесть бутербродов с ветчиной... Нет, подожди, три с ветчиной... нет, четыре с ветчиной и два с сыром.

В селекторе раздался треск, и Люк удивился про себя, как это Турен вообще что-нибудь может разобрать в этом треске.

Турен сосредоточенно прислушался и устало посмотрел на Люка.

— Тебе с горчицей? Он меня с ума сведет своей педантичностью.

Люк кивнул, с восхищением продолжая следить за этой странной беседой.

— Да, с горчицей, — сказал Турен в селектор. " И кофе... два кофе...

Люк протестующе замахал рукой.

— Что?

— Мне пиво.

— Одно кофе и одно пиво.

Селектор затрещал опять. Люку показалось, что он разобрал-два слова, что-то вроде «конец связи».

Свен Турен с интересом разглядывал утонувшую в кресле фигуру. Улле Люк, 43-летний журналист, вид несколько потрепанный, торчащие уши, усы и неровно побритые бакенбарды.

«В рапорте было бы написано — без особых примет», — подумал Турен.

Люк рукой массировал грудь в области сердца.

— Не могу пить кофе, — извиняющимся тоном произнес он. — Сердце барахлит... Чертовски неприятно... и все, наверное, из-за того... — Оп проглотил конец фразы, рывком вытащил из кармана металлическую коробочку, вытряхнул на ладонь маленькую желтую таблетку и сунул ее в рот. — Валиум. Чтобы не... — И начал считать пульс.

Турен терпеливо наблюдал за происходящим. Наконец откинулся на спинку своего помпезного кресла и сказал:

— Ну, что ж... Послушаем, что у тебя... на сердце.

Люк, казалось, не уловил сарказма.

— Да это волна героина. Она началась три недели назад. Насколько мне известно, у вас уже зарегистрировано около пятисот случаев... преступлений, связанных с героином. Пятьсот — цифра довольно большая и...

— Семьсот.

— Что?

— Семьсот. Семьсот случаев.

— У тебя есть статистические данные?

Турен вздохнул и начал рыться в бумагах.

— У меня здесь есть одна бумага... Очки бы только найти... Черт знает что такое... Ага, вот она. — Он вытащил нужный документ и стал читать, водя пальцем по бумаге: — Вот здесь: за три недели по сегодняшний день включительно сто семь человек были подобраны в бессознательном состоянии. Из них четверо с погибшим мозгом. Кроме того, ограбления, нападения, побои, кражи со взломом, по всей видимости, осуществленные наркоманами, всего семьсот случаев... И цифра эта, очевидно, занижена.

— Это официальные данные?

— Бог с тобой. Обнародовать это мы не рискуем.

— Не давай только эти данные ДалЬстену, а то он напишет еще одну статейку, и ты получишь на шею еще тысчонку полицейских, из которых большинство с погибшим мозгом...

Свен Турен не любил выслушивать критику от посторонних.

— Ну, зачем же ты так. Подготовка их, конечно, могла бы быть и получше, но... Не могу я обсуждать эти вопросы с тобой. Ты не хочешь понять, в чем тут дело...

Дверь в кабинет Турена открылась, и в проеме показался поднос. Турен и Люк с любопытством смотрели на Андреассоиа, тщетно искавшего место, куда поставить пластмассовый поднос с пивом, кофе и бутербродами. Наконец он решительно опустил его на качнувшуюся гору бумаг и неуверенно улыбнулся. В голове у него вертелся вопрос, действительно ли такого рода услуги входят в обязанности полицейского. «В обязанности полицейского входит...» Аидреассоп помнил эту фразу, заученную в полицейской школе, но там ничего не говорилось насчет кофе и бутербродов для начальства или насчет пива для страдающих жаждой журналистов.

— Спасибо, Андреассон, — сказал Улле Люк. — Если бы все фараоны были похожи на тебя.

Андреассон опять неуверенно улыбнулся. Комиссар, кажется, не обижается на такое бесцеремонное высказывание о полиции, так что...

Андреассон покинул кабинет, а Свен Турен в это время разглядывал ковер, смотрел в окно, искал часы — лишь бы не рассмеяться.

На Бергсгатан чайки криками провожали мусоровоз. Город постепенно пропитывался удушливым сладковатым запахом бензина, а на востоке море дышало нерастворимыми химикалиями и нефтью.

Депутаты риксдага, наблюдавшие в окна за первой в этот день облавой на мелких торговцев наркотиками на площади Сергеля, печально качали головами. Сейчас им предстоит голосование по вопросу о запрещении производства детских военных игрушек — вопрос вносился на рассмотрение риксдага уже седьмой год подряд.

«Мы не можем душить свободу предпринимательства, не можем губить здравый смысл человека», — говорил в зале пленарных заседаний министр торговли, а в это время в одном из туалетов Дома культуры [4] несколькими этажами ниже, в том же здании, медленно погружалась в сон семнадцатилетняя девушка. Из ее руки выпал грязный, многократно использованный шприц одноразового употребления.

Становилось жарко. Жизнь в городе еще не набрала своего обычного сумасшедшего темпа.

В редакциях вечерних газет напряженно ждали взрыва, надеясь, что кто-нибудь в знак протеста против одиночества совершит какой-нибудь отчаянный поступок.

— Какое-нибудь посольство захватили бы, что ли, — сказал секретарь редакции газеты «Экспрессен» своему коллеге из «Афтонбладет» во время одного из предобеденных телефонных разговоров. Обычная проверка с целью убедиться, что конкурентам не удалось пронюхать новости, которые прошляпила собственная газета.

— Ага, или на худой конец приличная военная акция, — ответил секретарь редакции «Афтонбладет».

Но посольства мирно продолжали свою обычную жизнь, и полицейское радио сообщало лишь об огромном, равномерно нарастающем количестве случаев насилия и других отклонений от принятого в обществе поведения. В дело опять пошла «белая смерть».

И сенсационно бессодержательные заголовки газет вновь кричали о растущем бессилии.

— Так на чем мы остановились? Ты хотел, кажется, сказать что-то важное?

Свен Турен наблюдал за Улле Люком, ожидая, пока остынет кофе.

Люк откусил полбутерброда и помахал правой рукой.

— Угу... эта твоя статистика... такие точные цифры...

Турен ответил очень кратко — и сам поразился охватившему его чувству превосходства.

— Система-84.

Люк кивнул и, хмыкнув, сделал вид, что записывает. На самом деле он писал свое собственное имя.

Улоф Херберт Люк, Улоф Херберт Люк, Улоф Херберт Люк, улоф херберт люк, Люк Улоф Херберт, Улоф, Улоф, Херберт. Уло.

— Если я тебя правильно понял, ты хотел поделиться со мной важной информацией, имеющейся в твоем распоряжении. Ну, выкладывай.

Призыв Турена прервал молчание. Комиссар уже понял, почему Люк сидит в его кабинете, откусывая слшп-icom большие куски от своего бутерброда.