Миклош Сабо - Тихая война Страница 53

От возвращавшихся из Зальцбурга и Берхтесгадена молодых людей я в подробностях относительно легко узнавал о том, что произошло с ними. Сами они по молодости считали все это лишь обычными приключениями.

Через некоторое время можно было сделать вывод, что враги нашей страны поставили перед собой три цели, а именно — собрать как можно больше достоверных сведений о вооруженных силах, военном производстве и военном потенциале Венгрии; заслать в Венгерскую Народную Республику большое количество своих агентов; подготовить из числа эмигрантов диверсантов, способных выполнить любое задание.

Разумеется, одновременно с ростом числа моих знакомых возрастало и количество вопросов, на которые я должен был отвечать. А в Будапеште хотели знать как можно больше всяких подробностей.

Самым главным моим противником являлся Аурель Абрани — Релли, которого я долго не мог раскусить. Попытаюсь объяснить это.

Релли принял меня как своего лучшего друга. Позднее он не только регулярно приглашал меня к себе, но иногда даже предоставлял в мое распоряжение свою квартиру, чтобы я имел возможность спокойно поработать. Трудно было поверить в то, чтобы прекрасно подготовленный американцами агент полностью доверял мне. За этим доверием ко мне, которое никак не вязалось со здравой логикой, мне следовало искать какую-то хитрую ловушку. Со стороны же наши отношения можно было принять за хорошую дружбу.

Однажды я распределял продукты в лагере среди венгерских беженцев. Человек, предоставивший эти продукты, высказал пожелание, чтобы я лично осуществлял контроль за их распределением. Когда я закончил эту работу, часы показывали уже почти полночь. Тогда я еще жил в пансионе для одиноких мужчин на окраине Вены. Общественный транспорт уже закончил работу, а такси в городе еще не было. Мне ничего не оставалось, как пуститься пешком в путь за несколько километров.

В ту зиму в Вене стояли пятнадцати — двадцатиградусные морозы, а последствия моего декабрьского купания при переходе границы все еще сказывались на моем здоровье. Однажды у меня подскочила температура. Меня забрали в больницу, подозревая воспаление почек. Единственным человеком, который навестил меня в больнице и настойчиво, почти силой заставил взять деньги на необходимые расходы, оказался Абрани. Более того, когда я после выздоровления зашел в административный отдел клиники, чтобы оплатить там счет за лечение, оказалось, что Релли заранее оплатил его.

Все это поставило меня в странное, я бы даже сказал, противоречивое положение. Сам по себе возникал вопрос: может ли быть таким сентиментальным профессиональный шпион? И может ли в моей душе появиться симпатия или какое-нибудь чувство, похожее на дружбу, по отношению к врагу?

Я бы покривил душой, если бы сказал, что разобраться в этом не составило для меня труда. Я очень много думал над этим, но, так и не найдя ответа на свои же вопросы, вышел на улицу, чтобы хоть немного развеяться. Я всегда имел обыкновение пешком прогуливаться по городу, бродя как по центру, так и по окраинам, знакомясь по дороге с тупиками, проходными дворами, переулками и закоулками, короче говоря, со всем тем, что в один трудный день помогло бы мне скрыться. Вот тогда-то мне и пришлось заглянуть в душу к себе самому.

В течение нескольких суток я как бы находился в кризисном состоянии, размышляя, не обыскать ли мне дом человека, который принял меня как друга, а затем оставил в нем одного.

Когда я после мучительных сомнений решил сделать это, меня словно по голове ударили и у меня возникло подозрение: а что, если предоставление мне такой свободы в его доме есть не что иное, как своеобразное испытание? А вдруг Релли все же не доверяет мне?

Почти сразу же всплыл и другой вопрос: а что сделает Аурель Абрани, когда узнает, что я — человек с другой стороны, из социалистической Венгрии?

Я был более чем уверен, что Абрани доложит об этом своим американским хозяевам. В этом отношении нельзя было рассчитывать ни на его дружбу, ни на снисхождение.

Как только я до этого додумался, мне сразу же стало легче. Решение пришло само собой: я и впредь должен рассматривать Релли как друга, но одновременно с этим видеть в нем умного и опасного противника.

В следующий раз, когда он снова оставил меня одного в доме, я решил еще раз внимательно осмотреть всю квартиру с целью найти в ней скрытые камеры, микрофоны и прочие технические средства подслушивания и подсматривания.

Я так и сделал, однако снова ничего не нашел. В растерянности я не знал, что и думать. Мои поиски снова ни к каким результатам не привели. Более того, на этот раз даже ящики письменного стола оказались незапертыми. Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что мой друг со спокойной совестью может оставить в своей квартире любого человека, так как все свои секретные документы он хранит в другом месте.

Но, спрашивается, где? Этот вопрос интересовал меня все больше и больше. Прошел не один месяц, прежде чем я напал на след интересовавшей меня тайны, который вывел меня на определенный адрес: Вена, Плетцлайндорферштрассе, дом номер 68, где жильцом числился некто Гец.

Я выяснил, что всю секретную документацию Аурель Абрани держал на вилле этого известного торговца душами.

Спустя несколько недель после своего открытия я уже добился небольшого успеха. Как-то под вечер Релли задал мне вопрос, от которого мое сердце забилось учащенно:

— Скажи мне, Миклош, у тебя в Будапеште есть друг, на которого можно было бы положиться?

— Что ты подразумеваешь под этим? — осторожно спросил я его.

— Что он должен быть достаточно смелым и политически близким к нам.

— Такой, конечно, есть, — ответил я, немного подумав.

— Мне нужна кое-какая информация, в несколько большем размере, чем прежде, и, разумеется, из нового источника. Я гарантирую, что все старания твоего друга будут оплачены.

— Видишь ли, Аурель, человек, о котором я подумал, будет выполнять такое поручение безвозмездно, руководствуясь лишь патриотическими чувствами. К тому же никакими деньгами нельзя оплатить тот риск, которому он станет подвергать себя.

Аурель улыбнулся. Он хорошо знал, что некоторые люди способны сделать за деньги. Однако он довольно дипломатично продолжал объяснять мне:

— Дело в том, что те, кто нам захочет помочь, должны жить лучше тех, кто ничего для нас не делает. Я твоим друзьям, если они регулярно станут присылать мне информацию, буду платить по две тысячи форинтов ежемесячно.

Я чуть не присвистнул — ведь в ту пору две тысячи форинтов были немалыми деньгами. Слесарь-инструментальщик пятого разряда, выполняющий норму на 170 процентов, приносил домой всего тысячу двести форинтов в месяц.

Его слова насторожили меня. Если человеку предлагают две тысячи форинтов в месяц, значит, шпионаж является не чем иным, как очень выгодной сделкой. Любопытно только, какую информацию он потребует за эти деньги? Интересно и то, каким образом сведения будут поступать сюда, а деньги пересылаться туда?

Долго мне ждать не пришлось. Как только я назвал Аурелю три фамилии, он попросил меня послать каждому из этих людей по одной открытке из Вены, в которых я должен упомянуть им о соответствующей дотации, а для лучшего стимулирования написать еще и о том, что в ближайшем будущем они получат по почте на свой адрес письмо, в котором между строчек чернилами для тайнописи им будет сообщено секретное задание.

И тут я заупрямился.

— Я не стану такое писать! — заявил я, к огромному удивлению моего друга.

— А тебе и не надо этого делать. Задание им напишет мой человек.

— Все это очень и очень ненадежно. Я не могу подвергать людей такой опасности.

— Ради бога! — Аурель по-настоящему рассердился. — Только такой наивный человек, как ты, может так думать. Твои письма и все остальное доставят твоим знакомым не по почте. Им передадут их надежные люди.

Я понял, что ему очень нужны адреса моих людей. Мне было хорошо известно о внутренней борьбе, которая велась на радиостанции «Свободная Европа», а также о том, что яростным противником Ауреля Абрани был последователь мистера Хилла — влиятельный мистер Джиди. Инстинктивно я чувствовал, что если сейчас же что-либо не выведаю у Релли, то позже у меня вряд ли появится такая возможность.

— А где гарантия, что твой человек не работает на венгров?

— Он уже не один год является моим сотрудником. Из-за него еще никто не провалился.

— Твоего агента могут арестовать, а письмо — это уже вещественное доказательство. Чернила для тайнописи — тем более. Из-за всего этого он может очутиться на виселице.

Аурель вздохнул и посмотрел на часы.

— Хорошо, — проговорил он наконец. — У нас есть еще полчаса. Я тебя познакомлю с этим человеком. Встретишься с ним и сам убедишься в моей правоте.