Олег Маркеев - Неучтённый фактор Страница 55

Юрка улыбнулся.

– Еще с ними тетка. Ехала со мной в автобусе. Тридцать с гаком. Ходит, как утка. Сапоги черные, подошва сплошная.

Максимов удовлетворенно кивнул. Это он научил Юрку запоминать не одежду "наружки", а манеру ходьбы и обувь. Одежду можно быстро поменять, походку и обувь – гораздо труднее.

– Что скажешь?

Юрка пожал плечами.

– Стремно, конечно. Но…

– Где тебе навесили "хвоста"?

– У явки.

– Вот тебе и "но".

Юрка отхлебнул из фляги. Прополоскал рот пивом, выплюнул пенной струей.

– Дай водки, Макс.

– Потом. Как было на явке? Кваритира его?

– Да. Подходит, как нож к ножнам. Кстати, у Бетховена астма. Или типа того. Сипит и кашляет, почти задыхясь. С баллончиком постоянно ходит.

– В том же кармане держит стрелялку.

– Возможно.

– Трюк старый.

Максимов прикрыл веки.

Очетливо представил себе перегруженную мебелью квартирку. Плотные гардины на окнах. Затхлый запах болезни. Концентрированный запах менола. Полки с книгами. Книги стопками на полу. Лежащие в самых неподходящих местах. Кухня, в которой нехотя и неумело готовит хозяин.

Облысевший до неопрятных клочков волос над ушами, крупный пожилой мужчина шаркает по квартире на отекших ногах. Подолгу неподвижно сидит в кресле. Положив листок бумаги на колено, задумавшись, чертит какие-то одному ему понятные знаки. Никто не знал, откуда он черпает информацию, загруженную в крупную породистую голову. Никто не мог представить, какая адова работа мысли кипела под черепной коробкой.

Бетховен был мифом незаконных вооруженных формирований. Считалось, что его наводки безупречны. Потери списывали на неизбежный процент неудачи. В которых никто и никогда не винил Бетховена. Прямого выхода на Бетховена не было. Исключение составляли только "исполнители приговора". Только им, и то, прошедшим сито контрразведывательного прикрытия, позволялось войти в личный контакт с Бетховеном. Приговор Трибунала только указывал цель. Бетховен рассчитывал выход на выстрел и пути отхода.

– Макс, может, мы зря мандражируем? Мы же не знаем, чей "хвост"!

– Сейчас свинтят, все разом узнаешь, – ровным голосом произнес Максимов, но Юрка замер, как от окрика.

Максимов взял в руку флягу. Выдохнув, сделал глоток.

– Уф, ну и гадость!

Он сунул в губы сигарету. Прикурил.

– Что ты решил, Юрка?

– Я иду в Домен. Ребята у Антона надежные, прикроют, если что.

Максимов выдохнул дым. Покачал головой.

– Вопрос не в том, готов ли ты достойно принять смерть. Сможешь ли ты погибнуть по-глупому, сознательно подставившись.

Юрка нахмурился.

– Это как?

– Сейчас ты мышонок в мышеловке. А можешь стать косочком сыра.

Максимов придвинулся и быстро зашептал ему на ухо.

Отстранился. Заглянул в зеленые с рыжими крапинками глаза. В Юркиных глазах сначала мелькнуло удивление, потом откровенный страх, потом бесшабашная отвага.

– Ну ты, Макс, даешь!

– Иными словами, я ни чуть не хуже Бетховена. Разница незначительная: он хочет, чтобы ты сделал все тихой сапой, а я прошу нашуметь по максимуму.- Максимов покатал в губах сигарету. – Выбор за тобой.

Юрка, не медля ни секунды, кивнул.

– Еще раз подумай.

Юрка снова кивнул.

– Сейчас нет ни меня, ни твоих друзей, ни Трибунала. Никого. Ты один. Слушай только себя. Почувствуешь хоть малейшую слабину, откажись.

Максимов не отпускал взглядом Юркины глаза. Даже тени смертной тоски не увидел.

– Я иду, Макс.

Максимов подождал немного, потом кивнул.

– Пусть так и будет!

Он поставил флягу на землю. Свою фляжку с водкой протянул Юрке.

– Пригодится. До темноты посидишь в лесу. Постарайся не схлестнуться с бомжами. Время зря не трать, потренируй растяжку и баланс. Пригодится. Альпинистскую подготовку не растерял?

Юрка только хмыкнул в ответ.

Максимов встал. Потянулся. Обшарил взглядом окрестности "Лужи".

– Мужик уже здесь. Пацана не вижу. – Он одернул задравшуюся куртку, пряча выглянувшую рукоять пистолета. – Пойди в кустики, типа, отлить. Уходи, не торопясь. "Наружку" я беру на себя. Сделай вид, что ловишь тачку. Ни в коем случае не дергайся. Чтобы не произошло, тебя это больше не касается.

Оперативная обстановка

Контроль радиопереговоров

Закрытая частота УСГБ по Москве и области

А. – "База", ответь "тридцатому"!

Б. – На приеме!

А. – У нас ЧП. Нападение на бригаду. Нахожусь в районе улицы Большая Академическая. У "Лужи".

Б. – Конкретнее, что случилось?

А. – Да ты, бля, слушай, а не перебивай! Объект вышел из-под контроля. Ушел в парк Тимерязьевской академии. Его прикрывали. Нападавшего не рассмотрели. Мужик в кожаной куртке. У нас один "холодный" и двое "сотых"!

Б. – Нифига себе!

А. – Преследовать не могу. Двое раненных. И радиатор пробит.

Б. – Принял. Высылаю поддержку и "скорую". Ждите, "тринадцатый"!

А. – "База"! Поставь в известность заказчика. Пусть вешается, мудила! Все, "база" – конец связи!

Странник

Разопревшая гречневая каша приняла в себя куски мяса и прозрачный золотистый жир. Из кастрюли пахнуло настоящей едой. Горячей, плотной и сытной.

– Ничуть не хуже, чем у многодетно-кормящих мамок, а?

Максимов оглянулся.

Марина сидела на угловом диванчике, поджав под себя ноги в толстых шерстяных носках. Не отрываясь, смотрела на распахнутый зев вещмешка.

Он нагнулся, достал пакет с фруктами. Положил ей на колени.

– Ещь, не стесняйся.

«Сначала понюхает яблоко», – подумал Максимов.

Она поднесла яблоко к лицу. Закрыла глаза. Тонкие ноздри затрепетали, ловя осенний аромат яблока.

– Домом пахнет, – тихо сказала она.

Распахнула глаза. Теперь они у нее были цвета моря в ненастье.

– Странно. С утра знала, что-то произойдет. Очень важное. Пошла на "блоху" раскрутить лоха на жрачку. А встретила тебя.

Максимов отвернулся к плите. Помешал ложкой пряно пахнущее варево.

– У меня все готово. Тарелки в этом доме водятся?

Чахлые газовые огоньки дрогнули. Пар над кастрюлей отклонило дуновением воздуха.

Марина вышла из кухни. Через секунду в ванной ударила струя воды.

Максимов зябко передернул плечами, представив, как ледяная струя касается кожи. В квартире было ненамного теплее, чем на улице. Влажная одежда не давала уняться ознобу.

Он оглянулся на бутылку водки, стоявшую на столе.

– Тарелки в духовке. Бери кашу и иди сюда! – крикнула Марина из ванной.

Максимов решил сначала посмотреть, куда зовут. Ванные из-за вечной проблемы с горячей водой превратились в сырые склепы, пропахщие приговоренным к стирке тряпками.

Марина лучинкой зажигала свечи. В сколотых бутылках оживали оранжевые светлячки. Вскоре все три стены усеяли крохотные звездочки.

Полумрак окрасился в янтарные цвета. В неярком, колебящемся свете, Максимов рассмотрел идеально вычищенную ванну и отмытый до блеска кафель "под песчанник".

Марина опустилась на колени. Повозилась под ванной, сунула лучину в заслонку на плоском коробе. В черном нутре короба загудел огонь.

Максимов догадался, зачем в ванной гофрированная труба, присоединенная к воздуховоду.

– Ванна по-японски. – Марина подняла лицо. Слабо улыбнулась. – Только попу об дно прижечь можно. Но если полотенце подложить, то не страшно.

– Сама придумала?

– Ага. И смастерила сама. Не могу без воды. Ты же тоже водный знак?

Она отодвинула от стены плетенную корзину для белья.

– Будет вместо стола.

Присела на край ванной. Погладила на коленях юбку, еще квелую от дождя.

– Сейчас станет тепло. Заберемся в воду. И нам будет хорошо. Ты когда-нибудь купался в ночном море?

Она посмотрела ему в лицо. Глаза, показалось, стали еще больше. В их темной глубине плавали янтарные искорки.

– Я не из-за еды с тобой. Ты же понимаешь?

Максимов осторожно провел пальцами по пушку на ее голове. Она прильнула к его ладони, как истосковавшийся по ласке котенок.

Оперативная обстановка

Срочно

Секретно

В 17.44 на КПП "Новопеределкино" при проверке рейсового автобуса № 742, следующий по маршруту "м. Юго-западная – платф. Переделкино" был обнаружен и установлен особо опасный преступник Орехов Антон Борисович, кличка "Филин", проходит по оперативным учетам категории "А".

Преступник оказал вооруженное сопротивление наряду милиции, убив трех сотрудников и легко ранив одного.

Совместными действиями нарядов милиции и отряда комендатуры округа преступник блокирован в лесном массиве, примыкающем к ветке железной дороги.