Хаджи-Мурат Мугуев - Кукла госпожи Барк Страница 6

– М-да! – протянул я, пораженный этим неожиданным открытием.

К немецкому письму с английской припиской, к католическому молитвеннику и медальону с латинскими буквами «Г» и «Я» прибавились еще наши фамилии.

Было чему удивляться.

Откинув шторы и выключив свет, мы сидели у открытого окна, слушая шумы ночного, затемненного города. Сквозь листву и кружево решеток угадывалась улица с аллеей тополей и каштанов. Возле ворот покашливал часовой, и молочная луна играла на стволе его автомата. Во дворе у машин, негромко переговариваясь, возились шоферы.

– Вы хорошо запомнили человека, посетившего вас? – спросил генерал.

– Я его узнал бы в толпе среди сотен людей. Со вчерашнего дня я то и дело восстанавливаю в памяти его лицо. Вспоминаю голос, тихие и жалкие интонации просителя, кроткие, несколько испуганные глаза, сразу же расположившие к себе…

– Хороший актер, – сказал генерал. – Однако вернемся к медальону. Мне кажется, что я начинаю понимать, зачем в нем выгравированы наши фамилии.

– Для того, чтобы Янковиц имела шпаргалку и случайно не забыла бы наши звания и фамилии?

– Именно! Ведь ей для уничтожения нас было предоставлено мало времени, всего несколько часов, и не зная нас, она могла бы оговориться или вообще допустить какой-нибудь промах, могущий провалить ее дело.

– Значит, Аркатов прав. Мы, я и вы, являемся для кого-то людьми, которых почему-то обязательно нужно убить, – сказал я.

Мы разошлись по комнатам, но уснул я не сразу.

На следующий день Аркатов уехал в расположение польской дивизии.

Занятый текущей работой, я почти забыл о деле «с привидениями».

– Товарищ полковник, к вам гражданин какой-то пришел! Уже минут двадцать дожидается, – услышал я голос ординарца.

– Кто такой? – спросил я, убирая со стола бумаги.

– Не знаю… первый раз вижу, – сказал ординарец.

– Пусть войдет, – приказал я.

Спустя минуту в комнату, осторожно ступая по ковру, вошел человек средних лет, одетый в потертое штатское платье и большие квадратные ботинки.

У самой двери он низко поклонился и, теребя в руках заношенную шляпу, робко воззрился на меня.

– Чем могу служить? – спросил я, указывая ему на стул.

Человек переступил с ноги на ногу, оглянулся и сдавленным голосом тревожно сказал:

– Не сочтите меня умалишенным, пане полковник, но то, что я скажу вам, есть истинная правда… – он остановился, словно набираясь решимости, проглотил слюну и вдруг сказал: – Привидения… черти одолели… сна нету… каждую ночь из стены появляются…

Я улыбнулся, продолжая разглядывать неизвестного человека.

– …И лезут, и лезут… Помогите, пане полковник, – опускаясь вдруг на колени, закончил он.

– Сейчас помогу, – сказал я, – излечение будет полное, только забавно, что хозяева ваши не нашли чего-нибудь другого… поновее чертей, – и, открыв двери, крикнул дежурному и ординарцу: – В подвал его, приставить часового.

Оба солдата, подняв все еще стоявшего на коленях человека, вывели его вон.

– Як бога, прошу, пане полковник, помогите… – бормотал арестованный, устремив на меня молящий взгляд.

– »Лыки да мочала, начинай сначала», – засмеялся генерал, когда я рассказал ему о дурацком приходе второго посетителя. – А вместе с тем, – медленно проговорил он, – как-то не вяжется повторение этого номера с весьма продуманными и решительными действиями людей, орудующих против нас. Вы когда будете опрашивать его?

– После обеда…

– Я приеду к вам. Мне хочется поглядеть и послушать этого человека.

– Как арестованный? – вернувшись домой, спросил я дежурного сержанта.

– Сидит в подвале. Тихий такой, смирный человек. Все бормочет что-то, я не понял его… на чертей, что ли, жалуется…

– А что именно говорит?

– На стенку показывал… в угол плевался и какие-то молитвы читал. Я думаю, он псих, товарищ полковник.

– Что нашли при обыске?

– Ничего, ни бумаг, ни табаку, ни денег.

– Кормили его?

– Так точно, только и ел он как ненормальный… ест, а сам в угол глядит и руками отмахивается.

Я взял трубку и, соединившись с санотделом, спросил:

– Кто у нас психиатр?

– Майор Ромашов, – сказал начсанчасти, – прекрасный психиатр с ученой степенью, кандидат медицинских наук. На «гражданке» был ассистентом профессора.

– Отлично! Пришлите его ко мне.

Я позвонил генералу и доложил, что в 20 часов хочу допросить задержанного человека.

– Буду к этому времени у вас, и очень хорошо, что вы пригласили доктора Ромашова. Я уверен, дорогой Александр Петрович, что на этот раз мы имеем дело с сумасшедшим… Вы понимаете, зачем перед нами появляется одержимый манией шизофреник?

– Конечно, догадываюсь, – сказал я. – Дешевый номер, хотя и не лишенный остроумия.

– А вы подумайте, для чего это сделано… а пока до вечера, – сказал генерал.

Я задумался. Из раздумья меня вывело появление майора Ромашова.

– Кто заболел, товарищ полковник? – встревоженно спросил он.

– Не беспокойтесь, я здоров, – засмеялся я, – и вовсе не думаю быть вашим пациентом. Вы нужны, доктор, для того, чтобы выяснить, с кем мы имеем дело, с больным или с симулянтом.

– О-о! Симулировать сумасшествие при современном развитии психиатрии почти невозможно. Вы разрешите мне по мере надобности вступать в беседу с интересующим вас человеком?

– Пожалуйста, – ответил я.

Стенные часы медленно и звонко пробили восемь. У ворот остановился автомобиль, и, как всегда точный, в комнату вошел генерал.

– Введите задержанного, – приказал я дежурному.

Спустя несколько минут солдаты ввели в комнату моего утреннего гостя.

Увидев меня, он низко поклонился и, отвесив учтиво поклон доктору и генералу, обратился ко мне:

– Пане полковник, нету мне покою… опять черти… одолели… так и лезут, и лезут… щиплют… смеются… прикажите им уйти.

Мы молча смотрели на него.

– …Вам легко… они вас послушают, а мне житья от них нет…

Человек медленно опустился на колени и стал бить поклоны, бормоча:

– Вы же можете… мне пани доктор сказала… это в вашей власти… Пани докторша пробовали сами, но они ее не слушают, они только вас боятся… – И он пополз, пытаясь поцеловать мои руки.

– Я вас избавлю от них, – подходя к нему и поднимая его с пола, сказал Ромашов. Он заглянул ему в лицо, приподнял веко глаза и тихо, но убедительно сказал: – Их здесь уже нет. Они не могут быть здесь, тут охрана.

Человек вздрогнул и с недоверием взглянул на Ромашова. Вдруг он тихо засмеялся и, покачав головой, убежденно сказал:

– Только пане полковник может прогнать их… они его слушаются, пани докторша мне это сказала, – потом он оглянулся и, озираясь по сторонам, шепотом произнес: – Всех убили, и Ядзю, и Стаха, и Борейшу, только Анелю оставили… а меня, – он жалко улыбнулся, и невыразимое страдание перекосило его лицо, – мучают. – Закрыв ладонями лицо, он прижался к стене и громко заплакал. Слезы текли по его небритому подбородку и грязным вздрагивающим пальцам.

Я посмотрел на Ромашова.

Доктор безнадежно махнул рукой и молча покачал головой.

– Успокойтесь, голубчик, здесь никто не посмеет обидеть вас, – ласково поглаживая голову плачущего, сказал он.

– Они мучают меня… их много… Они вот тут… вот в этом месте… – указывая на голову, сказал человек, переставая рыдать. – Одели меня в это платье, а я не хочу его, – сказал он и быстро побросал на пол свой потертый пиджак, под которым был жилет и бязевая рубашка, обыкновенная больничная рубашка с казенным клеймом на плече, – а Стаха убили… и Ядзю тоже, побросали голыми, – забормотал человек.

– Вне всяких сомнений, – поворачиваясь к генералу, сказал Ромашов.

– Не надо даже быть специалистом, – глядя с сочувственной жалостью на копавшегося в своей одежде человека, сказал генерал.

– Разрешите мне отвезти его в санчасть? Мы там с доктором Васильевой осмотрим и уже более точно доложим вам, – попросил Ромашов.

Ромашов и дежурный сержант вывели безучастно глядевшего на них человека.

– Ну, как, все понятно? – спросил генерал.

– Конечно! Это настоящий больной…

– …одержимый манией преследующих его чертей, – подсказал генерал.

– Ну да, то есть наиболее подходящий субъект для тех, кто хотел уничтожить нас с вами, заинтриговав этой, не лишенной оригинальности, историей с привидениями. Потерпев фиаско, они подослали к нам настоящего больного…

– Для чего? – улыбаясь спросил генерал. – Чтобы показать, что и первый посетитель был сумасшедшим и никакого отношения к взрыву не имел. Взрыв – это случайность, здесь после немцев осталось много заминированных домов.

– То есть убедить следствие, что тут разные вещи и безобидные сумасшедшие с чертями и привидениями никакого отношения к взрыву не имеют?

– И наивно, и одновременно умно, – кивая головой, сказал генерал.