Лесли Уоллер - Посольство Страница 6

На двери одной из комнат в подвале табличка гласила: «Инженер по эксплуатации», хотя работавшие там люди не имели никакого отношения к административной секции. Нед вошел в маленькую прихожую, где было отведено место для секретарши, но самой секретарши никогда не было. Он негромко постучал еще в одну дверь, ведущую куда-то в глубину подвала.

– Мистер Паркинс.

Он услышал тяжелые шаги за дверью. Через секунду дважды щелкнул замок, дверь приоткрылась, но не больше, чем на дюйм, и через щель на Неда взглянул светло-серый глаз.

– А, это вы. Доброе утро, полковник. – Дверь распахнулась. П. Дж. Р. Паркинс был на добрых десять лет старше Неда и на дюйм с лишним выше – гораздо больше шести футов ростом, кряжистый, как дуб, плотный, но прямой. Коротко подстриженные, серые с металлическим отливом волосы покрывали узкую голову с почти крючкообразным носом, похожим на Панча[13] подбородком, про который сам Паркинс часто говорил, что «на него можно лампу подвешивать».

Нед осторожно взглянул на него, памятуя о том, что это британский подданный высокого ранга, состоящий в штате посольства. Платили Паркинсу хорошо, так как в этой закрытой задней комнате с разными инструментами, пучками проводов и черными ящиками, набитыми электроникой, он отвечал за эксплуатацию обширного лабиринта воздуховодов, электрических, телефонных и компьютерных цепей.

– В США, – начал Нед медленно, – закон карает людей, которые пытаются смыться с места аварии. А здесь такие же порядки?

Сильное, почти без морщин лицо Паркинса имело непроницаемый вид, но взгляд был осторожным и уклончивым.

– Во всяком случае, я склонен так думать.

– Но, – продолжал настаивать Френч, – зависит ли от серьезности аварии, закроют власти глаза на подобный поступок или нет?

На лбу Паркинса появились горизонтальные морщины, сообщившие его лицу вопросительное выражение, но он ничего не сказал, как человек, умеющий терпеливо ждать. Нед тоже умел ждать. Установилась тишина.

– Я не понимаю, полковник, – сказал наконец Паркинс крайне неохотно.

– Примерно в половине восьмого сегодня утром водитель сбил бегуна на Бейкер-стрит чуть к северу от Мэрилбоун-роуд. Я видел это, но так как опаздывал, не остановился. Я…

– Дошло, – щелкнул пальцами Паркинс. – Оставьте это дело мне, полковник.

– Только без имен.

Паркинс подмигнул правым глазом.

– Какие могут быть имена?

Нед поднялся на свой этаж, но, перед тем как войти в кабинет, постучал в соседнюю дверь. Через секунду Мо Шамун открыл.

– Как ты?

– Ты меня об этом наконец перестанешь спрашивать?

– У тебя же колени…

– Дай мне крупномасштабные карты Уинфилд-Хауза и прилегающей территории. И вообще все архитектурные планы, фотоснимки.

– Что случилось?

– Как обычно, мы в полном дерьме.

Шамун улыбнулся.

– Другими словами, не до размышлений.

– Размышления – это для неженок. Настоящий мужчина стреляет сразу.

Нед отпер свой кабинет и сел за письменный стол. Он сунул сломанные часы в ящик стола и взял новые, купленные ему старшей дочерью, с цифровой индикацией. Установил время и застегнул ремешок.

Подобно кабинету Джейн, сидевшей этажом выше, по обеим сторонам от него открывался вид на площадь. По Гросвенор-сквер, как и всегда в утренние часы, с дикой скоростью проносились машины. Интересно, подумал он, смотрит ли Джейн сейчас на площадь? Понимала ли она тот же язык знаков? На протяжении нескольких недель они устраивали свидания во время ленчей, но всякий раз это получалось как-то на бегу.

Игра случая (воля случая). Нед долго сидел, вслушиваясь в почти неразличимые звуки канцелярии. Даже шум движущегося снаружи транспорта не мог заглушить до боли знакомого бормотания работающего здания, которое окружало его со всех сторон.

А потом пришел Шамун с картами, и начался напряженный рабочий день.

Глава 2

Для Джейн Вейл десятичасовые совещания воплощали канцелярскую рутину. Почти двенадцать человек – руководители секций или их заместители и несколько типов вроде Неда Френча или странноватого сотрудника налоговой службы – собрались в узкой комнате мансарды.

Она оглядела комнату, ярко освещенную по контрасту с унылым лондонским утром, казалось, что комната освещала улицу через большие окна, а не наоборот. Энспечер из политической секции сидел одиноко на диване, где могли поместиться трое. Ростом он был ниже Джейн, к тому же кончил менее престижный, чем она, университет; это заставляло Энспечера держаться от нее подальше. На этот раз Джейн решила сесть рядом с ним.

– Понедельник… – пробурчал Энспечер испуганным тоном вместо приветствия.

Джейн перехватила на себе косой взгляд его близко посаженных глаз.

– Доброе утро, – сухо ответила она.

Джейн скрестила свои длинные ноги, ее юбка и комбинация слегка потрескивали от электрических разрядов.

Билл Восс из коммерческой секции сидел, развалясь, в бежевом кожаном кресле, отделенный от них серо-голубым ковром. Он бросил на них измученный угрюмый взгляд, затуманенный головной болью.

– Давайте быстренько закруглимся. А то среди нас есть умирающие.

Едва Джейн собралась ответить, как вошел Ройс Коннел. Он кивнул некоторым из присутствующих, сел и пригласил:

– Мэри?

Десятичасовое совещание началось с обзора новостей, который делала Мэри Константин из секции по связи с общественностью. По понедельникам, как знала Джейн, этот обзор мог занять половину из получаса, выделенного Ройсом на совещание. Она перестала слушать Мэри, которая с головокружительной скоростью излагала новости, сообщенные в течение уик-энда английским телевидением и прессой. Вместо этого Джейн наблюдала за Биллом Воссом, сидевшим с закрытыми глазами; неутихающая головная боль вызвала гримасу на его лице.

Билл бросил пить, стало быть, это не похмелье. Но у каждого из нас есть своя душевная рана, подумала про себя Джейн. Поэтому иногда кажется, будто мы начали прикладываться к бутылке еще с пятницы.

– …интервью с Фрэнком Синатрой, – говорила в это время Мэри, – но закончилось оно внезапно, когда они подняли традиционный вопрос о его связях с мафией, а он поднялся и ушел. Однако в «Таймс» мы…

«Выходные нужны для того, чтобы прийти в себя от будничных стрессов», – думала Джейн. Но американцам, в отличие от англичан, никогда не удавалось избавиться от стресса за уик-энд. Чем больше напряжение работы в будни, тем труднее стряхнуть его с себя в выходные. Отдых требует почти таких же усилий, как и тяжелый труд. Поэтому в понедельник ощущается усталость от бесплодных попыток отдохнуть.

– …напомнить вам, что в среду, в одиннадцать утра, – говорил теперь Гас Хефлин из административной секции, – у нас будет тренировка по противопожарной безопасности и проведению эвакуации. Пожалуйста, пометьте, что…

Билл Восс устало посмотрел на нее, перехватив ее взгляд. Он заерзал в кресле и подумал: «Перестаньте издеваться над животными».

– Попросили сказать вам, – произнес Ройс Коннел, – что все сотрудники – участники сегодняшнего брифинга по вопросам безопасности – должны быть освобождены от работы до конца недели. К обычным делам в секциях они вернутся в следующий понедельник.

– Как так? – спросил Восс.

– Это связано с необходимостью обеспечить безопасность приема в Уинфилде в воскресенье, – объяснил Коннел.

– Ну и…

– Останься после совещания, Билл.

– О!.. – Восс снова уселся с видом, который должен был означать: «Не трогайте меня». Джейн заметила, что на лицах еще нескольких человек было такое же выражение.

Итак, никто еще не посвящен в воскресные проблемы. Джейн выпрямилась на диване так порывисто, что Энспечер взглянул на нее с некоторым беспокойством. «Если уж руководителям секций и их заместителям не собирались ничего объяснять, то кому же собирались?» – спрашивала себя Джейн.

– …существует возможность и других антиамериканских демонстраций в течение выходного, приходящегося на четвертое июля. – Это говорил уже Макс Гривс из ее секции. Официально Макс числился за министерством юстиции, и никто не говорил вслух, что на самом деле он из ФБР.

– …машины для резки бумаги очищают от отходов ежедневно и дважды в пятницу. Это означает…

В комнате стоял гул голосов. Никто не следил за ходом совещания. Никто не делал пометок, кроме Мэри Константин, которая любила прикрывать тетрадью свою вполне заурядную грудь, которая, как она однажды призналась Джейн, была объектом вожделенных взглядов всех мужчин в этой комнате. Фантазии Мэри, вероятно, не имели почвы, думала Джейн. Но если бы женщины не фантазировали, мужчинам было бы грустно жить.

Она снова резко выпрямилась, нарушив раздумье Энспечера. Прежде он был ученым. До сих пор он питал слабость к свитерам с высоким воротником, которые надевал поверх сорочки с галстуком, и залатанным карманам пиджаков. Повсюду у него были дырки, прожженные искрами из его трубки.