Дёрдь Фалуш - Венгерский политический детектив Страница 6

— На аппетит, я гляжу, ты не жалуешься! — заметил завистливо Ружа.

Подполковник, пятидесятичетырехлетний, седовласый, широкий в плечах и крепкий еще мужчина с огромными ручищами, не любил фруктов. Врач, обращая его внимание на опасную предрасположенность к полноте, посоветовал ему умерить свой аппетит. «Ешьте фрукты, как можно больше фруктов!» — говорил он подполковнику. К несчастью, сказано это было в присутствии жены, и с тех пор его завтраком, полдником и ужином были фрукты. Бедный Ружа держался только за счет министерской столовой, поскольку давать указания поварам МВД жена все-таки не могла.

— Ну а подруга жизни есть у этого Ковача?

Кути от неожиданности поперхнулся и закашлялся до испарины.

— Ну-ну, — приговаривал, хлопая его по спине, Ружа. — Ты готов задохнуться при одном только упоминании о женщинах.

— В том и беда, что у него нет даже женщины.

— Да где их нет! — разочарованно махнул рукой Ружа. — Женщины — всюду, иногда даже больше, чем требуется.

Кути молчал, зная, что шеф имел в виду жену и невестку. Они жили вместе с молодыми. И поддерживать мир между двумя женщинами, которые и раньше-то не были друг от друга в восторге, с тех пор как в семье год назад появился внук, удавалось с большим трудом. Капитан же не был женат. Уже не раз находилась ему подходящая невеста, но, как только дело доходило до женитьбы, ему казалось, что он не любит свою избранницу по-настоящему.

— Что еще удалось узнать? — вздохнув, спросил подполковник.

— Как ревизору ему приходилось много ездить. Так что имел возможность вести наружные наблюдения, заниматься сбором разведданных, мог быть использован как связной.

— Это только предположения. Нужны доказательства.

— Их нет!

— Думай, брат! Быть может, он относится к той компании, которую мы уже несколько месяцев держим на подозрении, но пока не имеем конкретных данных!

Огорченный Кути уставился снова на желтые груши, взял еще одну и, откусив, стал задумчиво, но с тем же завидным аппетитом пережевывать.

— Пока я одеваюсь, — заметил Ружа, — можешь отнести корзину в машину. Разумеется, если в ней еще что-нибудь останется!

— Уж не хочешь ли ты сказать, — перестав жевать, с надеждой спросил Кути, — что решил подключиться к делу?

— А разве ты не за этим сюда пожаловал? — стоя уже в дверях, ответил Ружа.

2

— Не знаю, какой в этом смысл, — говорил Кути шефу, вместе с ним направляясь к месту работы Ковача — центральной конторе кооперации. — Всех, кто мог хоть что-нибудь сообщить о Коваче, я уже опросил.

Ружа, не отвечая, неспешно поднимался по лестнице на второй этаж.

В том, что шеф решил снова встретиться с теми, кого он уже основательно допросил, капитан усматривал оскорбительное для себя сомнение и потому не без злорадства слушал теперь, каким поучающим тоном, с подчеркнутой сухостью в голосе разговаривает с его начальником секретарша Ковача, старая дева лет сорока.

— Как я уже сообщала в предыдущей беседе, которую два дня назад вел со мной капитан, никакими сведениями, которые могли бы помочь вам в работе, я не располагаю. — Ружа хотел было прервать ее, но секретарша с холодным спокойствием продолжала: — Однако, если мои ответы вас не удовлетворили, пожалуйста, спрашивайте еще, только как можно короче, потому что из-за неожиданного исчезновения — назовем это так — коллеги Ковача на меня свалилась уйма работы, но пусть товарищей это не смущает. Я с готовностью вам помогу в меру своих скромных способностей.

Она убрала со стола бумаги и, положив перед собой руки, сосредоточилась в ожидании вопросов.

Слушая эту женщину, Кути подумал, что если бы учение о переселении душ не было вымыслом, то душа ее в следующей своей жизни, наверное, поселилась бы в мешке с толчеными сухарями.

Но Ружа был с ней предельно любезен.

— Мы очень надеемся на вас и ваши способности, которые, как я понял из разговоров с вашими коллегами, вовсе не так уж скромны. Честно признаться, я был бы счастлив иметь столь примерную и добросовестную секретаршу, как вы.

«Какое предательство! — ужаснулся про себя Кути. — Бедная Кларика!»

Но комплимент старую деву не тронул.

— Так все говорят, когда что-нибудь нужно. А когда я сделаю все, о чем меня просят, тут же забывают свои обещания! Но это я к слову, к вам это не относится. Задавайте ваши вопросы!

— То, что вы нам сообщили, было весьма интересно! — продолжал льстить ей Ружа. («Ничего особенного она не сообщила!» — усмехнулся про себя Кути.) — Об одном только вы умолчали.

— О чем же?

— Щекотливый вопрос. Поверьте, мне не хотелось бы задавать его такой симпатичной, но все же, как мне показалось, весьма сдержанной, я бы сказал, благонравной даме.

Кути, сидевший чуть в стороне у окна и не принимавший участия в разговоре, от изумления раскрыл рот. «Рехнулся старик! Нашел, с кем заводить амуры!»

Секретарша воздела руки к затылку и легким движением поправила прическу.

— Не смущайтесь! — подбодрила она Ружу. — Обещаю вам не упасть в обморок.

— Дело в том, что нас интересует интимная сторона жизни Ковача.

— Таковой просто нет! — отрезала секретарша.

— Должна быть, — упорствовал Ружа. — Пал Ковач — мужчина здоровый и привлекательный. Не может он жить монахом.

— Должна заявить вам, — отчеканила она тоном, не терпящим возражений, — что главное для нас — наша работа. Работа и еще раз работа. Альфа и омега нашего бытия. Такого же мнения придерживался и коллега Ковач.

Кути хотел было вставить слово, но шеф жестом остановил его.

— Все мои прежние начальники делали мне предложения или, во всяком случае, намекали, я думаю, вы понимаете на что, — продолжала секретарша. — Коллега Ковач никогда не позволял себе ничего подобного. Потому что уважал меня.

Мысленному взору Кути представился бессловесный, бесчувственный Ковач, с благоговейным почтением обхаживающий мешок с толчеными сухарями, в который перевоплотилась старая дева. А Ружа, человек терпеливый, спокойный в речах и неторопливый в движениях, за тридцать два года службы научившийся ничему не удивляться, согласно кивал головой, хотя глаза его хитро сощурились, виски порозовели и в уголках губ подрагивала улыбка.

— Если не ошибаюсь, у вас прекрасная память, — сдержанно произнес он.

— А как же иначе! — воскликнула тщеславная секретарша. — Это же профессиональное качество.

— Быть может, вы припомните случаи или случай, недавний или давнишний, когда Пал Ковач посылал кому-нибудь подарки или цветы. Ведь должна была быть причина, по которой он воздерживался от намеков в ваш адрес! — добавил он, с лукавым смущением поглядывая на секретаршу. — Вы понимаете, о чем я? Это просто непостижимо.

«Ну, актер!» — улыбнулся Кути, с изумлением вдруг заметив, как преобразилась женщина. Она замерла на мгновение, затем вскинула голову, в глазах вспыхнули огоньки, черты лица разгладились, обнажив глубоко скрытую горечь. Плохо слушающимися пальцами она отыскала в ящике стола несколько старых исчерканных настольных календарей, полистала один, другой, третий.

— Вот! — хрипло сказала она, показывая Руже на один из листков. — Это то, что вам нужно!

Ружа прочел вслух сделанную от руки запись:

— «Эва Ласло, 3-й район, улица Лео Франкеля, 96». Кто такая?

— Крестная! — бросила секретарша. — Но я не уверена.

— Не уверены?

— Представьте себе, нет. Два года назад, вот, взгляните, девятого мая, он попросил меня отослать ей букет красных роз. Меня, понимаете? Сказал, что это его крестная мать.

«Ну и ну! Этот Ковач, оказывается, не без юмора!» — мысленно удивился Кути.

— Наверняка это так и есть, иначе он не обратился бы с такой просьбой к вам, — продолжал льстить ей Ружа.

— Ах, вот как? — насмешливо протянула старая дева. — И почему-то именно тридцать одну розу?!

— Почему бы и нет? — возразил ей Ружа. — Вы ведь сами сказали, что женщины его не интересовали! — и тут же понял, что совершил ошибку: помог женщине подавить в себе ревность. Так и случилось.

— Впрочем, эта история так стара, что я о ней давно забыла, — после некоторого молчания ответила секретарша. Извиняющая улыбка и задумчивый взгляд были, видимо, адресованы Ковачу. — С тех пор я ни разу ни о ком не слышала.

— И что же, эта Эва Ласло никогда не звонила?

— Нет, — отрезала секретарша. — Ему вообще никто не звонил.

Она была явно недовольна тем, что проговорилась.

Зато Кути повеселел.

— «Белокура, чернокудра, худощава иль полна, черноглаза, синеока? Как-то выглядит она?» — уже сидя в машине, декламировал он из Петефи.

Ружа слушал его, улыбаясь.

— Хорошо ли вы осмотрели квартиру Ковача? — спросил он у капитана.

— Трижды осматривали, и все впустую.

— В таком случае придется мне вместе с Салаи осмотреть ее еще раз.

3

Иштван Кути обладал развитой интуицией. Для писателя это крайне важно, полагал он не без основания, но с годами все более убеждался, что чутье выручает его главным образом в расследовании преступлений, изменяя в художественных исканиях.