Андрей Анисимов - Кремлевский синдром Страница 6

— Ты о чем? — она думала о его предложении остаться и не слишком внимательно следила за ходом беседы.

— О бардаке. Коньки спиваются. Работать даже за деньги никого не заставишь. Только в Москве еще кое-кто шевелится, а за Кольцевой мрак.

— Не знаю. Мне кажется, многие работают.

— Коньки говорят — «когда кажется, креститься надо».

— А Коньки — это кто?

— Коньки — это русские.

— Значит, я Конька?

— И ты тоже. Но ты работать умеешь.

— Спасибо. Как ты хочешь заставить работать остальных?

— Не нужно изобретать велосипед. Есть американская модель, надо ее перенести в Россию. Американцы помогут.

— И статую Свободы в Кремле поставишь?

— Возможно. В стране рабов статуя Свободы всегда к месту.

— Твои американцы тоже рабы? Что-то новенькое.

— Да, рабы. Они изобрели великую систему. Ни лагерей, ни репрессий, а все пашут. Народ живет в кредит. Дай мужику дом, машину, в придачу мечту стать миллионером — и он твой раб. Не захочет работать — все у него отнимешь, и еще посадишь в тюрьму. Будет пахать до старости как миленький. А кредит еще и на детей перейдет. Они не успели родиться, а уже рабы. Что ты пьешь? — Яша взял из ее рук бокал и сделал глоток: — Дрань.

— А мне нравится.

— Нравится, травись.

— Ты добрый, — она допила свой бокал и задумалась.

— Чего затихла?

— Перевариваю. Не будут русские брать американскую модель. У нас американцев не любят.

— Грузины тоже не любили, а теперь правительство этого гордого народа получает зарплату у штабников. И не из рук Конгресса, а из кассы американской религиозной секты. И им не стыдно. Я уж не говорю об Украине с их оранжевой революцией. Все зависит от количества бабок, влитых в нужное время и в нужном месте. Я там тоже поучаствовал, все же родина…

— Ты родился на Украине?!

— Да, на западе.

— У меня в Киеве подруга живет. Вот где теперь настоящий бардак.

— Нет хозяина. Хохлы думают об одном — кому достанется отсосать от российской газовой трубы. Кто у власти, у того гешефт. Они и делят. Хохлы еще хуже фоник. Холопы, но с самомнением. Шестьдесят миллионов, а своей государственности не имели никогда. Ничего, я и их построю, у меня в Хохляндии большие бабки крутятся, — Яша вдруг расхохотался. Вся его туша начала сотрясаться от этого странного хохота. Алла вздрогнула и отодвинулась на край постели:

— Чего ржешь?

Он не мог ответить. Из заплывших глазок текли слезы. Так же внезапно успокоился:

— Чего я ржу, спрашиваешь? Над собой. С блядью затеял политбеседу.

Алла улыбнулась:

— С тебя две штуки баксов.

— Дорогая ты, сучка, но я подумаю. Что-то в тебе есть.

— Что же во мне есть?

Он притянул ее к себе и бросил на постель:

— Пока не понял. Но Эдику вынесу за тебя благодарность. Угодил мне Ярцев.

— В тебе тоже что-то есть, — усмехнулась Алла, оправляя прическу: — И я даже знаю — что.

— Что же? — живо заинтересовался Фирман. Ничто на свете не волновало его так, как собственная персона.

— Много бабок. Такие бабки из любого козлика сделают душку.

— Опять заляпаешься?

— Ты спросил, я ответила.

Фирман подумал было обидеться и вышвырнуть ее вон, но решил не обижаться. К нему внезапно пришла идея:

— Можешь сделать мне маленькое одолжение?

— Могу, если это не оральный секс. Этого не люблю.

— Моя просьба к «гребле» отношения не имеет.

— Проси. Смогу — сделаю.

— Я тебе дам один номерок. Позвонишь по нему, спросишь Зинаиду, расскажешь ей, что Сергей Дроздецкий задумал жениться на танцовщице из казино и уже купил ей на Юго-западе квартиру. Если поинтересуется, кто звонит, ответишь — подруга плясуньи.

— Жестоко. Что тебе сделал этот парень?

— Он решил меня разорить.

— Понятно. Когда звонить?

— Прямо сейчас.

— Тогда давай сюда телефон.

Фирман испугался:

— Нет, киска, с моего нельзя, — и подняв с ковра ее сумку, протянул Алле: — Звони со своего мобильника. И про меня ни слова.

— Смотри, не расплатишься, — усмехнулась она и набрала номер.

Жора Копецкий потянулся в кресле, выключил настольную лампу и компьютер. За окном разливалась белая муть рассвета. Программист просидел восемь часов не вставая, и все концы спрятал. После обыска на квартире Самановых сайт в Интернете «Машенька и медведь» надо было срочно уничтожить. Потерять базу данных Жорки вовсе не хотел. Сайт приносил ему приличные деньги, много меньше, чем владельцам, но на безбедную жизнь хватало. Надо сменить адрес, поменять название, и вперед с песнями. Возродить налаженный и проверенный бизнес в любом другом месте опытному программисту труда не составит. Завтра он уедет в Москву и переговорит с руководством Омега-Групп. Копецкий поднялся с кресла, ноги едва держали. Правая совсем онемела. Пришлось постоять, дожидаясь, пока наладится кровообращение.

«Может, кофе выпить?» — подумал он и тут же понял, что делать этого не будет. Оставаться еще хоть на десять минут в рабочем помещении ему было противно. Окинув напоследок взглядом свое тесное царство, набросил на плечи куртку и вышел на лестницу. Трехэтажный домик, где Копецкий снимал полуподвальную квартирку, строили пленные немцы. Стены тут были толщенные, окошки маленькие, и звуки улицы внутрь почти не проникали. Он достал связку ключей, чтобы запереть стальную дверь на три замка, и почувствовал удар. Больше ничего не помнил. Очнулся в своем рабочем кресле с жуткой болью в затылке.

— Очухался? — услышал он глуховатый голос и попытался разглядеть, кому он принадлежит. Но в комнате стоял полумрак, и он различил лишь темный силуэт высокого мужчины.

— Больно, — сказал Жорки и снова получил жестокий удар в живот. Мучитель подождал, пока жертва перестанет выть, и спокойно предупредил: — Могу еще больнее. Я вообще пришел резать тебе башку.

Корчась от боли, Копецкий пытался сообразить, от кого заявился незваный гость. Если мены, то они по одному не ходят, а этот, кажется, один. Жорки решил тянуть резину и, пока ситуация не разъяснится, изображать шок от боли.

— За что бьете? — спросил он жалобным голосом.

— Я тебя пока не бью. Я с тобой только поздоровался. Вот если ты начнешь крутить, получишь по полной программе.

— Вы кто?

— Ты хочешь выяснить мое имя?

— Нет. Я хочу понять, за что меня бьют.

— Слушай внимательно. Я знаю твои игры с детьми. Если не сделаешь, что я прошу, ответишь жизнью. И не милиции, а людям, которым твой бизнес не нравится. Тебя разрежут на мелкие кусочки и спустят в сортир. Ты меня понял?

— Не совсем, но это неважно. Что я должен делать?

— Ты связан с банком Омега-Групп. Надо устроить одного человека в службу безопасности Яшки Фирмана.

— Я не уверен, что смогу. Фирман человек очень осторожный, может меня не послушать. И вдобавок мы не так хорошо знакомы…

— Жить захочешь, сможешь.

— Кто человек, которого надо устроить?

— Его зовут Василий. Он бывший моряк, и ему нужны деньги. Скажешь, что он твой близкий друг и служил в войсках морского десанта.

— Я завтра буду в Москве и постараюсь вам помочь.

— Постарайся. Не поможешь, из-под земли достану и зарою. Я все твои норы знаю. И здесь, и в Москве, и в Питере.

— Кто вы?

— Будешь меньше знать, целее будешь. И смотри, задумаешь проговориться Фирману, ничего тебя не спасет.

— Ладно. Как мне с вами связаться?

— Я сам тебя найду, — ответил незнакомец и нанес Журику страшный удар в живот. Когда программист разогнулся и наладил дыхание, в комнате уже никого не было.

Следователь республиканского Управления МВД Николай Игнатьевич Борисевич ханжой не был. И даже не слишком раздражился, узнав, что его пятнадцатилетний сын Митя смотрит по Вадику фильмы, мягко говоря, не слишком пристойные. Как отец, он считал, что для подростков интерес к интимной части жизни человека является естественным, а порнографические ленты служат им чем-то вроде учебных пособий. Застав однажды отпрыска за подобным просмотром, он сделал вид, что не заметил происходящего на экране. Но на другой день, когда они завтракали вдвоем, незаметно завел разговор о сексе и высказал подрастающему чаду свои отцовские соображения. «Понимаешь, Митя, я никогда не пользовал проституток. Знаю, что они бывают красивые. Но ты сам подумай, тебе приятно усесться в ванну после бомжа?» Митя покраснел и отрицательно замотал головой. Видимо, образ, созданный отцом, вызвал живой отклик в его психике. Чистоплотностью подросток пошел в папу. Они с отцом вместе боролись с привычками мамы разбрасывать вещи, а потом искать их часами. Митя не выносил пыли по углам и сам пылесосил каждый день квартиру.

«Видишь, тебе стало неприятно, — продолжил тему родитель. — А эти красотки не только вбирают в себя коктейль от разных мужчин, но еще и могут наградить тебя таким подарком, от которого ты будешь лечиться до старости».