Том Клэнси - Охота за «Красным Октябрём» Страница 68

– «Хаммер-1», надеемся долететь, если больше ничего не отвалится. Сообщите врачам, чтобы были наготове. Крис ранен. Не знаю, насколько серьёзно.

Понадобился час, чтобы долететь до «Кеннеди». Истребитель Джексона плохо повиновался управлению и с трудом летел по курсу на заданной высоте. Джексону постоянно приходилось следить за дифферентом и регулировать его. Санчес сообщил, что Кристиансен шевелится на заднем кресле. Может, просто перебита проводка системы внутренней связи, с надеждой подумал Джексон.

Первым приказали садиться Санчесу, чтобы освободить палубу для капитана Джексона. При заходе на посадку «томкэт» начал терять управление. Лётчик прилагал все усилия, чтобы удержать истребитель на курсе, сильно ударил его при посадке и захватил крюком первый аэрофинишер. Правое колесо шасси сразу подломилось, и перехватчик стоимостью в тридцать миллионов долларов заскользил к установленному барьеру. Сотня людей с огнетушителями кинулись к нему со всех сторон.

Аварийный гидравлический механизм открыл фонарь кабины. Джексон отстегнул ремни, перелез через спинку кресла и попытался поднять Кристиансена. Они были друзьями, и много лет.

Крис оказался жив. Его лётный костюм был весь в крови, и когда первый санитар снял с него шлем, Джексон увидел, что кровотечение продолжается. Второй санитар отстранил Джексона и надел на раненного лётчика фиксирующий шейный воротник. Кристиансена осторожно вытащили из кокпита и положили на носилки, с которыми тут же побежали к острову авианосца. Джексон мгновение колебался, а затем последовал за ним.

Медицинский центр ВМС в Норфолке

Капитан первого ранга Рендл Тейт из медицинского корпуса ВМС шёл по коридору, чтобы встретиться с русскими. Он выглядел моложе своих сорока пяти лет, в его густых чёрных волосах только-только начали пробиваться первые признаки седины. Тейт был мормоном, получил образование в университете Бригэма Янга и на медицинском факультете Стэнфордского университета. Он поступил на флот, потому что ему хотелось увидеть мир, по крайней мере больше того, что видно из окна кабинета у подножия Скалистых гор. Он добился своего, и до сегодняшнего дня ему удавалось избегать всего, что в какой-то степени походило на дипломатические обязанности. Недавно заняв должность директора медицинского департамента в медицинском центре ВМС в Бетесде, он сразу понял, что долго так продолжаться не может. Несколько часов назад его перебросили на вертолёте в Норфолк для участия в лечении русского моряка.

Русские ехали сюда на автомобиле и, по-видимому, не слишком торопились.

– Доброе утро, господа. Меня зовут доктор Тейт.

Они обменялись рукопожатиями, и лейтенант, который привёз русских, повернулся и пошёл обратно к лифту.

– Доктор Иванов, – представился тот, что был поменьше ростом. – Я – врач советского посольства.

– Капитан Смирнов, – произнёс второй русский. Тейт знал, что Смирнов занимает должность заместителя военно-морского атташе и является кадровым разведчиком. Во время перелёта в Норфолк доктора Тейта проинструктировал по поводу русских офицер морской разведки из Пентагона, который сейчас пил кофе в буфете госпиталя.

– Я – Василий Пешкин, доктор, второй секретарь посольства. – Это был старший офицер КГБ, «легальный» разведчик с дипломатическим прикрытием. – Мы хотели бы посмотреть на нашего соотечественника.

– Разумеется. Прошу следовать за мной. – Тейт повёл их обратно по коридору. Он был на ногах уже двадцать часов. Это не противоречило его обязанностям начальника медицинского департамента в Бетесде. Все самые трудные случаи выпадали на его долю. Первое, чему учится врач, – это как обходиться без сна.

Весь нижний этаж был отведён под отделение реанимации, потому что Медицинский центр ВМС в Норфолке строили, исходя из необходимости лечения раненых во время военных действий.

Палата номер три реанимационного отделения представляла собой помещение размером двадцать пять футов на двадцать пять. Окна её выходили только в коридор, и на них были раздвинуты занавески, позволяющие смотреть внутрь. В палате стояли четыре кровати, но занята была лишь одна. Молодой человек на ней был почти полностью скрыт простыней. Видна была лишь кислородная маска, закрывающая его лицо, и растрёпанные светлые волосы на подушке. Рядом с кроватью стояла капельница для внутривенного вливания, и трубки от двух бутылей с жидкостями соединялись в одну, исчезающую под одеялом. Медсестра в хирургическом зелёном халате, как и у доктора Тейта, стояла в ногах кровати. Её зелёные глаза сосредоточенно смотрели на экран электрокардиографа над головой пациента. Время от времени она на мгновение опускала взгляд и делала пометки на листке. На кровати находился какой-то аппарат, назначение которого было не известно для непосвящённых. Пациент был без сознания.

– Его состояние? – спросил Иванов.

– Критическое, – лаконично ответил Тейт. – Невероятно, что он вообще выжил. У него глубокий шок. Он провёл в воде по крайней мере двенадцать часов, если не двадцать. И хотя на нём был резиновый спасательный костюм, принимая во внимание температуру воды и воздуха, трудно представить, как он мог выжить. Когда его доставили в госпиталь, температура тела была 23.8 градусов по Цельсию. – Тейт покачал головой. – Мне приходилось читать в медицинской литературе о случаях переохлаждения, но не такого сильного.

– Ваш прогноз? – Иванов заглянул в палату.

– Трудно сказать. – Тейт пожал плечами. – Может быть, пятьдесят на пятьдесят или чуть хуже. Глубокий шок. Вообще-то он очень здоровый человек. Отсюда не видно, но он в великолепной физической форме, прямо легкоатлет. У него удивительно сильное сердце; по-видимому, именно благодаря этому ему удалось выжить до того момента, когда его нашли и доставили сюда. Сейчас нам удалось справиться с гипотермией. Беда, однако, заключается в том, что гипотермия вызывает массу побочных осложнений, которые могут проявиться одновременно. Нам приходится вести систематическую борьбу с целым рядом различных, но связанных между собой явлений, чтобы не допустить ослабления естественных защитных функций его организма. Если ему суждено умереть, причиной будет шок. Мы лечим его электролитами, это обычный метод, но в течение по крайней мере нескольких дней он будет находиться между жизнью и смертью. Я…

Тейт поднял голову. По коридору к ним приближался молодой человек. Он был моложе Тейта, выше, в белом лабораторном халате поверх зелёного хирургического. В руке он держал папку с историей болезни.

– Позвольте познакомить вас, господа. Это доктор – лейтенант Джеймисон. Он непосредственно занимается лечением вашего соотечественника, он и принял его в госпиталь. Что у тебя, Джейми?

– Анализ мокроты показал воспаление лёгких. Это плохая новость. Но ещё хуже то, что нарушен состав крови и пока не улучшается.

– Только этого и не хватало. – Тейт опёрся плечом о раму окна и выругался про себя.

– Вот распечатка из анализатора крови. – Джеймисон передал Тейту лист бумаги.

– Можно посмотреть? – подошёл Иванов.

– Конечно. – Тейт откинул металлическую обложку истории болезни и повернул лист таким образом, чтобы он был виден всем. Иванову никогда не приходилось работать с компьютерным анализатором крови, и ему понадобилось несколько секунд, чтобы сориентироваться.

– Да, нехорошо.

– Мягко говоря, – согласился Тейт.

– Сначала нужно принять самые серьёзные меры против воспаления лёгких, – заявил Джеймисон. – У парня слишком много осложнений. Если воспаление лёгких начнёт развиваться по-настоящему… – Он покачал головой.

– Может быть, кефлин? – спросил Тейт.

– Да. – Джеймисон достал из кармана пузырёк. – И как можно больше, сколько он сможет выдержать. Думаю, он был немного болен ещё до того, как оказался в воде, и я слышал, что в России начали появляться штаммы, не поддающиеся воздействию пенициллина. Вы ведь пользуетесь у себя главным образом пенициллином? – Джеймисон, склонив голову, посмотрел на Иванова.

– Конечно. Что за препарат кефлин?

– Это мощный синтетический антибиотик, действенный препарат против штаммов, устойчивых к пенициллину.

– Тогда действуй немедленно, Джейми, – распорядился Тейт.

Джеймисон обогнул угол и оказался в палате. Там он впрыснул антибиотик в пузырёк объёмом сто кубических сантиметров для внутривенного вливания и повесил его на стойку.

– Этот ваш врач очень молод, – заметил Иванов. – Значит, он изначально занимался нашим матросом?

– Это Алберт Джеймисон. Мы зовём его Джейми. Ему двадцать девять лет, он закончил Гарвардский университет, был третьим на своём курсе и с тех пор работает у нас. Департаментом здравоохранения ему разрешена медицинская практика в терапии и вирусологии. Лучшего молодого врача я не встречал.