Александр Афанасьев - Киевское танго Страница 7

Хотя тогда – Аргентина перестанет быть Аргентиной.

Bésame, bésame muchoСomo si fuera esta noche la última vezBésame, bésame muchoQue tengo miedo a perderte, perderte después

Самая известная песня на испанском – льется через динамики, а в душе – будто кошки насрали…

– Дон Хосе отбирает бизнес? – негромко спрашивает Юрец.

– Нет.

– Тогда что…

– Да как сказать…

– Как есть. Я не тороплюсь.

Не торопится он…

Я вообще человек, который не испытывает никогда потребности «излить душу». Тефлоновая она у меня – за редкими исключениями. Но сейчас – я рассказал Юрцу многое. Возможно, даже слишком многое.

Юрец – фыркнул, стукнул по рулю

– И это – всё?

– А что – мало?

– Нормально. Ты дядю Мишу знаешь?

– Нет, кто это?

– Еврей один. Как раз из Одессы. Если он не узнает за два дня, где этот парень – я свои штаны съем.

– Самонадеянно.

– Как есть. Он многих тут устроил… ты же понимаешь, евреи друг друга держатся.

– Позвонишь?

– Зачем звонить? Сейчас поедем?

– Куда? – тупо спросил я. Туплю сегодня.

– Да тут недалеко. Он здесь, в Аргентине…

Дядя Миша – как, оказалось, обитал совсем недалеко от вокзала – в районе, называемом «бища Лугано». Она хоть и называется «бища», но это не трущоба, а полноценный спальный район, наподобие нашего Бутово или Химок – двадцати с лишним этажные дома и скверная криминогенная ситуация, в том числе и потому, что рядом находится уже самая настоящая трущоба – Бища 31. Мы решили проехать электричкой две остановки до Хенераль Бельграно, а там – пешком. Автомат – Юрец оставил в машине, но пистолет, переделанный в «почти автомат» был при мне. Надо ли говорить, что на входе на вокзал Ретире не было металлоискателей, и никто и никого не проверял. А кого проверять – бомжей, которые под стенами лежат или торговцев, которые всяким палевом торгуют как у нас на вокзалах в девяностые? Хотя по уму такое оружие брать не стоило, пристанут – что, с автоматом отбиваться?

Хотя могут так пристать, что и автомата будет мало…

Аргентинские электрички – тоже тема, я на них немало ездил, когда только приехал. Про разную колею – я уже говорил. Часть электричек и даже дальних поездов ходит при этом по тем же тоннелям, что и метро – под городом. Сами электрички – расписанные граффити, с разбитыми стеклами, короче свинарник настоящий. Проезд на наши деньги десять рублей, но можно не платить – контролеров нет. Полно торговцев, которых никто не гоняет и нищих. Короче говоря, Москва, девяностые. При этом электрички очень востребованы, в час пик – в мясо, иногда не могут закрыть двери и так и едут с открытыми. Из особенностей аргентинских электричек – там есть полностью стоячие вагоны, без сидений, они для велосипедистов. Некоторые – прямо так и едут, не слезая с велосипеда, а на нужной станции выкатываются на платформу.

Короче говоря, в России не пропали – и в Аргентине не пропадем …

Вечерний час пик уже схлынул (а уже темнеть начинало), так что место в электропоезде нам нашлось – да и ехать то всего две остановки. Выйдя – точнее, вывалившись на нужной остановке – мы увидели высотки, подступающие прямо к станции вплотную, начинающие загораться окна, да каких-то местных парубков, тусующихся у края платформы.

В общем-то – мы не из тех, на кого хочется напасть ночью. Два мужика, за сорок, вполне себе конкретных. Знаю точно – на Кавказе с нами никто связываться бы не стал. Но здесь не Кавказ. Здесь люди развращены полной безнаказанностью.

– Куда?

– Через дорогу. Недалеко

Перейдя пути – прямо по настилу – я оглянулся, и увидел, что парубки пошли за нами…

Вопрос даже не в том, что они опасны. Вопрос в том, что неохота привлекать внимания полиции. А если будет разборка – привлечем…

– Прикроешь? – негромко спросил я Юрца?

– Давай.

Я сбросил рюкзак ему на руки, резко развернулся – и пошел навстречу шпане

– Закурить есть?

…

– Закурить, спрашиваю, есть?

Я спрашивал по-русски. Не выдержав психической атаки, шпана отвалила…

Дядя Миша – жил в самой обычной трехкомнатной квартире на одном из верхних этажей неновой двадцатиэтажки. Правда, за самой обычной, задрипранной дверью – скрывалась еще одна, из прочной стали. Девять из десяти аргентинцев – никогда не дали бы себе труд поставить такую дверь. Но дядя Миша поставил – деловой, значит. Я кое-кого из русских в Латинской Америке знаю – либо деловые, либо бекпекеры, то есть бедные студенты, автостопщики, путешествующие с рюкзаком. Нормально нам не живется…

Юра постучал в дверь, довольно сильно. Сначала – никто не ответил. Потом – раздалось какое-то шуршание и вдруг голос у самого уха, четкий и громкий – я аж подпрыгнул…

– Юра, это кто с тобой

– Друг

– Мне он не нравится.

Юра хмыкнул

– Мне тоже. Открывай, дядя Миша, я за него отвечаю…

Молчание. Я уже думал, что нам не откроют, как вдруг залязгали засовы и болты, и дверь открылась. Пожилой, полный еврей с глазами навыкате, – смотрел на нас глазами испуганной мыши…

– Юра, кто он? – спросил еврей – давно его знаешь?

– Давно, дядь Миш.

– Юра, он не одессит

– Я москаль – внес ясность я

Еврей – тяжело вздохнул и снял последнюю цепочку.

Дядя Миша оказался полным, даже болезненно полным, одышливым. В квартире было не прибрано, обстановка – поздний СССР с местным колоритом, то есть много лишнего, вместо ковра на стене – какие-то разноцветные циновки, на которых индейские орнаменты и сюжеты. В целом – квартира не производила впечатление богатства, она производила впечатление бесвкусицы и тоски по дому…

Когда еврей повернулся, чтобы провести нас в комнату, я увидел в его руке револьвер. Сразу опознал – Доберман, самый дешевый. Здесь есть производство дешевых револьверов тридцать восьмого и двадцать второго калибра для пастухов – гаучо. Дорогое им не надо, да и денег у них особо нет – сугубо утилитарная вещь для защиты от зверя и недоброго человека. Кстати, чем Аргентина на Россию похожа – это наличием в своем составе огромных, почти неосвоенных территорий. Здесь это пампасы – недобрая, почти безлесая земля, продуваемая антарктическими ветрами, выжить сложнее чем в тайге – лес все-таки защищает и дает пропитание и человеку и зверю. Вся Аргентина – это несколько крупных городов и почти не обжитые территории, где есть только фермеры и скотоводы.

Дядя Миша…

Еврей поднял палец и проследовал на кухню. На ногах у него были шлепанцы без задника…

– Это и есть твой человек? – раздраженно прошептал я – ничего себе…

Юрец показал большой палец. Я посмотрел туда, куда ушел толстяк

– Может, он в полицию звонит? Или – братве?

Юрец отрицательно покачал головой

Дядя Миша – появился в обнимку с большой бутылкой Смирновки

– Вы только поймите меня правильно… – сказал он, хлопая глазами – но надо за встречу выпить. И сейчас мы вот этого поросеночка… лишим девственности.

Он достал какую-то штуку, сильно похожую на помпу, которой добывают воду из больших баллонов, и пристроил ее вместо пробки.

– А! – с гордостью сказал он

Дядя Миша посмотрел на меня, я отрицательно покачал головой

– Не пью.

Еврей перевел взгляд на Юрца

– Дядя Миш, я на работе…

Дядя Миша переводил взгляд с меня на Юрца и обратно

– Ох… чует мое сердце старого диссидента знакомый запах Родины. И конторы. С кем ты связался, Юрочка…

– Дядь Миш, он друг.

– Друг… все они друзья… до случая.

Еврей со скорбью в глазах посмотрел на меня

– Ладно… говорите… какое у вас к дяде Мише Либерзону дело…

– Человека надо найти…

…

– В Одессе…

– Одесса, Одесса…

Дядя Миша все-же выпил – без нас. Видимо, не выдержала душа старого еврея тоски по Родине…

– Дядь Миш, а кто сейчас в Одессе главный? – спросил Юрец

– Главный… ох, Юрочка, не сыпь, как говорится сахер на хер больному старому еврею. Нет там главного…

– Все равно, кто-то же должен быть… – вмешался я

– Есть там такой генерал Салоед…

– Салоид – машинально поправил я

– Салоид… Салоед… какая разница. Вот он и есть сейчас главный

– Не понял – сказал я – он же полиция.

– То-то и оно. Полиция. Знаешь, что он сделал?

…

– Он вызвал в свой кабинет всех оставшихся деловых… кого с воли, кого из камеры доставили. Посадил всех за стол. Посмотрел каждому в глаза и сказал – это вы что ли воры в законе? Не-е-е-ет… Вы просто воры. А вот я – вор в законе. Потому что я здесь и вор, я здесь и закон[13]. А кого это не устраивает, тот может…

Я выругался вместе с дядей Мишей. Просто он в голос, а я – про себя. Но не менее тяжело и страшно…

Что же с нами со всеми не так то…

Я ведь был. Был на первом разводе одесской криминальной полиции. Слушал Салоида, который говорил правильные слова, слушал губера… Е… твоя мать, я был с этими пацанами, когда они учились в полицейской школе. Я видел, как у них горели глаза, я видел, что когда они говорили о том, что хотят «змин в Краине» – это были не просто дежурные фразы. Мать твою так, да что с ними не так. Что с нами не так?