Роберт Ладлэм - Наследие Скарлатти Страница 7

Элизабет Уикхем, высокая, аристократического вида барышня на выданье, служила для своих родителей источником постоянного беспокойства. По словам Альберта О. Уикхема и его жены, Элизабет отвергала одно за другим самые лестные предложения, о которых могла бы только мечтать любая девушка Чикаго. Элизабет же о всех претендентах на ее руку говорила только одно:

– Напыщенное ничтожество!

Поэтому родители отправили ее в дорогостоящее турне по Европе, на которое возлагали большие надежды. Вернувшись домой после месячного путешествия, во время которого она получила немало предложений от самых завидных женихов Англии, Франции и Германии, Элизабет заявила:

– Это же ожерелье из позолоченных идиотов, папа. Я бы предпочла цепочку любовников!

За что отец справедливо влепил ей пощечину.

Она же, в свою очередь, пребольно двинула его каблуком в лодыжку.

Впервые Элизабет увидела своего будущего мужа на одном из традиционных пикников, которые ее отец ежегодно устраивал для особо отличившихся служащих своей чикагской фирмы и их семей. Церемония их знакомства напоминала представление крепостного дочери феодального барона.

Это был громадный мужчина с большими и в то же время изящными руками и характерной для итальянца внешностью. Его английский был просто чудовищен, но он нимало не смущался, держался уверенно и не считал нужным извиняться за свое произношение. Он с первого взгляда понравился Элизабет. И хотя молодой Скарлатти не был ни служащим, ни членом семьи служащего, его познания в технике столь поразили чиновников фирмы Уикхема, что он получил подряд на разработку устройства для изготовления бумажных рулонов, которое на 16 процентов сокращало производственные расходы. Потому он и оказался на пикнике.

Рассказы отца о нем возбудили любопытство Элизабет. Вначале оказалось, что этот «кочегар» знает толк в лужении – совершенно невероятно! Потом он соединил пару станков каким-то рычагом, в результате чего отпала необходимость во втором рабочем. Таким образом «Уикхем компани» сумела избавиться от шестнадцати дармоедов. Уикхем, которому не откажешь в даре предвидения, разыскал в итальянском квартале еще одного иммигранта, правда, уже из следующего поколения, который постоянно находился при Джованни Скарлатти, выполняя роль переводчика. Старый Уикхем не считал возможным платить самородку восемь долларов в неделю – столько платили его переводчику, – он предложил Джованни изобрести новые усовершенствования, в зависимости от которых и будет установлен его заработок. Теперь Уикхем был вынужден платить ему четырнадцать долларов в неделю.

Мысль о браке со Скарлатти мелькнула у Элизабет спустя несколько недель после пикника. Однажды за обедом отец обмолвился, что его итальянский простофиля попросил разрешения работать по воскресеньям. Причем он не требует никаких сверхурочных, ему просто, видите ли, нечего делать. Естественно, Уикхем предупредил сторожа, ибо это долг христианина – занять такого молодца работой, дабы тот держался подальше от вина и пива, к которым итальянцы испытывают особое пристрастие.

В следующее воскресенье Элизабет под каким-то благовидным предлогом отправилась в Эванстон, а оттуда – в Чикаго, на завод. Она нашла Скарлатти, но не в цеху, а в одном из офисов фирмы. Он старательно переписывал данные из папки с четкой надписью: «Секретно». Дверца стального сейфа слева от стола была открыта. Из замка сейфа торчала тонкая проволока: сейф открыл опытный человек.

Стоя в дверях, Элизабет с улыбкой наблюдала за Джованни. Этот громадный черноволосый итальянский простофиля был не так прост, как думал ее отец. А кроме всего прочего, он оказался весьма привлекательным.

Джованни испуганно взглянул на нее. В долю секунды в его взгляде страх сменился вызовом:

– Ну, мисс Лизбет! Расскажите вашему папочке! Я не хочу больше здесь работать!

И тут Элизабет произнесла свои первые слова любви:

– Дайте мне стул, мистер Скарлатти. Я помогу вам… Так будет быстрее.

Она оказалась права.

Следующие несколько недель были посвящены разъяснению принципов организации промышленности Америки. Одни лишь факты, без всякой теории, ибо Джованни исповедовал свою собственную философию. Эта страна открытых возможностей была для тех, кто способен использовать эти возможности чуть быстрее других. То был период невероятного экономического прогресса, и Джованни понимал, что, пока его станки не обеспечат ему участие в этом прогрессе, он останется на положении слуги и вряд ли перейдет в категорию хозяев. А он был честолюбив.

С помощью Элизабет Джованни взялся за дело. Он сконструировал гидравлический пресс, который старый Уикхем и его помощники сочли революцией в области техники; пресс с огромной скоростью делал рифленые заготовки для картонных ящиков, а экономическая эффективность нового пресса на 30 процентов превосходила эффективность прежнего. Уикхем был в восторге и увеличил недельное жалованье Джованни на десять долларов.

Пока новый пресс собирали и готовили к монтажу, Элизабет убедила отца пригласить Джованни на обед. Вначале Альберт Уикхем подумал, что его дочь шутит. Причем весьма неудачно. Уикхем слишком ценил Джованни Скарлатти. Он не хотел, чтобы его талантливый итальяшка попал за обедом в неловкое положение. Однако, когда Элизабет сказала отцу, что и она меньше всего желает смутить Скарлатти и что уже несколько раз после пикника случайно сталкивалась с ним и даже нашла его милым, отец, смутно предчувствуя неприятности, согласился на обед в узком семейном кругу.

Через три дня после этого обеда новая машина Уикхема для производства рифленых заготовок была запущена, и в этот же день Джованни Скарлатти не явился на работу. Никто ничего не понимал. Этот день должен был стать знаменательным в его жизни.

И он стал таковым.

Дело в том, что вместо Джованни в офис Альберта Уикхема прибыло письмо, отпечатанное его собственной дочерью. В письме описывалась вторая машина для изготовления рифленых заготовок, которая автоматически переводила только что установленную в разряд морально устаревших.

Джованни излагал свои условия с предельной откровенностью: либо Уикхем вводит его в число пайщиков компании с правом дополнительно приобретать акции по ценам, которые существовали до введения в действие его новых разработок, либо он продаст свое новое изобретение конкуренту Уикхема. Обладатель последней машины разорит владельца первой. Для Джованни Скарлатти не важно, кто купит его изобретение, однако он предпочел бы обратить его на пользу семье, так как он официально просит руки его, Альберта, дочери. И опять же реакция Уикхема его мало интересует, поскольку они с Элизабет станут мужем и женой в течение ближайшего месяца независимо от его, Альберта, мнения на этот счет.

С этого начался стремительный и непонятный для непосвященных взлет Скарлатти. А между тем все предельно ясно. В течение последующих нескольких лет он продолжал конструировать новые, все более совершенные машины для различных бумагоделательных компаний средней полосы Америки. Он всегда работал на одних и тех же условиях: умеренное вознаграждение за само изобретение и участие в прибылях с правом приобретения дополнительных акций по ценам, которые действовали до введения в эксплуатацию его новых разработок. Через пять лет условия контракта уточняются с учетом прибылей от экономического эффекта изобретения. Совершенно разумное требование, предполагающее обоюдное доверие сторон. Все вполне логично и законно, особенно если учесть, что он никогда не заламывал немыслимых гонораров.

К тому времени отец Элизабет, измотанный делами и браком дочери с «этим итальяшкой», удалился на покой. Джованни и его жене достался контрольный пакет акций Альберта с правом решающего голоса в делах «Уикхем компани».

Это было все, что требовалось Джованни. Математика – точная наука, и никогда прежде не было это столь очевидно. Он уже был совладельцем одиннадцати бумагоделательных фирм в Иллинойсе, Огайо и западной Пенсильвании и обладал патентами на изобретение тридцати семи различных машин. Джованни Скарлатти созвал представителей этих фирм на конференцию. Заявление, которое он сделал, было равносильно смертному приговору: развитие событий привело к тому, что он, Джованни, стал обладателем значительной доли прибыли каждого предприятия, а это означает, что создается единая централизованная организация, которую возглавят он и его жена как основные держатели акций.

Конечно же, он позаботится о каждом из них, а благодаря его изобретательному гению единая компания приумножит свое могущество до такой степени, какая им и не снилась.

Если же они не согласны, им придется демонтировать его установки. Он всего лишь бедный иммигрант, которого ловко провели на переговорах. Вознаграждение, которое ему выплачивается за машины, смехотворно, если принять в расчет прибыли, которые они приносят. Кроме того, в нескольких случаях его личное участие в акционерном фонде достигло астрономических цифр, и, исходя из его контрактов, эти конкретные фирмы должны расплатиться с ним по старому курсу акций. Если здраво взглянуть на вещи, то окажется, что Джованни Скарлатти – основной держатель акций целого ряда солиднейших бумагоделательных компаний.