П. Лотинкин - ТАЙНЫ ТРЕТЬЕЙ СТОЛИЦЫ. Страница 8

— Уф-ф! — фыркнул Прыдков, вкладывая выправленные прайс-листы в синюю пластиковую папку с особо секретными документами. — Знаешь, старик, ты даже представить себе не можешь, как нынче математизировалась медицина. Без каль­кулятора — ну просто не шагу... Так, значит, как поживаешь-то?

— Нормально.

— Нормально хорошо или нормально плохо? - добродушно засмеялся начгорздрав и, не дожи­даясь ответа, пригорюнился. — Жалуются на тебя, старичок. Вот, — он вытащил из лотка для бумаг исписанные кривым докторским почерком листок.

— Говорят, что э-э... пациентка Данилова Пэ Бэ по твоей милости чуть не окочурилась.

— Это почему? Как?

— Ну вот, якобы, ты не учел, что у нее трав­ма шейного отдела позвоночника и не предпринял нужных в этом случае мер. Как же ты так, а?

Брылину стало тошно. Только Рита могла подтвердить, что он все сделал вовремя и правиль­но. Но сейчас она, наверное, уже прогуливается по улицам Анталии. Впрочем, даже если бы Рита и не уехала, ее слова мало бы что значили. 

В Екабе врач полностью зависит от воли на­чальства. Если он нравится, тогда то, как он лечит и какова смертность у его пациентов, значения не имеет. Зато если он не пришелся ко двору, то будь он и абсолютно безгрешным, ему несдобровать. В лучшем случае — выгонят за профнепригодность, а в худшем и статью подберут.

—           Ты понимаешь, старичок, во что вляпался?

— видя, что суть происходящего дошла до Брылина, Прыдков откинулся на высокую спинку кожа­ного кресла, ценой в искусственную почку.

А что он теперь, коль страна нищая, на табу­ретке должен сидеть? Нет уж. От его самочувствия жизнь людей зависит.

— И во что же я вляпался? — Николай пре­красно понимал, какие его ждут мытарства со сбором справок и писаниной объяснительных, но заискивать не собирался. «Врагу не сдается наш гордый Варяг, пощады никто не желает!» Тонуть, так с песней.

Прыдков вдруг хлопнул ладонью по столу:

— В то, что противопоставил себя коллективу!  —     он уже не скрывал раздражения. — Что ты себе позволяешь? Зачем ты начальство штрейкбрехера­ми обзываешь? Женщину, понимаешь, молодого специалиста! И такими словами? Это же хамство настоящее!

Речь шла о чиновнице горздрава, которая требовала, чтобы каждый медик Екабе не только сам подписался на обожествляющую мэра газету

«Уральский пролетарий», но и убедил это сделать четверых знакомых. А Брылин ненавидел, когда на него давили. Он не скрывал: уговаривать друзей тратиться на газету, прозванную народом «Ура-Пролет», ему — противно. Да еще и припечатал:

— Вот пока мы таких штрейкбрехеров, как эти агитаторши, не бойкотируем, о нас будут вытирать ноги все, кому не лень!

Видать, круг, выбранный Павлом для откро­вений, оказался не столь узок, как он полагал. А Прыдков считал себя в полном праве диктовать подчиненным, что им выписывать, что читать и что говорить:

—Ты думаешь, дело в подписке? Нет! Речь идет о корпоративной этике. Мы, медики, должны стоять единым фронтом против всякого отребья, которое лезет в наши дела! Если сегодня мы поз­волим им критиковать то, что мы выписываем, то завтра они начнут критиковать то, как мы лечим!

—Ну и что? - решивший, что терять ему уже нечего, окрысился Брылин. — Вам «Ура-пролет» нравится? Вот вы и подписывайтесь. А ко мне не лезьте!

— Да кто к тебе лезет-то? Не хочешь идти в ногу с коллективом? Требуешь к себе особого от­ношения? — Прыдков красноречиво постучал холе­ным ногтем по листочку с доносом. — Дождешься!

—                Вы мне угрожаете?

— Вот еще. Да кто ты такой, чтобы тебе уг­рожать? Короче, так. Иди, подумай. Хорошенько подумай!

И начгорздрав, подперев высокий лоб волоса­тым кулаком, погрузился в изучение бумаг:

«Нет, так не пойдет», — решил он и перепра­вил закупочную цену на семь долларов тридцать девять центов. За такие мучения с этим народом ему требовалась соответствующая компенсация.

Иначе на кой здесь париться-то?!

Бесплатный сыр

Брылин, думая, что фельдшер Риточка радо­валась жизни в Анталии, когда ему делали втык в горздраве, очень сильно ошибался.

Риточка действительно была в Анталии, но радоваться жизни ей было трудно.

Позавчера, едва она пришла домой с дежурс­тва и, мечтая о душе и постели, с унынием убеди­лась, что горячей воды опять нет, вдруг зазвонил телефон.

—                Здравствуйте, это Маргарита Ахметзянова?

—           голос в трубке был профессионально мил.

—                Да, я.

— Вас беспокоят из турагентства «Атомсер-вистур». Мы проводим ежегодную лотерею среди медработников Екабе. И сейчас льготную путевку выиграли вы.

— Да? — Риточка прекрасно знала, как день ото дня растет квалификация лохотронщиков, и сразу поняла, что ее начнут разводить на бабки.

—           И что же я выиграла? Миксер?

— Почему миксер? — удивился нежный голос. — Мы же туристическое агентство! И вы выиграли тур в Турцию. Три недели в пятизвездочном отеле на берегу Мраморного моря. Проезд, питание, сто­имость экскурсий, деньги на карманные расходы — все включено! От вас требуется только загранпас­порт. Он у вас есть?

—                Есть. А что я должна буду платить?

— Ни-че-го! Я же сказала. Если вы сегодня приедете к девятнадцати часам в аэропорт с загран­паспортом, вы получите на руки билет...

— Как? Сегодня? — уже чувствуя азарт при­ключения, ужаснулась Рита.

— Да, к сожалению именно так.

— Но мне же надо собраться!

— Понимаете, девушка, вначале эту путевку выиграл другой человек. Он собирался ехать, но вот буквально вчера вдруг отказался! Нам при­шлось делать новый розыгрыш, он выпал на вас. А путевка-то расписана заранее! Ее владельца ждут и в Москве, и в Турции! Ничего уже нельзя переделать. Если никто не приедет, путевка просто пропадет. Но если вы не можете, то скажите сразу. Мы быстро будем искать другого претендента.

«Ну, уж фиг!» — решила Рита:

— Но мне же надо хотя бы денег занять. Да и на работе надо отпроситься!

— Не беспокойтесь, мы уже обо всем позабо­тились. На службе вас отпускают. А в аэропорту я вам помимо путевки и билета вручу пятьсот долларов командировочных. В Москве вас встретят, посадят на рейс до Турции. Там вас тоже встретят и отвезут в отель. Ну что, едете?

—                Еду!

— Тогда я вас буду ждать в аэропорту. Далее Рита все делала в стремительном темпе.

Купальники, топики полетели в сумку, с которой она в прошлом году летала с Костиком в Грецию.

Да, надо же позвонить Костику. Вчера они не­много поцапались, и если она уедет, не сказав ему, он совсем разобидится. Вчера они Костиком поспо­рили из-за того, что она попросила посоветовать ей порядочного мента, к которому можно обратиться за помощью.

Дело в том, что Костик поневоле должен был знать, кто чего стоит из Екабевских ментов. Костик отсидел почти три года. Посадили его, конечно, ни за что: он вступился за девушку, но менты вместо того, чтобы схватить настоящих бандитов, схвати­ли того, кто не убегал. Ему приписали грабеж и нанесение тяжких повреждений.

Костик клялся ей, что ни в чем не виноват. И она ему верила: ее сердце подсказывало, что он не виновен. Правда, мама Риты, напичканная в моло­дости комсомольскими догмами, ее парня на дух не переносила. Она была уверена, что если кто провел на киче больше двух лет — тот человек конченный, и к нормальной жизни уже не способен. Глупень­кая она, эта мама. Совсем отстала от жизни.

Впрочем, глядя «Окна», «Девичьи слезы» и прочие аналогичные передачи, Риточка убедилась: нынешние родители все поголовно впали в маразм, и воспринимать их нытье всерьез просто нелепо.