Владимир Катин - Тайна леса Рамбуйе Страница 8

Клод Сен-Бри и правда почти ничего не знал об этой окруженной таинственностью и легендами военной организации…

Иностранный легион был создан в 1831 году двумя декретами короля Луи-Филиппа с интервалом в одни сутки — 9 и 10 марта. Оба декрета действуют по сей день.

В первом говорится:

«Мы, Луи-Филипп, король французов, приветствуя всех ныне живущих и тех, кто придет им на смену, постановляем:

Статья первая. Отныне в нашем королевстве образуется Иностранный легион, который может быть использован только вне континентальной территории королевства».

Так появилась здесь воинская часть особого рода — инструмент колониальной политики Франции для приумножения ее заморских владений и удержания их в повиновении, в узде. С тех пор тридцать шесть тысяч легионеров сложили головы в Азии, Африке, Латинской Америке…

Шли годы, менялась история, возводили на эшафот королей, распадалась колониальная империя Франции, а Иностранный легион оставался. Жил он своей скрытой жизнью, создавая специфические традиции и ритуалы и свято их чтя.

Главная штаб-квартира легиона долгое время была в Алжире, в местечке Сиди-Бель-Аббес. В 1962 году, после завоевания алжирским народом независимости, легионеров перевели на юг Франции, в город Обань. В казармах Обани прошли выучку те восемь тысяч человек, из которых состоит этот корпус особого назначения. Левые партии не раз поднимали в парламенте вопрос о роспуске легиона, но ничего не добились.

Во втором королевском декрете, в шестом параграфе, уточняется, что в легион могут приниматься только иностранцы в возрасте от 18 до 40 лет, ростом не ниже 155 сантиметров, имеющие при себе удостоверение личности и свидетельство о примерном поведении. В следующем же параграфе записано: «В случае отсутствия указанных документов ответственный за вербовку офицер имеет право по собственному усмотрению зачислить кандидата в легионеры».

Такова была королевская воля. С тех пор полтора столетия в легион принимают всех, кто вышел ростом. Имя и гражданство не спрашивают, присваивая новые. Неписаный закон — не доискиваться ни до причин того, что привело парня в легион, ни до его настоящего имени. Оттиснув палец под контрактом, легионер становится неподвластен законам и преследованиям никакого государства мира. Его не выдадут, о нем никому ничего не сообщат — такова традиция легиона.

Правительство пыталось было ее сломать, но кто-то, видимо, посчитал, что лучше этого не делать. Допускается, что в казармах легиона могут укрыться от правосудия самые отпетые головорезы. Да, на это закрывают глаза. Но зато от таких парней можно потребовать чего угодно. Любой авантюры, любой жестокости, которые нельзя поручить солдатам срочной службы. Потому и считается, что легион — чрезвычайный корпус, там особенный народ. И задания они выполняют, соответственно, особые.

В том и была причина «терпимости» властей к необычной, на первый взгляд, автономии Иностранного легиона. В сущности, это был союз властей с руководством легиона, и его независимость санкционировалась свыше. Оговорив себе право нанимать личностей подозрительных, беспаспортных, легионные бонзы прекрасно знали, что к ним пойдут люди, загнанные законом, которым деваться некуда, которых преследует страх. В легионе из них вытряхивали и выскабливали всякие представления о жалости, сострадании, угрызениях совести, сомнениях… В казармах Обани готовили мускулистых, как тигры, и беспрекословно послушных, как овцы, готовых на все бездумных солдат.

Это хорошо знали на самых государственных верхах. Ну, что же, рассуждали там, какая-то часть преступников избегает кары, укрываясь в легионе. Зато всегда под рукой готовая на все команда вояк без сердца и эмоций. Это тоже нужно и важно. В этом мире, особенно в бурлящей Африке, всякое может случиться…

Республиканское законодательство изменений в декрет не внесло. Однако некоторые параграфы истолковывались так, как было удобно. Вопреки наказу короля не принимать в легион граждан своей страны более половины в нем — французы, записанные как бельгийцы, люксембургцы, швейцарцы, канадцы.

Клод какое-то время не мог привыкнуть к своему новому имени, отвечал невпопад, когда к нему обращались. Строгая дисциплина, о которой прежде он не имел представления, не показалась, однако, тягостной. Изматывали учения, ночные подъемы, марш-броски. Весь день сплошным конвейером заполняли тренировки — стрельба, каратэ, прыжки с парашютом. На размышления не оставалось ни минуты, а к вечеру усталость бросала в забытье, и рано утром все начиналось сначала.

У Клода появился приятель, сосед по койке итальянец Джиовани. Ему все здесь не нравилось, и он этого не скрывал.

— В двадцать-то лет забраться в такое дерьмо, а? — ругался он, укладываясь спать. — Сидел бы сейчас где-нибудь в траттории, пил вино, обнимал подругу. О, мамма миа!

— Чего же ты тогда залез в это дерьмо?

Джиовани привстал на локтях, прижав палец к губам.

— Ты что, не знаешь правил? Никогда и ни у кого не спрашивай настоящего имени и почему человек оказался здесь. И у тебя никто не спросит. Это — табу. Понял?

Так постепенно усваивались обычаи, порядки и нравы, которыми жил легион. Складывались новые представления, взгляды.

Увольнение начинающим легионерам полагалось раз в месяц. Они сбрасывали свои «леопарды», как называли защитно-пятнистую форму, надевали парадную и белоснежные кепи — отличительный знак легиона, и шли в кафе и бары Обани, принося владельцам солидную выручку. Клод, не любивший алкоголь, выпивал одну-две бутылки пива и отправлялся бродить по городу. Во время таких прогулок он заметил, что местные жители поглядывают на него с опаской. Легионеров здесь недолюбливали, побаивались, зная, что эти парни не отличаются кротким нравом и примерным поведением. Клода смущали настороженные взгляды прохожих, и он не знал куда себя деть в часы увольнений.

Так прошло месяца три. Однажды новобранцев выстроили на плацу и начальник гарнизона — коренастый полковник неопределенного возраста — медленно обошел шеренги, разглядывая каждого в лицо. Встав так, чтобы был виден всем, он произнес речь.

— Это первая и последняя для вас лекция о правилах хорошего тона, принятых в нашем легионе. Во всяком обществе есть своя этика, мораль. Есть она и у нас. Заключается в том, что мы деликатно не спрашиваем о вашем прошлом, а вам запрещено спрашивать нас о вашем будущем. Это, полагаю, вам уже известно. Помните и вспоминайте почаще о том, что вы пришли к нам доб-ро-воль-но! Добровольно встали под трехцветный флаг. И будете ему служить пять лет. Даже если вам не нравится служба. Даже если вы будете сходить с ума и подыхать.

Снова прошелся вдоль шеренги, как бы выискивая кого-то своим прокалывающим, как штык, взглядом.

— Среди вас обязательно найдется «паршивая овца».

При этом он полоснул жесткими глазами по лицам, точно хотел уже сейчас, немедля, отыскать эту «паршивую овцу» и тут же с ней разделаться.

— Может быть, даже не одна. Среди вас найдутся такие, кто попытается преступить нашу мораль, нашу этику, наш закон. Есть три заповеди, о которых вы должны всегда помнить: недопустимо оскорбление офицера, дезертирство, кража оружия. За это полагается…

Полковник замолчал, словно вдруг забыл, что полагается. Но нет, конечно же, ничего он не забыл, а играл, придавая нарочито оборванной фразе особую значимость.

— За это у нас полагается перевоспитание в штрафной роте на острове Корсика. Никому не желаю там побывать. Запомните это. Теперь поговорим о том, для чего вы вообще нужны. В нашем сложном мире случаются и сложные события. Да, события случаются такие, что их не могут распутать слюнявые дипломаты, политики, изнуряющие себя и других своими дурацкими речами. И вот тогда наступает наш час, тогда-то и зовут нас с вами на выручку.

Запомните — вы не такие солдаты, как все. Вы — «железные роботы».

Полковник помолчал, негромко что-то спросил у группы офицеров, державшихся на расстоянии. Ему протянули нож с длинным широким лезвием.

— Некоторые из вас уже обучены обращению с боевым кинжалом, в лезвие которого запаяна ртуть. Кинжал обладает свойством — вонзиться в цель острием, как бы вы его ни метнули. Вот так же и вы, солдаты Иностранного легиона, должны поражать любую цель, выполнить любое задание, на которое вас пошлют. На этом все.

События не заставили себя ждать.

«Тревога! Подъем!» Такие команды будили их часто среди ночи. «Железных роботов» приучали мгновенно переключаться от зыбких сновидений к реальности. Случались ночные марши бегом, подъем в небо и парашютный десант. Но однажды все поняли, что разбужены не для игры — в приказах офицеров чувствовалась деловая решительность. Одетые в пятнистые маскировочные формы, в зеленые береты, в высоких шнурованных сапогах, с полной боевой выкладкой, понукаемые командами легионеры спешно заполняли утробы громадных самолетов ДС-10, и они сразу же поднимались в ночное звездное небо и улетали на юг.