Чарльз Эппинг - Trust. Опека Страница 8

В голове опять всплыл номер Рудольфа Тоблера и его слова: «Если мы не можем поговорить сейчас, я настаиваю на том, чтобы вы позвонили мне утром. В противном случае я сам позвоню и поговорю с вашим приятелем».

Алекс укуталась в стеганое одеяло. Шесть минут седьмого. Чем сейчас занят Эрик? Скорее всего, спит и не подозревает о том, что случилось вчера вечером. Пока не подозревает.

Один звонок Тоблера — и ее карьера закончится, еще не начавшись. Как только Эрик узнает о ее проступке, он будет вынужден сообщить об этом Томпсону и администрации банка.

Алекс отбросила одеяло. Все тело ломило.

Неужели ее на самом деле посадят в тюрьму? Может, и нет, но работу она потеряет наверняка. А если ее, молодого специалиста, по прошествии двух месяцев уволят с первого же места работы, ей больше никогда не устроиться в солидной фирме.

— Какая же я дура! — бормотала она себе под нос. — Больше никогда не буду столько пить.

С улицы раздался звон колоколов. Пятнадцать минут седьмого.

Она вылезла из постели и направилась в душ. Простояв несколько минут под струями горячей воды, Алекс приняла решение уговорить Тоблера забыть обо всем и не звонить Эрику. Необходимо убедить его никому ничего не рассказывать.

Одеваясь, она без конца повторяла про себя телефон Рудольфа Тоблера: 044-252-4726.

Она присела на стул, чтобы обуться, и бросила взгляд на телефонный аппарат, который стоял на столе рядом. «Тебе необходимо позвонить до того, как проснется Эрик. До того, как он включит свой телефон».

Алекс протянула руку и подняла трубку. Она убедит его, что это все ошибка, что ее слова ничего не значат. Она набрала цифру «ноль», чтобы выйти в город, затем сам номер. Прошло несколько гудков.

Алекс взглянула на часы: 06:47. Неужели еще слишком рано? Тоблер просил с утра сразу же позвонить ему. И ей пришлось позвонить.

— Тоблер, — ответил он, назвав лишь свою фамилию. Точно так же делал и Крисье.

— Доброе утро, господин Тоблер. Вас беспокоит та женщина, которая…

— Я знаю, кто вы. Я ждал вашего звонка. — Голос его звучал устало и зло. — Вы можете мне объяснить, что все это значит?

— Я уже вам говорила. Это… ничего не значит. Я поспорила с приятелем, что мне удастся узнать телефонные номера различных людей и…

— А что вы имели в виду, когда сказали, что Рудольф Тоблер до сих пор жив? — Он разговаривал так, словно читал по бумажке, как будто всю ночь репетировал роль. — Если мне не скажете вы, я позвоню вашему приятелю, честное слово.

— Я ведь говорила вам, господин Тоблер, это не имеет ко мне никакого отношения, к нам с приятелем не имеет.

— Но я должен знать все, что касается смерти моего отца.

— Но я действительно ничего не знаю. Поверьте.

— Тогда зачем сейчас вы мне позвонили?

— Потому что вы грозились сообщить моему приятелю. Вы сказали, что будете звонить ему до тех пор…

— Думаю, вы что-то скрываете.

— Мне нечего скрывать.

— Тогда давайте встретимся, и вы мне все расскажете.

— Мы не можем встретиться. Мы с вами даже не знакомы.

— Да нет, знакомы. Мою фамилию вы уже знаете. А теперь можете заглянуть в телефонную книгу и узнать мой адрес — а заодно и то, чем я занимаюсь.

Алекс заглянула в телефонный справочник Цюриха. Книга лежала на полочке у кровати.

— Господин Тоблер, уверена, что вы глубоко уважаемый человек, но я на самом деле не могу с вами встретиться. — Она открыла справочник и пролистала страницы до буквы «Т». Там значился лишь один Тоблер: «Рудольф. Продюсер. Нэгелиш-трассе, 8». «В стране, которая гордится своим умением хранить секреты, — удивилась Алекс, — зачем-то указывают в телефонном справочнике профессию и место работы человека». Рядом стоял второй адрес: киностудия, набережная Лиммат, 31. Она знала эту улицу: выше по реке от ее дома.

— Все, о чем я прошу, — встретиться со мной за чашечкой кофе. Это займет лишь несколько минут. Послушайте, в центре старого города есть кафе под названием «Стог сена». — Он произнес название по буквам. — Его все знают. Давайте встретимся там в восемь, договорились?

— А если я откажусь?

— Тогда я буду вынужден позвонить вашему приятелю и встретиться с ним.

Глава 4

Цюрих

Пятница, утро

Алекс поплотнее запахнула пальто и, взяв ноутбук, направилась вверх по берегу Лиммат. Она купила собственный компьютер на случай, если все сложится не слишком гладко и ей придется переписать личные файлы с офисного компьютера.

Она чувствовала холод, поднимающийся от реки. Это был специфический альпийский холод — насыщенный, свежий высокогорный холод. Алекс посмотрела вниз на течение реки и заметила, как там стала образовываться небольшая воронка. Водоворот — скорее всего так назвал бы это Эрик. Она представила, как ее затягивает в эту воронку, несет вниз по реке — как тогда в Каскадных горах возле Сиэтла, когда они с отцом рыбачили и Алекс упала в стремительный горный ручей.

Единственное, что она запомнила — тысячи пузырьков, которые поднимались вверх, когда она ухватилась за какую-то подводную корягу, чтобы не унесло течением. Алекс так и держалась за нее, пока отец не вытянул ее на берег. Ей тогда было не больше семи — это случилось задолго до развода родителей, задолго до того, как отец исчез из ее жизни.

Пока она пробиралась вдоль торговых палаток к ярко-оранжевому навесу кафе-кондитерской «Стог сена», в ее голове мелькнули воспоминания о тех быстро поднимающихся пузырьках и о том, как ей пришлось бороться с течением, крепко держась за подводную корягу.

Алекс толкнула тяжелую стеклянную дверь и вошла внутрь. В узком, обитом деревянными панелями фойе стоял аромат шоколада и жареного кофе. Десятки разновидностей шоколада были выставлены на подносах по всей комнате, и все кафе было похоже на одну большую коробку шоколадных конфет.

Алекс прошла в «чайную комнату» в задней части кафе. Там было пусто.

Девушка присела за столик на двоих и стала ждать. Странно, но она чувствовала себя полной сил и энергии. Казалось, похмелье как рукой сняло. Она взглянула на часы. Без пяти восемь.

Справа на стене она заметила черно-белый снимок в рамочке. Снимок этого самого кафе в конце девятнадцатого века: женщины в темных платьях и белых фартуках чопорно стоят у главного входа в кафе. Эта фотография напомнила ей о том времени, когда она работала официанткой «У Талли» в Сиэтле, — до того как поступила в школу бизнеса и начала свою карьеру в одной из престижнейших фирм системного администрирования. Здесь, у Томпсона, — ее первая настоящая работа.

«Не потеряй ее, — говорила она себе. — Сделай все, о чем тебя просят. Расскажи Тоблеру то, что он хочет услышать. Потом возвращайся на работу и веди себя так, будто ничего не произошло».

Распахнулась дверь, и к Алекс подошел худой смуглый мужчина. Он протянул руку. Ему было лет пятьдесят; шикарная шевелюра и резкие черты лица.

— Здравствуйте, я Руди Тоблер. — Похоже, он нервничал. — Рад познакомиться.

Его рукопожатие было крепким, однако рука — холодной.

Он выглядел обеспокоенным, даже напуганным. Совсем не похожим на того забияку по телефону.

— Давно ждете? — спросил он.

Алекс отрицательно покачала головой.

— Ну и хорошо.

Тоблер сел и придвинулся поближе к столу.

— Вы уже что-то заказали? Кофе тут восхитительный. Они сами мелют зерна. А горячий шоколад, говорят, лучший в мире.

— Я буду просто кофе, спасибо.

Тоблер с места сделал заказ:

— Два эспрессо с булочками.

Он снова повернулся к Алекс.

— Спасибо, что пришли. Я весь внимание. Жду, что вы расскажете, чтобы пролить свет на смерть моего отца.

— Но мне нечего рассказывать, господин Тоблер. Я уже говорила вам по телефону, что не имею ни малейшего понятия…

— Называй меня Руди. Это сокращенно от Рудольфа. Так звали и моего отца, — перешел он на «ты». Он снял свой твидовый пиджак и повесил на спинку стула. — Предпочитаешь разговаривать по-английски или по-немецки? По акценту вижу, что ты американка.

— По-английски. Я изучала немецкий в колледже, но сейчас запустила. Когда люди начинают общаться на швейцарском немецком, я и слова…

— Не проблема. Тогда будем разговаривать по-английски. Я много времени провел в Штатах, больше всего в Лос-Анджелесе. Как ты уже знаешь, я занят в киноиндустрии. — Он сложил руки на столе. — Ну-с, с чего начнем?

— Что вы имеете в виду? Я сказала, мне не о чем вам рассказывать. И нечего добавить.

Он несколько секунд не мигая многозначительно смотрел на нее своими большими голубыми глазами.

— В октябре 1987-го в Тунисе убили моего отца. Никто не знает, что он там делал, но… — Тоблер прикусил губу, потом продолжил: — Я хочу сказать, что наша семья иногда ездила в Тунис отдыхать, когда я был маленьким. Но мы давно уже там не были.