Росс Томас - Желтый билет Страница 9

Я уже собрался звонить в третий раз, когда услышал голос дяди: «Кто там?» Он не открывал дверь кому попадя. Жители Вашингтона вообще опасались сразу открывать дверь, за исключением разве что моей сестры. Но Ловкач стал особенно осмотрительным после того, как впустил в дом сладкоголосую молодую пару. Они назвались свидетелями Иеговы, тюкнули дядю по голове и смылись, унеся с собой денег и ценностей на две тысячи долларов.

— Кто там? — повторил он, и я ответил:

— Твой бедный племянник, дядя. Пришел к тебе с миром.

Тогда он открыл дверь.

— Дорогой мальчик.

— Мне уже сорок три, дядя.

— Все еще ребенок. Мне пятьдесят шесть.

— Не прикидывайся стариком, Харви.

В общем-то, я не погрешил против истины. Он сохранил густые волосы, поседевшие лишь на висках. Соблюдал диету и не толстел. А по загорелому лицу с чуть крючковатым носом никто не дал бы ему больше пятидесяти, а то и сорока девяти. А если б я не знал, что он ничего не видит в трех футах перед собой, то никогда бы не догадался о контактных линзах в его зеленых глазах.

Дядя обставил гостиную антикварной мебелью, которую подбирал годами, поэтому я осторожно опустился на кушетку, показавшуюся мне наиболее прочной.

— Ты уже поел? — спросил он.

— Одри покормила меня.

— Понятно. Как Одри?

— Нормально.

— Я как раз смешал себе «мартини», но ты-то поел, и я могу принести тебе что-нибудь другое.

— Если можно, пиво.

Дядя кивнул, прошел через столовую в кухню и вернулся с подносом, на котором стояли высокая пивная кружка, бутылка импортного пива, бокал и маленький серебряный шейкер, как я догадался, с уже приготовленным мартини. Он поставил поднос, налил мне пива, пару раз тряхнул шейкер, наполнил бокал и пригубил его содержимое.

Ритуал закончился довольным кивком, и я спросил:

— Почему ты заинтересовался тем, что произошло с Миксом?

— Мне нравятся твои усы. Когда ты их отрастил?

— Два года назад.

— С ними ты похож на Фредрика Марча. Разумеется, молодого Фредрика Марча.

Дядя сунул руку во внутренний карман синего блейзера, достал серебряный портсигар, предложил мне сигарету, от которой я отказался, закурил сам и улыбнулся.

— Одри, естественно, рассказала тебе о нашем разговоре.

— Совершенно верно.

— Ну, можешь считать, что у меня чисто профессиональный интерес.

— Я думал, что ты на заслуженном отдыхе.

— Я ушел из управления, милый мальчик, но не из жизни. Около года назад я открыл частную консультационную фирму. Да, ты не мог знать об этом, потому что мы не виделись почти два года, не так ли?

— Примерно.

— Я получил твою рождественскую открытку. Ты тоже? Она мне очень понравилась.

— Ее нарисовала Рут.

— Как поживает эта очаровательная женщина?

— Прекрасно.

— Удивительная женщина.

— Это точно.

— А как она переносит одиночество?

— У нее есть я.

— Да, у нее есть ты и, конечно, козы, — можно было подумать, что ее спасали именно козы.

— Давай вернемся к Миксу, — предложил я.

— Но, дорогой племянник, полагаю, я должен спросить, почему ты обратил внимание на мою заинтересованность в том, что случилось с мистером Миксом?

— Роджер Валло намерен заплатить мне кучу денег, чтобы услышать, что я думаю об этом происшествии.

— Только за твои мысли по этому поводу? — он сразу вникал в суть проблемы, так что Ловкачом его прозвали не зря.

— Только за мои мысли, — кивнул я.

— Маленький Роджер, — промурлыкал Ловкач. — Кстати, я хорошо знал его папочку. Мы вместе служили в Англии. Разумеется, маленького Роджера тогда не было на свете.

— Конечно.

— Как я понимаю, он учредил фонд, чтобы разобраться в разнообразных проблемах нашего времени.

— Он увлечен заговорами, — ответил я. — Они видятся ему во всем.

— Такое впечатление, что они лезут, как грибы.

— Заговоры?

— Нет, милый мальчик, ассоциации, или фонды, или комитеты, или что-то еще, лишь бы покопаться в грязном белье. Чаще всего они видят корень зла в моих бывших работодателях.

— Разумеется, репутация управления всегда была безупречной.

Ловкач улыбнулся:

— Я предпочел бы думать, что иногда мы становились излишне беспечны.

— Микс, — повторил я. — Давай вернемся к Миксу.

— Да. Давай. Видишь ли, уйдя из управления, я не знал, чем заняться. Поэтому я поговорил с друзьями, и они посоветовали мне открыть консультационную фирму. Что я и сделал.

Я оглядел гостиную.

— И где она находится?

— Прямо здесь. Я переделал одну из свободных спален в очень уютный кабинет. В Лисбурге я нашел потрясающий письменный стол-бюро с крышкой на роликах и купил его практически даром. Теперь, входя в кабинет, я как бы переношусь в 1904 год.

Я выпил пива, достал жестяную коробочку и начал сворачивать сигарету.

— Только не просыпь табак, милый мальчик! — воскликнул Ловкач. — Я только что пылесосил.

Я постарался выполнить его просьбу.

— И кого ты консультируешь, дядя?

— Может, мне лучше промолчать?

— Даже не пытайся.

— Ну, за годы работы в управлении я приобрел определенный опыт и завоевал авторитет у моих коллег. Они рекомендуют меня корпорациям, организациям и даже частным лицам, у которых возникли трудности.

— Приведи какой-нибудь пример.

— Я приведу два. Оба относятся к промышленному шпионажу. В первом, касающемся фармакологии, виновными оказались немцы. В другом — японцы. Электроника. В Далласе. Мне это напомнило старые добрые времена.

— И какая фармакологическая корпорация обратилась к тебе за помощью?

— Валло Фармацевтикс. Забавное совпадение, не правда ли?

— Это точно.

— Молодой Роджер, разумеется, не имеет никакого отношения к деятельности корпорации.

— Это мне ясно.

Мы помолчали, не сводя глаз друг с друга, ожидая, кто первым скажет что-нибудь о зигзагах судьбы. Но желанная фраза так и оставалась невысказанной, и я спросил:

— Кто предложил тебе заняться Миксом?

— Ну, дело в том, что я заключил договор с профсоюзом.

Я покачал головой.

— Я в это не верю. Просто не могу поверить.

— Видишь ли, мой мальчик, они никак не могли связать меня с тем печальным делом в 1964 году. Кроме того, мое участие было не столь уж значительным.

— Ты завяз в нем по самые уши.

— Это не так, — сухо возразил Ловкач. — И я все время держался в тени.

— Каким образом профсоюз вышел на тебя?

— Они обратились к известному адвокату. После исчезновения Микса им требовался совет знающего человека. Адвокат предложил «Пинкертонов», но, когда выяснилось, что это сыскное бюро не жалует профсоюзы, всплыло мое имя, — Ловкач помахал рукой. — Общие друзья, знаешь ли.

— И когда это произошло?

— Четыре недели назад.

— Кто представлял профсоюз?

— Вице-президент. Уорнер Би Гэллопс. Черный джентльмен. Ты с ним знаком?

— Естественно.

— Интересно, что означает Би?

— Бакстер.

— Однако. Ну, мне показалось, что он довольно хитер. Или мне следовало сказать — умен?

— Ему не чужды оба эти достоинства.

— Как хорошо ты его знаешь? — спросил Ловкач.

— Одно время мы были друзьями, но потом он решил, что лучше дружить с Миксом, а не со мной, и наши пути разошлись.

— Вероятно, ты говоришь мне не все.

— Много лет назад он надул меня. Но если ты его спросишь, он скорее всего ответит, что это я надул его. Внутренняя профсоюзная политика. В конце концов, такова одна из причин, по которым Гэллопс стал вице-президентом.

— Оппортунист?

— Такой же, как и мы все.

— Я ни о чем не спрашивал, но мне принесли копию устава профсоюза, и там написано, что вице-президент выполняет обязанности президента, если тот умер, отсутствует или болеет.

— Мне нравится твой образ мыслей, дядя.

— Нужно же найти мотив.

— Наверное, тебя наняли именно для этого.

— Да, конечно. Мистер Гэллопс выразился предельно ясно. Кажется, я в точности запомнил его слова. Он сказал: «Вы должны сделать два дела. Во-первых, выяснить, что случилось с Арчем. Во-вторых, доказать, что я не имею к этому никакого отношения».

Я не мог не восхититься мимикой Ловкача.

— И что ты выяснил? — спросил я.

— Практически ничего.

— А полиция?

— Еще меньше.

— ФБР?

— Как всегда, ноль.

— Если я не ошибаюсь, у тебя связи и там, и там.

— Да, конечно, у меня есть несколько источников информации, и я могу позвонить старым друзьям, если возникнет такая необходимость.

— Дядя!

— Что?

— Сколько у тебя старых друзей?

Он задумался, поднес ко рту бокал с мартини.

— Даже не знаю, что тебе и ответить. Каждый год я посылаю около восьмисот рождественских открыток и получаю примерно столько же. Но я пишу не только близким друзьям.