Александр Афанасьев - Сожженные мосты Часть 4 Страница 9

– Да, безусловно. Без записи ключ не выдадут даже командующему.

– Хорошо, с записями в журнале мы ознакомимся потом…

Если бы старший инспектор Гмежек прервал обыск, спустился вниз и проверил по журналу, кому выдавался второй ключ – то сразу узнал бы имя настоящего убийцы. Убийца получал второй ключ сегодня, а до этого второй ключ брали несколько месяцев назад. Он имел полномочия, чтобы получить второй ключ, и знал, что его имя и номер удостоверения запишут в журнал учета – но пошел на этот тщательно просчитанный риск разоблачения. Потому что знал – ровно через три часа это не будет иметь никакого значения.

– Продолжаем. Обыск проводится в присутствии двух понятых, как того требует Уложение о следственных действиях в уголовном процессе. Так же, процесс обыска фиксируется на цифровую фотографическую камеру марки Ладога и цифровой диктофон этой же марки, протокол будет составлен по окончании обыска, каждое действие, совершаемое в процессе обыска, комментируется мною вслух и снимается на фотографическую камеру. Понятые, пожалуйста, по очереди назовите свое имя, фамилию и должность.

– Майор Рышард Пшевоньский, офицер штаба Виленского военного округа.

– Казак Алексей Подгородний, урядник. Прикомандирован к штабу, заместитель командира роты охраны

– Хорошо. Понятые, внимательно слушайте ваши права. Согласно уложению о следственных действиях в уголовном процессе вы имеете право присутствовать при производстве обыска, наблюдать за действиями производящих его офицеров не мешая им, указывать устно и позднее в протоколе если одно из лиц производящих обыск возьмет и скроет что-либо при производстве обыска или наоборот – подложит что-либо в помещение где производится обыск. При подписании протокола вы имеете право вписать информацию обо всем, что вы увидели и услышали при производстве обыска без ограничений, если она не вписана там при составлении протокола. Вам понятны ваши права, отвечайте по очереди?

– Да. Понятны.

– Так точно.

– Хорошо. Подойдите ближе к столу, пожалуйста.

Майор и казак подошли ближе.

– Я собираюсь открыть все ящики стола, какие смогу. Каждый раз, открыв ящик, я буду фотографировать, что в нем находится. Вы должны наблюдать за мной, чтобы я не подложил в ящики что либо. Будьте внимательны, вам придется подписывать протокол и возможно – свидетельствовать в суде. Вам все понятно?

– Так точно – ответил за обоих майор.

В первом ящике была какая-то тетрадь, прошитая и скрепленная печатью

– Пан полицейский, это секретная тетрадь. Не имея допуска к секретному делопроизводству, ее нельзя трогать.

– Я ее не забираю. Просто вынимаю и фотографирую.

Старший инспектор сфотографировал ее в ящике, потом вынул ее, положил на стул и сфотографировал с обеих сторон, не открывая.

– Открываю второй ящик…

На фанерном дне ящика, маслянисто поблескивая, лежал пистолет. Почему то старший инспектор не удивился – он ничему не удивлялся в этом темном деле.

– Понятые, внимание. Подойдите сюда и посмотрите, что находится в ящике.

Понятые подошли. Старший инспектор сделал снимки – самого пистолета и понятых, смотрящих в ящик

– Что находится в ящике, отвечайте по очереди.

– Там находится пистолет.

– Да, пистолет… – подтвердил казак.

– Вы видели, чтобы я положил этот пистолет в ящик – или он находился там, когда я его открыл?

– Никак нет, пан полицейский – ответил майор, чуть струхнув – пистолет уже был в ящике, вы его туда не клали.

– Хорошо.

Старший инспектор порылся в кармане, достал оттуда чистый пакет, прикинул по размеру – пойдет.

– Я достаю пистолет и кладу его в пакет, мои руки в перчатках и отпечатков пальцев я не оставляю**.

Пан Гмежек вывернул пакет и ловко положил в него пистолет, как бы надев пакет на пистолет. Потом он выложил пистолет в пакете на стол, вырвал из блокнота чистую страничку…

– Вы можете сказать, что это за пистолет?

– Орел, табельный – казак наклонился над ним

– Не трогайте!

Казак отдернул руку

Старший инспектор написал на бумажке "пистолет, предположительно марки Орел изъятый…" – он посмотрел на часы – "… в одиннадцать – двадцать восемь по варшавскому времени в кабинете номер двести семнадцать здания Виленского военного округа во втором сверху ящике письменного стола мною, старшим инспектором сыскной полиции Варшавы Брониславом Гмежеком в присутствии и на глазах понятых Рышарда Пшевоньского и Алексея Подгороднего, в чем вышепоименованные расписались". После чего старший инспектор расписался сам и расписались оба понятых. После этого – пан Гмежек засунул бумажку в пакет, сорвал небольшую белую полоску, прикрывающую клейкую ленту внутри пакета и заклеил пакет.

– Найденный пистолет изъят со всеми должными формальностями и помещен в чистый пакет для улик. Продолжаем обыск.

Но больше ничего найти не удалось.

Когда закончился обыск – все трое, старший инспектор, казак и майор Пшевоньский спустились вниз, на первый этаж здания. Там уже закончили строительство разборной баррикады, теперь строившие ее дежурные офицеры занимались другими этажами, перекрывая и их, уже капитально…

– Где журнал, в котором отмечается передача ключей, пан майор… – спросил старший инспектор

– А вот он. Туточки…

Узнать имя убийцы старший инспектор не успел – хотя он был в нескольких секундах от одного из самых блестящих раскрытий в своей жизни, возможно даже самого важного. Одно из стоящих на улице авто – вдруг взорвалось, в миллионную долю секунды превратившись в сгусток огня с температурой в несколько тысяч градусов. И этот сгусток огня, по размерам моментально ставший больше ширины набережной, и доставший аж до третьего этажа здания – расширяясь со скоростью больше скорости звука как языком слизнул и демонстрантов, которых к этому времени значительно прибыло, и казаков, и полициянтов, стеной огня он ворвался в вестибюль, размазывая и пожирая все, что встречалось ему на пути, не обращая внимания ни на стены, ни на баррикады – все превращая в пепел и тлен.

Расследовать дело об убийстве Ковальчека – стало некому.

* аналог этого дела в нашем мире – РД "Лесополоса", розыскное дело ростовского маньяка Андрея Чикатило.

** Это может показать смешным, такого нет даже в нашем мире – но в этом к соблюдению требований закона подходят очень жестко.

Вечер 30 июня 2002 года

Афганистан, город Джелалабад

Рынок

Операция "Литой свинец"

Оперативное время минус девять часов пятьдесят минут

Три часа до прорыва из нижних миров

Дан приказ отступать

В штабе жгут документы несбывшихся снов

Твердь земная дрожит

Оргия праведников

На сей раз – Араб шел еще более извилистым путем, постоянно плутал – и дважды добрым людям приходилось указывать русскому путь до базара. На этот раз он нес с собой рюкзак, в котором было непонятно что – что-то прямоугольное.

Базар заканчивал торговать с закатом, потому что правоверный мусульманин не должен работать после захода солнца. После захода солнца же, открывались многочисленные заведения, в которых хорошо наторговавшие за день торговцы спускали заработанные денежки, творя всяческий харам. Считалось, что раз ночь – Аллах этого харама не увидит, по крайней мере Раббани проповедовал именно так.

А заведения эти… тысяча и одна ночь. Восток…

Восток, где нет закона. Большое количество было заведений с детьми обоего пола, потому что детей в этой стране покупали и продавали на базаре как скот. Многие предпочитали мальчиков – женщины в Афганистане от скотского обращения часто не доживали и до тридцати, богатые люди имели гаремы, иногда до сотни и больше женщин – поэтому у многих мужчин женщин не было вообще, и им ничего не оставалось, как удовлетворять свои мужские потребности с бачами. В отличие от России, где правоверные, подражая пророку Мохаммеду, имели только одну жену – здесь это было нормально.

Были драки на потеху публике. В этих драках участвовали как рабы так и свободные, но задолжавшие кому то. Иногда драки шли до смерти, иногда – нет.

Популярны были петушиные бои – только в отличие от России здесь к шпорам боевых петухов прикрепляли острые пики или бритвы и бои шли до смерти. Популярен тут был "бузкаши"*, причем здесь для "бузкаши" использовали не козла, а теленка – но ночью в бузкаши не играли, в него можно было играть только днем. Ночью бузкаши смотрели в записи и принимали денежные ставки на будущие игры.

Я уж не говорю про наркотики. В Афганистане наркотик – это норма жизни. Спиртного почти нет, литровая бутылка русской водки стоит сто золотых или почти сто пятьдесят афганей – для подавляющего большинства афганцев это неподъемная сумма. Гораздо дешевле насвай – жевательная смола конопли, которую носят в небольших, похожих на портсигары железных коробочках. Марихуана – здесь она растет как сорняк, совершенно свободно – рви, сколько тебе нужно, причем афганская марихуана – лучшая в мире. Ее подмешивают в наргиле – курительный табак для кальяна – для крепости. Ее курят те, кто находится в походе и устал, кому недоступна не то что женщина – но и бача**. Здесь, на базаре, косяк с марихуаной, конечно стоит каких-то денег – но он так дешев, что его может позволить себе даже нищий.