Гера Фотич - Спасти президента Страница 9

Она слегка приподняла одеяло и сквозь прищуренные веки посмотрела на лежащего с ней мужчину. Ей было спокойно.

Кто он? Она даже не знает его имени. Больше они никогда не увидятся. Он и не предполагает, что стал жертвой её очередного каприза. Все мужчины казались ей глупыми детишками. Ей захотелось рассказать этому малышу что-нибудь жалостливое, побаюкать его. Она осторожно прижала лицо Йонаса к своей груди и стала тихо ворковать то ли себе, переживая заново огромные временные пространства, то ли незнакомцу, подарившему ей очередной оргазм.

Об умершем муже — большом чиновнике, о связях, о деньгах. Жаловалась на вечеринки, устраиваемые дочкой, завоевавшей на поприще крутых дискотек репутацию скандальной светской львицы, еще недавно вытаскиваемой из наркотских притонов. О том, как нынешний кормчий работал помощником у её мужа. В том числе и в постели. Там он был очень хорош. Особенно когда кончал. Его стон звучал как победный крик на бойцовском ковре. Он весь деревенел, а затем расслабленный опускался на влажное тело самки, из последних сил облизывая появившиеся на её сосках капли солёного пота. Молодой, умный, с крепким сухим мускулистым телом. Он ещё не пропускал ни одной тренировки. Быть может, его спортивная злость привлекла её внимание. А может невнимание мужа, который считал себя великим революционером и изо дня в день строил какие-то призрачные планы и проекты. Где он витал? В каком поднебесье? Иногда становилось за него даже неловко перед иностранными дипломатами, с которыми он любил общаться особенно часто. Слава богу, рядом оказался нормальный, реальный человек который организовал настоящее жильё, устроил дочку. Это был умный внимательный администратор. Его глаза светились как звездочки, на ясном небе излучая любовь ко всему. Он будто подталкивал всех к добрым делам, служению народу…

Глава 11. Начало пути

Йонас слушал её в блаженной полудремоте. Не было ни желания не сил выныривать из этого поглощающего омута наполненного ласковым воркованием. Как давно забытая сказка, подаренная бабушкой, вернулась из далёкого детства. Не смыслом, а переливом интонаций, журчанием звуковых оттенков её голоса. И словно былинные сюжеты вставали перед Йонасом одна за другой картины борьбы этой женщины за своё счастье.

Вот она молодой девушкой приезжает из провинции в большой город. Поступает в университет. Не желает уезжать по его окончанию. Выходит замуж за глупца, обучающегося на старшем курсе, и получает прописку. Что можно ещё забрать у него? Квартиру? Это такая мелочь для неё. Но больше у него ничего нет.

Ведь нельзя же забрать любовь и ласку, что тебе дарили. Их можно только чувствовать когда ты рядом.

Чувствовала ли она? Была ли она рядом? Наверно первую любовь она вложила в добывание своей первой квартиры. И так это чувство было огромно, что, получив в собственность жертвенные метры, отдалась демону. Кинулась в объятья обладателю всесильной тайны познания законов бытия.

История и юриспруденция звучит как союз меча и орала. Что ещё надо в этой стране, где не действуют законы, и никто не знает своей истории. Что может быть плодом такого союза, как не желающее появляться на свет дитя? Но для господа все равны, и он дарит женщине любовь, как надежду на исцеление, нарекая её своим именем. Кто была та маленькая сгорбленная старушка, встретившаяся на пути? Как звали её? И была ли она вообще. То, что случается с нами иногда не может быть реальностью. И мы это знаем. Просто не хотим об этом думать. Это вспоминать.

Но муж стал другим, увидев вокруг себя людей, которых оказалось гораздо больше, чем статей в кодексе.

Неужели весь этот сброд стал ему дороже своей семьи? А ведь надо было ещё позаботиться о родителях. Создавать свою маленькую крепость.

Он поверил, что его любят все, и бескорыстно окунулся в работу, провозглашая всеобщее народное счастье единственной целью. Он бросался с копьём любви на вековые крепости человеческой глупости и ханжества. Кому нужен был этот Дон — Кихот? Какой глупец! Разве можно было его любить?

Он внёс свою лепту — можно было от него избавиться. И испытывая очередной оргазм с его заместителем, она срывалась как до отказа заведенная пружина и, суча ногами по постели, превращалась в единый вопль, разрывающий на части её плоть.

Неожиданно у неё испортилось настроение. Возможно, сказался результат вчерашних возлияний. Она слегка выглянула из-под одеяла, приподняла от подушки голову и посмотрела на Йонаса.

— А знаешь ли ты, по поводу чего был банкет, на который ты попал? Ты полковник? Майор? Ты даже не лейтенант! Прапорщик! Ха-ха! Просто прапорщик! Скоро он заберёт меня к себе наверх, и ты будешь гордиться, что провёл у меня ночь. Но никто тебе не поверит!

— Как он тебя заберёт, если у него заканчивается срок, — недоумённо спросонья возразил Йонас.

— О! Какой ты грамотный солдафон! Это у вас — сроки, а мы просто живём и даём жить друг другу! Он на днях уйдёт и поставит вместо себя какого-нибудь корешка с юридическим образованием. А потом досрочно его снимет и изберёт себя ещё на пару сроков. А меня на своё место! Но ты об этом уже не узнаешь! Она мерзко захихикала в подушку.

— Ты смотрел фильм Кончаловского «Лев зимой»? — продолжила, она, смеясь, — так вот те интриги, при короле Англии Генрихе — детский лепет, по сравнению, что творит твой корешок!

Откинувшись на кровать, Йонас продолжал слушать словесный поток, и думал затаив дыхание. Чувствуя, как из глубинных коридоров памяти появляется связующее звено, выстраивая всё в логическую цепь.

Она рассказала, что сегодня снова увидится со своим старым близким другом в пригороде. Он приезжает инкогнито, чтобы навестить семью. Но для неё тайн не бывает. Шикарный ресторан в бывших царских предместьях. Железная дорога, проходящая рядом, напоминала о прошедших столетиях. Йонас лежал, закрыв глаза, и думал. Дремота прошла, и он реально осознал своё положение. Ему было смешно от того к чему он пришёл! Что очередной женщиной в его жизни стала эта безобразная властная шлюха, которая в угаре может вызвать охрану и его упекут как того парня, о котором идёт речь на плёнке. Будет прокурор и суд, соответствующая статья уголовного кодекса. К похмельному унынию добавился непонятный нервяк. Всё тело внезапно охватила дрожь как электрический импульс, словно волны побежали борозды мурашек. Они накатывались друг на друга, иногда гася внутренний мандраж, а иногда многократно его усиливая. Отчего всё тело превратилось в полигон междоусобных бурь. Когда нет совместимости с самим собой, и кажется, что твоя душа ошиблась оболочкой. Залетела не в ту плоть, перепутала адрес. Наверно это состояние и натолкнуло его на мысль о неизбежности расплаты.

Не может же быть случайностью эта встреча. Йонас понимал, что стоит на краю неизвестного. Но он не хотел возвращаться. Странный азарт сменил нервную дрожь. Будто кто-то подталкивал его идти дальше, не останавливаясь и не задумываясь. Ещё вчера сразу после первых слов общения с ней, Йонас понял, что не сможет получить с этой женщины деньги за аудиокассету, которую хранил столько лет. И теперь от неё он узнал, кому она делала заказ. Вряд ли она отпустит Йонаса живым. Сейчас он понял, что никто не сможет получить с неё ничего и даже вернуть своё.

Ему стало ужасно стыдно за себя и гадко. Что вот он боевой офицер хранил этот подлый, как ему казалось крутой компромат, в надежде уйдя со службы позаботиться о своей семье. Как это могло только придти к нему в голову? Кто смог заставить его сделать это? Его, как все считали, кристально чистого сотрудника. Неподкупного и бескомпромиссного. Кто за всё время службы не то, что не сделал, а даже подумать не мог о каком-то обогащении. Кто подсунул ему эту кассету? Какое-то помутнение нашло на него тогда. И он целых пять лет хранил её. А она подтачивала его изнутри. Напоминая о себе каждый раз, как только он открывал сейф. И все эти пять лет он боролся с ней. Рука неоднократно тянулась в темноту схватить эту мерзость как ядовитое существо сжать, уничтожить, раскромсать на кусочки. Но он этого не сделал. Гаденькие мыслишки, скрывающиеся в неведомом уголке мозга, вдруг вырастали гигантами, заполняя всё его сознание. Поглощали душу, и он не знал, чего больше хотелось: погладить шершавый пластик кассеты, или, схватив, сжать её и услышать, как хрустят её перегородки, как перемалываются её внутренности, словно живого организма таящего в себе сладостное и смертельно ядовитое чувство минутного наслаждения.

И вот теперь прошло пять лет. Она всё та же. Матовый чёрный корпус с серой незаполненной наклейкой. А он? В кого превратился он? В мелкого вымогателя? Без жены. Без семьи. Живущего в глухой деревне и развлекающего игрой на гитаре одурманенных самогоном соседей. Долго ли это будет продолжаться?

Другого выхода нет. Всё это не случайно. Только этим я смогу спасти свою душу и его. Только одна мысль затмила все остальные: «я спасу Вас господин президент…».