Татьяна Устинова - Один день, одна ночь

Татьяна Устинова

Один день, одна ночь

«Ты злой? – тихонько спросил Муми-тролль. – Ты ужасно плохой, страшный, кровожадный, беспощадный, да? О, ты славный, дорогой, маленький мой, мой, мой!»

Сегодня

...Приехал наряд, и скучные люди в скучных серых одеждах со скучными дерматиновыми папками под мышками стали осматривать тело. Они присаживались, обходили его кругом, то и дело задевали откинутую очень белую и неживую руку. Рука при этом шевелилась.

– Соседи обнаружили?.. – спросил кто-то из них скучным голосом, похожим на серый дерматин, и второй кивнул на высокую девицу, которая сидела на площадке между первым и вторым этажом, щурилась, курила и стряхивала пепел в громадную чистую хрустальную пепельницу. Пепельница стояла рядом на ступеньке. Обе, и девица и пепельница, были странные и здесь неуместные. – Все остальные жильцы жмутся к стенам, шепчутся, а эта посиживает себе! Покуривает. Ишь ты!..

– Только ты... поаккуратней с ней, – закрываясь от девицы папкой, пробормотал второй.

– А чего? В истерике?

– Да не в истерике она. Она... в телевизоре.

– Чего?!

– Да она какая-то, блин, писательница из этих... модных. Лелька моя от нее прям визжит!.. Только вчера по телику показывали, она там всех жизни учила...

– Вот, е-мое...

– То-то и оно...

Первый вздохнул и стал подниматься. Девица смотрела на него внимательно, курила.

– Здрасти, – сказал он, не дойдя, и поправил под мышкой свою папку. – Капитан Мишаков. Ваш труп?

И побагровел от такой своей оплошности.

– Не совсем, – не моргнув глазом, отозвалась девица и затушила сигарету. – Но я знаю чей. То есть я его знала, пока он еще не пришел в состояние трупа.

Капитан Мишаков, выправляя оплошность, заговорил нарочито громко и четко, и опять вышла глупость:

– Я имею в виду, это вы его обнаружили в состоянии трупа?

– Господи, помоги, – отчетливым театральным шепотом произнесла величественная бабка в атласном расписном халате, – до чего дошло!.. Так я и знала!

Капитан Мишаков посмотрел – соседи толпились, вытягивали шеи. Нужно всех разогнать по квартирам, послать лейтенанта опросить, а начать с бабки.

– Это Толя Кулагин, – продолжала девица, не обращая внимания на зрителей, и кивнула в сторону трупа. – Он вчера у меня гостевал. Старый друг.

Капитан Мишаков пожал плечами, сбежал на несколько ступенек, призвал Павлушу-лейтенанта, вполголоса отдал указания, вернулся на площадку и пригласил девицу «пройти».

– Куда? – не поняла та, но послушно поднялась, сразу став на голову выше капитана.

Высокие женщины ему не нравились.

– Пройдемте в квартиру! Которая ваша?

В квартире – о-го-го, такие все больше в кино показывают! – было сумрачно, очень тихо и хорошо пахло.

– Хотите? – спросила переставшая ему нравиться девица. – Кофе сварить?

– Простите, как имя-отчество ваше?

– Поливанова Мария Алексеевна.

– Мне бы документик.

– Вы проходите, – и Мария Алексеевна сделала приглашающий жест, – сейчас все будет: и кофе, и документики...

Из-под старинной разлапистой бронзово-ветвистой вешалки она вытащила портфель, довольно потрепанный, и пошла по коридору. Капитан двинул было за ней, но остановился и присвистнул, ничего не мог с собой поделать.

Все стены широченного, как трамвайное депо, коридора занимали книги. Их было столько, что за ними не разглядеть полок, и казалось, книги просто растут из стен, начинаются на полу и заканчиваются где-то в невообразимой высоте, под матовыми лампами на длинных цепях.

Книги были навалены, наставлены, засунуты друг на друга, прислонены, подперты, втиснуты, они жили какой-то собственной, неизвестной капитану Мишакову жизнью. В первый раз он видел живые книги.

– Я вам потом еще в кабинете покажу, – запросто, как другу, сказала девица и распахнула дверь на кухню. – Там еще больше! Считается, что прадед начал их собирать, но сдается мне, что у него уже была библиотека, когда...

– Здравствуйте.

В солнечном, ярком до слез после книжной темноты коридора оконном проеме маячил силуэт. Человек сидел на каменном подоконнике, босой, в джинсах и мятой футболке. На джинсах дырки. На голове кудри и локоны. В руке кружка.

У-у-у, подумал капитан Мишаков. Дело плохо.

– Вот мой документик. – И в руку ему ткнулся паспорт в затасканной обложке. – Вам с молоком и с сахаром?.. – спросила хозяйка.

– Вы тоже паспорт покажите, – буркнул капитан в сторону сидящего на подоконнике и наскоро пролистал страницы, которые сообщали, что Мария Алексеевна Поливанова родилась тогда-то, проживает согласно прописке здесь же, бездетна и в браке не состоит.

– Тогда уж и вы покажите! – произнес длинноволосый.

Капитан перестал листать.

– Что показать?

– Паспорт.

– Зачем?

– А мой вам зачем?

Мишаков рассердился.

Вот чего он терпеть не мог, так вот эдаких фанаберий!.. Сейчас еще про адвоката речь заведет! Насмотрелись сериалов, буржуи проклятые, им бы только кофеек попивать да на подоконниках в рваных джинсах посиживать, а у него, у Мишакова, на руках, между прочим, труп! И вышеозначенный труп, между прочим, по собственному признанию хозяйки, вчера находился именно в этой квартире!..

– Па-а-апрашу паспорт! – неприятным голосом протянул Мишаков. – А удостоверение... вот оно. Пожалуйста.

– Маня, дай ему мой паспорт, – распорядился субъект на подоконнике, мазнув взглядом по удостоверению.

– А где он?.. – спросила Маня.

Кудрявый пожал плечами:

– Понятия не имею.

– Вам с сахаром и молоком, товарищ капитан?

– Кулагин Анатолий Петрович кем вам приходится?

Кудрявый опять пожал плечами и отхлебнул из кружки. А на костяшках-то ссадины, отметил капитан, ничего себе!.. И свежие совсем! Видать, кому-то не далее как вчера в зубы дал, а на вид хлюпик хлюпиком!..

– Кулагин Анатолий Петрович мой старинный знакомый! – закричала откуда-то издалека девица. – Мы вчера с ним подрались!

Мишаков, не ожидавший такого скорого признания, опешил.

– Как... подрались?

– Маня преувеличивает, – произнес сидящий неприязненно. – Она всегда все преувеличивает. В силу профессии.

– Вот, пожалуйста, – сказала девица так близко, что капитан даже вздрогнул и оглянулся.

Чего это она то и дело появляется и исчезает?! Ей бы над старым другом безутешные слезы проливать, а она порхает, хоть и похожа... на лошадь, а лошади порхать не положено!

– Вот паспорт, а это ваш кофе. Я сахару побольше положила.

Капитан почему-то покорно взял и чашку, и паспорт.

Шан-Гирей Александр Павлович. Что за фамилия, чучмек, должно быть, какой-то!.. Родился, женился, развелся. Прописан у черта на рогах, военнообязанный, детей нету.

На фотографии кудрявый и дырявый выглядел самым обыкновенным, ничем не примечательным человеком, и капитан вздохнул и поставил кофе на стол.

...Документики-то мы пока приберем, пожалуй. Для острастки. Известно, когда должностное лицо забирает паспорт и возвращать его как будто и не собирается, это всегда производит... соответствующее впечатление. Оказывает, так сказать, психологическое давление. А капитану Мишакову в данный момент очень важно на странную парочку психологически надавить!..

И он аккуратно и неспешно поместил паспорта в дерматиновую папку и даже «молнию» застегнул, вжикнул специально погромче.

Ни Мария Алексеевна, ни Александр Павлович на такое его «вжиканье» никакого внимания не обратили. Психологическое давление оказать не удалось.

Да ну их совсем!..

– Итак, Кулагин Анатолий Петрович вчера вечером находился здесь в гостях, я правильно понял?..

– Абсолютно, – отозвалась девица. – Два раза.

– Что значит... два раза?

– В первый раз Алекс его выставил, так он вернулся! Пришлось еще раз выставлять. Повторно.

– Алекс кто такой?

– Это я, – все с тем же неприязненным равнодушием представился чучмек в локонах, по паспорту Александр Павлович.

– Вы бы кофе попили, – посоветовала девица. – Остынет.

Мишков покосился на крохотную чашечку со странно закрученной ручкой и непонятной картинкой.

Все в это доме непонятно и странно закручено.

– Вы, Александр Павлович, вчера тоже в гости приходили?

– Я здесь живу.

Что чучмек не гость, а хозяин, видно невооруженным глазом, это капитан уж просто так спросил!..

– Вы сказали, что вчера вечером с Кулагиным подрались. Из-за чего?..

– Во-первых, это не я сказал. Во-вторых, мы не дрались.

– Вы бы уж договорились между собой, – начал капитан Мишаков, стараясь, чтоб прозвучало добродушно, и отхлебнул кофе. Горячо! Вкусно! Надо бы Павлуше, лейтенанту, сказать, чтоб глянул наскоро на предмет синяков и ссадин на трупе, а там дальше эксперты как следует посмотрят. – Вы бы договорились, чего врать станете! А то куда это годится! То дрались, то не дрались. Но на всякий случай хочу предупредить, что за дачу ложных показаний ответственность предусмотрена.