Дик Фрэнсис - Лучше не возвращаться

Дик Фрэнсис

Лучше не возвращаться

ГЛАВА 1

Меня зовут Питер Дарвин.

Все задают мне один и тот же вопрос, поэтому я могу сразу сказать: нет, я не родственник знаменитого Чарлза.

На самом деле я урожденный Питер Перри, но Джон Дарвин, женившись на моей вдовствующей матушке, когда мне было двенадцать лет, дал мне, помимо многого другого, новую жизнь, новое имя, сделал из меня новую личность.

Я смутно помню дни моего далекого детства, которое прошло в Глостершире: с тех пор пролетело двадцать лет. И вот теперь мне, Питеру Дарвину, тридцать два года. Я приемный сын дипломата, и сам состою на дипломатической службе.

Сначала отчиму, потом и мне самому, подчиняясь непредсказуемым распоряжениям министерства, часто приходилось переезжать на место нового назначения. Так что все эти двадцать лет жизни за границей оказались разбитыми на трех четырехлетние промежутки времени, то яркие, то скучные. Я кочевал из Каракаса в Лиму, из Москвы — в Каир, потом в Мадрид. Жилье предоставляло министерство, однако, будь то квартирка в бетонном блоке или роскошный особняк, ни то, ни другое я не мог назвать своим домом.

Близких друзей у меня не было. Круг общения — представители местных органов власти, не получившие продвижения по службе. Другие дипломаты и их дети приезжали и уезжали. Ничто и нигде меня не держало, я был одиноким скитальцем, давно привык к этому и не сетовал на жизнь.

— Загляни к нам, если будешь во Флориде, — бросил на прощание Фред Хачингс, уезжая из Токио, чтобы принять консульство в Майами. — Погостишь денек-другой.

«Это твое „денек-другой“, — с досадой подумал я, — словно стрелка барометра, точно характеризует атмосферу наших взаимоотношений: умеренно теплую до прохладной».

Но вслух я сказал:

— Спасибо.

Он кивнул. Мы проработали вместе несколько месяцев и в общем-то ладили друг с другом. Но приглашение было не совсем искренним. Просто его, как и всех нас, специально учили быть вежливым.

Годом позже я получил неожиданное распределение: меня направляли в Англию, в Комиссию по делам Содружества при Уайтхолле.

— Неужто? — обрадовался отчим, когда я сообщил ему об этом по телефону. — Первым секретарем! Неплохо. Жалованье мизерное, зато сразу получишь небольшой отпуск. Нас навестишь. Мать по тебе скучает.

Итак, пробыв у них почти месяц, я отправился к месту моего назначения в Англию проездом через Майами. Из-за отложенного рейса я опоздал на пересадку, и мне предстояло целые сутки как-то убивать время. Вот тут я и вспомнил о приглашении Фреда Хачингса.

«Почему бы и нет?» — подумал я и, поддавшись минутному порыву, нашел его телефон в справочнике и позвонил.

Голос Фреда звучал неподдельно приветливо, казалось, он искренне мне обрадовался. Я представил его на другом конце провода: сорокалетнего, приземистого, веснушчатого, чересчур энергичного, с испариной на лбу, появлявшейся при малейшем нервном напряжении. Внезапно я вспомнил о наших весьма прохладных отношениях, но отступать было поздно.

— Вот здорово! — продолжал радоваться Фред. — Я бы пригласил тебя переночевать, да детишки приболели. Может, поужинаем вместе? Доедешь на такси до «Ныряющего пеликана», что на 186-й улице, это Северный Майами-Бич. Я буду ждать тебя там в восемь. Ну как, договорились?

— Отлично! — ответил я.

— Ладно-ладно. Всегда приятно повидать старых друзей. — Фред на всякий случай снова повторил адрес ресторана. — Мы там обычно обедаем. Постой… — Он вдруг оживился. — Двое наших друзей тоже уезжают завтра в Англию. Они тебе понравятся. Вдруг вы летите одним самолетом? Я вас познакомлю.

— Спасибо, — упавшим голосом сказал я.

— Не стоит. — Я ощутил, как он просиял на том конце провода, исполненный желания сделать доброе дело. — Ну, до встречи.

Я со вздохом повесил трубку, потом отправил вещи в гостиницу аэропорта, забронировал комнату на ночь и в условленное время подъехал, как и договаривались, к месту встречи.

Ресторанчик, с виду не такой претенциозный, как его название, тускло мерцал огнями в конце темного ряда магазинов. Место было малолюдным, однако у входа стояло около двадцати автомобилей. Я потянул на себя ручку открывающейся наружу двери, шагнул в маленькую прихожую и был встречен приветливо улыбающейся молодой женщиной, которая поинтересовалась:

— Ну, как дела сегодня? — так, будто мы много лет были знакомы.

— Прекрасно, — ответил я и спросил о Фреде. Ее улыбка стала еще шире: Фред уже прибыл.

Казалось, упоминание о нем было для девушки чем-то вроде приятного известия.

Фред сидел один за круглым столиком, застеленным кремовой кружевной скатертью поверх розовой. Ножи и вилки из нержавейки, розовые салфетки, простенькие стаканы, небольшие масляные лампы, гвоздика в овальной вазе — незамысловатая утварь и непритязательные украшения говорили о том, что это заведение среднего пошиба. Не такой уж большой, но уютно обставленный ресторанчик ничем не напоминал о ныряющем или каком бы то ни было еще пеликане.

Фред подхватился и сгреб мою руку, крепко пожав ее. «Улыбающаяся леди» отодвинула для меня стул и, продолжая улыбаться во все тридцать два зуба, предложила усеянное блесточками меню.

— Вот здорово! — повторял Фред. — Прости, я один: Мэг побоялась оставить детей. Ветрянку подхватили.

Я сочувственно вздохнул.

— Обсыпало сорванцов, — сетовал Фред. — Вино будешь?

Мы, по-американски, сначала съели салаты и выпили немного красного вина. Я поинтересовался, как Фреду работается в его нынешней должности.

— Как правило, — начал рассказывать он, — приходится иметь дело с туристами, обращающимися по поводу утерянных документов, украденных денег и сваливших ухажеров. Они обижаются на меня за нечуткость. А я, видите ли, должен десятками выслушивать все эти душещипательные истории, — он искоса глянул на меня. Ему было интересно, как я отреагирую на его высказывания. — Такие, как ты, прилежные секретари, привыкшие к тихой жизни в посольстве, сразу попадаетесь на удочку и проникаетесь сочувствием к вашим слезливым просителям. А все, что нужно половине из них, — это получить бесплатно обратный билет.

— В тебе прибавилось цинизма, Фред.

— Опыта, — парировал он.

«Всегда исходи из того, что тебе лгут, — сказал мне отчим, когда еще только начинал посвящать меня в тонкости своей профессии. — Политики и дипломаты лгуны до тех пор, пока не доказано обратное». «И ты тоже?» — спросил я, сбитый с толку. В ответ он одарил меня своей светской улыбкой и продолжал поучать: «Я не лгу ни тебе, ни твоей матери. И ты не будешь лгать нам. Однако, услышав, как я публично говорю неправду, не подавай виду, помалкивай и постарайся разобраться, зачем я это делаю».

Мы с ним сразу подружились. Я не мог помнить своего родного отца, который умер, когда я был совсем еще крошкой, и мне было все равно, кто займет его место. Конечно, мне очень хотелось иметь папу, как у других детей. А тут вдруг появился этот симпатичный великан, рассыпающий шутки. Как вихрь ворвался он в наши с матерью тихие серые будни и унес на самый экватор, прежде чем мы успели перевести дыхание. Но лишь постепенно, со временем, я понял, как бесповоротно он изменил мою жизнь и как мне на самом деле повезло.

— Куда же тебя посылают? — спросил Фред.

— Никуда. То есть в Англию. Первым секретарем.

— Повезло же тебе, старик!

В голосе Фреда слышались завистливые нотки. Его задело мое неожиданное продвижение, особенно после того, как он проехался насчет прилежных легковерных мальчиков из посольства, каким к тому же он и сам был когда-то.

— Может, в следующий раз меня в Улан-Батор зашлют, — утешал я Фреда. Улан-Батор все считали беспросветной дырой. Даже зло пошучивали, что там вместо автомобиля послу полагается специально обученный як. — Раз на раз не приходится.

Фред скорбно улыбнулся, сознавая, что я заметил его зависть. Он поспешил переключить внимание на наш феттючини, блюдо из продуктов моря, принимаясь за него с чавканьем и необычайным аппетитом. Это блюдо было визитной карточкой ресторана. Фред очень рекомендовал мне его, и, нужно сказать, не зря.

Мы успели наполовину разделаться с этой местной достопримечательностью, как вдруг послышались аплодисменты. Вилка Фреда, который всем своим видом источал удовольствие, застыла в воздухе.

— А, Викки Ларч и Грэг Уэйфилд, — по-хозяйски заметил он. — Это и есть те самые друзья, о которых я тебе говорил: они завтра уезжают в Великобританию, а живут здесь неподалеку, буквально за углом.

Викки Ларч и Грэг Уэйфилд были не просто друзьями Фреда: они здесь пели. Они незаметно появились из-за ширмы в глубине зала, она в белой, с блестками, тунике, он в пиджаке в Мадрасскую клетку, оба в светлых брюках. Но что в них действительно поражало, так это возраст. Артисты оказались немолодыми людьми, давно утратившими былую стройность.