Энн Грэнджер - Свеча для трупа

Энн Грэнджер

«Свеча для трупа»

Посвящается Джону, который всегда первый читает мои рукописи и помогает мне преодолевать трудности, неизменно возникающие при написании каждого нового романа. Также посвящаю эту книгу памяти моих родителей. Нельзя не упомянуть и четвероногих обитателей их дома: такс Рекса Первого, Мэнди и Рекса Второго

Christe, meoum [sic] commorare,Vesper cadens obumbrare,Diem coepit Tenebris.

(Христос, вспомни обо мне, когда спускается вечер и день омрачается тьмой.)

Глава 1

В последние полгода Мориса Эплтона часто посещали мысли о смерти. Будучи священником, он никогда не мог полностью избежать размышлений о том, что человеческая жизнь конечна. Но на этот раз жизнь, подходящая к концу, была его собственной. Он знал, что умирает.

Близость смерти не придала разуму Мориса особенной остроты, а напротив, казалось, отняла всякую способность сосредоточенно думать о чем-либо. Любой вопрос, требующий разрешения, отскакивал от его сознания, как разматывающийся клубок шерстяных ниток. Он не боялся. Он ощущал себя человеком, дожидающимся автобуса. Возможно, он немного задержится. Это слегка раздражало — никто ведь не любит долго стоять на остановке, — однако Морис точно знал, что автобус уже выехал из гаража и находится в пути. Скоро он подъедет и заберет его.

А пока он большую часть времени проводил в полудреме — том приятном состоянии между сном и бодрствованием, которое так соответствовало его теперешним обстоятельствам. В данный момент он мирно додремывал до окончания ежемесячного заседания приходского совета.

Действо, происходящее в гостиной его дома в Бамфорде, было, как всегда, крайне нудным и утомительным. Он выпил бокал вина за ужином (пирог с мясом и почками, отменно приготовленный экономкой, — его любимое блюдо). В последнее время его аппетит оставлял желать лучшего, но сегодня он не ел с самого утра, сильно проголодался, и поэтому ему удалось воздать трапезе должное. Голоса гудели низко, безостановочно. Благополучно миновав его уши, слова терялись в пыльных углах комнаты. Морис машинально кивал. Очки сползали вниз, веки не желали подниматься.

— И кроме того, — голос более энергичный, чем остальные, ворвался в его лишь наполовину функционирующее сознание, — это бесполезная трата денег!

Он принадлежал костлявой женщине с волосами мышиного цвета, уложенными строго единообразными локонами, и довольно приметными усиками над верхней губой. Остальные члены совета заерзали на неудобных разнокалиберных стульях, принесенных со всего дома по случаю собрания. Кое-кто, не скрываясь, взглянул на часы.

Несмотря на то что фраза «Будут еще вопросы?» произносилась в конце каждого заседания, почти никогда не случалось, чтобы кто-то отозвался на нее. Она стала простой формальностью, подобно словесной формуле, произносимой во время бракосочетания, когда священник спрашивает, известна ли кому-либо из присутствующих причина, по которой данный союз не может быть заключен. Встать и сказать, что да, такая причина мне известна, — это неслыханно и даже как-то нелепо.

Морис рывком выпрямился и, желая показать, что он вовсе не спал и внимательно следил за ходом заседания, сказал недовольным голосом:

— Что именно является бесполезной тратой денег, миссис Этеридж?

Она смерила его презрительным взглядом, в котором ясно читалось: «Старикан уже совсем плох. Слава богу, в конце лета он уходит на пенсию. Одна надежда, что новый священник будет еще в своем уме!»

Вслух она сказала неприятным визгливым голосом, как нельзя лучше подходившим к ее внешности:

— Свечи, оставленные гореть на алтаре после службы! Во сколько они обходятся приходу? Впрочем, не важно. Это все равно неоправданные расходы.

Остальные забеспокоились. Они опасались, что миссис Этеридж сейчас разразится речью и вытащит на свет божий абсолютно новую тему, которая задержит всех еще как минимум на полчаса.

— К тому же это может привести к пожару! — Выплюнув последнее слово, она с торжествующим видом села на место, к видимому облегчению всех присутствующих.

Морис мигнул своими светло-голубыми глазами:

— Но, сударыня, я не понимаю. Служитель всегда гасит свечи после окончания службы. Это входит в его обязанности.

— Я видела их собственными глазами! — резко ответила она.

В спор вмешался казначей совета, краснолицый Дерек Арчибальд. С тех пор как священник взял обыкновение дремать на заседаниях, Дерек назначил себя председателем де-факто.

— Может быть, миссис Этеридж возьмет на себя труд процитировать статью и параграф?

Его не слишком смешная острота была тем не менее встречена сдавленными смешками. Миссис Этеридж дернула головой, словно взнузданная.

— И когда это, по-вашему, произошло? — продолжил Дерек.

Его семья уже в течение нескольких поколений держала мясную лавку. Он не собирался миндальничать с миссис Этеридж — не в последнюю очередь потому, что она недавно перешла в вегетарианскую веру.

Поддерживая Дерека, члены совета неодобрительно засопели. Сейчас они больше всего на свете хотели бы пойти домой и успеть на вечерние телевизионные передачи. А тут эта миссис Этеридж со своими свечами…

— Да они и сейчас горят! — с триумфом провозгласила она.

Такой ответ вызвал некоторое волнение. Мозг Мориса решил опять перейти в режим ожидания, наотрез отказавшись обдумывать вопрос о свечах на алтаре. Он сказал:

— Надо же, почти… э… половина десятого. Как поздно уже.

Среагировав на слово «поздно», члены совета начали молча собираться.

Миссис Этеридж была полна решимости отстаивать свою пядь земли до конца.

— Сегодня по дороге на собрание я зашла в церковь. У меня накопился целый мешочек мелочи, я хотела высыпать ее в ящик для пожертвований. К моему удивлению, алтарь был освещен. Я пошла посмотреть, в чем дело, и с ужасом увидела, что на главном престоле горит по меньшей мере одна свеча. Судя по длине, совсем новая. И ни души вокруг!

По комнате пронесся ропот беспокойства.

— Вечерня закончилась в половине пятого, — с удивлением сказал Морис. — Я уходил последним. Никакие свечи не горели.

— Есть еще вопрос, который я хотела бы затронуть! — Миссис Этеридж не обратила никакого внимания на тягостный вздох, испущенный одновременно всеми членами совета. — Буллен, могильщик, — это настоящий позор для нашей церкви! Кроме того, что он горький пьяница, он еще дерзит и сквернословит, и не только к вечеру, но даже и утром! Вот только на днях…

— Время уже позднее, — прервал ее Дерек Арчибальд, — многих из нас уже давно ждут дома. Мне кажется, нам стоит на этом закончить. Нат Буллен роет аккуратные могилы. Если бы у вас была его работа, миссис Этеридж, вы бы тоже, скорее всего, не отказывались пропустить глоток-другой! Всем спасибо за то, что пришли сегодня. Мы с отцом Эплтоном — если только вы не против, ваше преподобие! — сходим в церковь и посмотрим, так ли все было, как рассказала нам миссис Этеридж.

— Что значит «так ли все было»?! — взвизгнула она. — Я никогда не лгу, Дерек Арчибальд. Я видела…

— Ну вот мы сходим и посмотрим, что вы там видели, — снова оборвал он ее. — Отец, не пора ли прочесть завершительную молитву?

К этому времени совет уже потихоньку потянулся к двери. Теперь они поспешно уселись на ближайшие стулья, как в игре «Слишком мало мест», соединили ладони и крепко закрыли глаза. Морис стал читать молитву.

Стояло позднее лето, сумерки наступали сравнительно рано. Пока они преодолели короткий путь от дома священника до церкви, стало совсем темно. У ворот зажегся, замерцал и начал едва слышно жужжать белый уличный фонарь.

Морис и Дерек двигались медленно и молча. Миссис Этеридж, которой не терпелось доказать свою правоту, возглавляла процессию, часто цокая низкими каблуками по камням дорожки. Проходя под жужжащим фонарем, Морис заметил, что она, в своей похожей на шлем фетровой шляпе и объемистом плаще-дождевике, отбрасывает зловещую тень в виде тупого конуса.

Он вздохнул. Возможно, ему следовало уйти на пенсию год или два назад. За это время приход сильно увеличился, он перестал справляться. Он подвел свою паству. Не исключено, что миссис Этеридж права в своем неодобрении, которое так ясно читалось в ее взгляде и манере держаться. Он надеялся, что она ошиблась насчет свечи. Все это какая-то глупость. Ему так тяжело было бы этим заниматься.

Но она не ошиблась. Должно быть, кто-то нашел в ризнице запас свечей и поставил одну из самых больших в керамический подсвечник в центре алтаря. Ножка подсвечника была неуклюже обернута куском черной ткани, а перед ним на алтаре в беспорядке лежали цветы с узкими разветвленными листьями и большими одиночными лепестками, розовато-лиловыми и белыми.