Морис Дантек - Красная сирена

Морис Дантек

Красная сирена

Горе строющему город на крови и созидающему крепости неправдою.

Откуда вам известно, — может быть, Земля — это ад какой-нибудь другой планеты?

Пролог

17 апреля 1993 года, за несколько минут до того, как вся его жизнь перевернулась, Хьюго Корнелиус Тороп спокойно рассматривал свое лицо в зеркале. Длинное чуть грустное лицо, брови домиком. Черные глаза, блестящие, как два лакированных шара, темные круги под ними. Ничего, рассосутся через несколько дней. В уголках глаз — морщинки. За последнее время их стало больше.

Практически вся операция прошла по плану. Оружие доставили на территорию, оставшуюся от Боснийской Республики. Это оказалось непросто. Пришлось обходить натовские военные корабли, которые в ноябре прошлого года установили блокаду против всей бывшей Югославии. Как говорил Ари Москевиц, «понятия Добра и Зла не изучаются в Национальной школе управления».

Сознательное бездействие демократической Европы в очередной раз вело континент к катастрофе. Именно это обстоятельство заставило горстку одиночек перечеркнуть собственные судьбы и создать первые колонны «Колоколов свободы». Отчаявшиеся безумцы и вершители истории высадились ледяной декабрьской ночью на обрывистых берегах крайнего юга Хорватии. Багажные отделения их старых лодчонок были до отказа забиты лучшим оружием, купленным на мировом рынке. Хьюго Корнелиус Тороп был одним из них.

Хьюго Корнелиус Тороп не был ни авантюристом, ни наемником, ни политическим деятелем, не работал он и на спецслужбу. Сам Хьюго иногда говорил, что он всего лишь тридцатитрехлетний мужчина, который в один прекрасный день перестал мириться с тем, что ежедневно целые народы исчезают с карты мира в Сараеве, Олове, Приедоре, Сребренице, Горажде, Бошански-Броде, Бихаче, в Боснии-Герцеговине — в Аду, читай — в Европе, а в Чреве Парижа и на Пиккадилли люди празднуют…

В конце марта Восточная Босния практически целиком перешла в руки сербов, и Ари Москевиц решил вернуть всех своих людей в районы, находящиеся под контролем боснийцев. В ближайшем будущем они мало что смогут сделать — разве что спасут то, что может быть спасено. Кроме того, необходимо было спланировать будущие операции.

Восьмого апреля 1993 года Тороп покинул место боевых действий, перешел хорватскую границу в противоположном от конечной цели направлении, направился на север к границе со Словенией, потом добрался до Австрии. Он провел ночь в тирольской гостинице, а на следующий день въехал на территорию Германии. Он добрался до Дюссельдорфа и остановился у Витали Гузмана, сменил машину и одним броском добрался до Амстердама.

Он хотел передохнуть несколько дней, прежде чем ехать в Париж готовить новую операцию.

Он много месяцев собирал материал для романа о конце света, и поездка в Сараево позволила наконец понять, как именно он возьмется за дело. Теперь он хотел одного — полета чаек и экзотических запахов, идущих из лавочек, торгующих кофе с легкой примесью марихуаны. И немножко человечности.

Амстердам был родным городом его отца, и Хьюго любил его с самого раннего детства. В первые шестнадцать лет своей жизни он каждый месяц приезжал сюда с родителями поездом из Парижа. Отец научил его голландскому, переводя все рекламные щиты и заставляя повторять названия городов, через которые они проезжали.

Итак, в тот вечер он собрал вещи и спустился к госпоже Рийкенс оплатить счет.

Он уже открывал дверцу машины, но тут вспомнил, что забыл диктофон в ящике ночного столика.

Перепрыгивая через ступеньки лестницы, он краем уха расслышал звук бегущих ног со стороны аллеи. Он оглянулся через плечо и увидел неясный силуэт человека, бегущего по тротуару в его сторону. Его мозг едва зафиксировал ситуацию. Рука уже поворачивала ручку двери, и Хьюго вошел в темный коридор. Он снял ключи с крючка и поднялся на свой этаж.

Диктофон лежал в ящике, рядом с коробкой батареек «Дюрасел», купленной накануне. Он сел на ровать и решил поменять батарейки, чтобы не делать этого в дороге.

Потом встал и пошел к окну, чтобы выкинуть пустую упаковку в ведерко для мусора, стоявшее возле письменного стола.

Именно в этот момент он заметил машину, медленно проезжавшую мимо соседнего дома.

На скорости меньше двадцати километров в час.

Сработал инстинкт — Хьюго откинулся назад, погасил лампочку у изголовья кровати и встал сбоку от окна, наблюдая за большим темным вэном, который медленно проехал мимо его машины и на той же ровной скорости проследовал дальше.

Большинство голландских домов снабжены хитроумной системой, позволяющей следить за происходящим на улице, оставаясь незамеченным. Речь идет о маленьких зеркальцах-шпионах, которые ставят по обеим сторонам окна. Тороп с первого дня оценил изобретательность и прагматизм этого народа, вынужденного жить ниже уровня моря.

В зеркальце отразилось лицо мужчины, который пристально вглядывался в тротуары и узкие пространства между припаркованными машинами. Его локоть высовывался из открытого окна машины. Толстая рубашка в клетку.

У вэна были голландские номера.

Хьюго шумно выдохнул. Ничего страшного. Не будь параноиком.

Просто человек потерял собаку, когда вывел ее пописать…

Хьюго уже пошел к двери, но тут его внимание привлекли красные огни задних фар вэна, остановившегося в конце улицы.

Машина не повернула налево, не проехала прямо, а просто осветила мощными фарами все пространство вокруг метров на триста.

«Он что-то ищет», — подумал Хьюго.

В ту же секунду вэн тронулся с места и развернулся в аллее, резко взвизгнув тормозами.

Хьюго увидел световое облако, поднимающееся по склону, и перешел к другому углу окна.

Вэн проехал мимо дома, и Хьюго смог разглядеть типа на пассажирском месте.

Коричневая куртка. Блондин, маленькие круглые очки. Он отслеживал тротуар, светя в окно сильным фонарем.

«Дьявольщина! — сказал себе Хьюго. — Такую экспедицию за пропавшей собакой или кошкой не посылают…»

И он связал это обстоятельство со смутным воспоминанием — той промелькнувшей тенью, убегающим от кого-то человеком…

Они ищут человека. Полицейские… или торговцы наркотиками сводят счеты.

Он запомнил номер машины, заложив его в ячейку памяти. Выждал пять минут после того, как вэн скрылся по ту сторону холма, и вышел из квартиры.

На пороге Хьюго притормозил и сунул руку под куртку, вытащил большой автоматический пистолет и дослал патрон в ствол. Поставив оружие на предохранитель, он вернул свой девятимиллиметровый в кобуру.

Спустившись по лестнице, Хьюго открыл дверь подъезда, взглянул налево, направо, прислушался, не едет ли машина.

Ничего.

Хьюго подошел к «вольво», взялся за холодную ручку дверцы и внезапно застыл на месте. Он был абсолютно уверен, что положил спальный мешок и испанское покрывало на чемодан. А теперь они лежали на полу, под задним сиденьем.

Хьюго медленно убрал руку с дверцы, придвинулся на несколько сантиметров ближе, пытаясь рассмотреть, что (или кто?) прячется под спальником.

Что-то есть.

Человек.

Он видел, как равномерно вздымается грудная клетка.

Хьюго бросил быстрый взгляд окрест, убедился, что улица пуста и в окнах тоже ни души. Для большей уверенности положил руку на предохранитель «ругера».

Бесшумно вынул его из кожаной кобуры, прижал к бедру, другой рукой взялся за ручку дверцы.

Он резко, одним движением, открыл дверь машины и тут же рванул на себя спальник, швыряя его через подголовник на переднее сиденье.

Он навел дуло своего автоматического пистолета на маленькую белокурую головку. Головку девочки лет двенадцати-тринадцати, не больше, которая в этот самый момент открыла голубые глаза, покрасневшие от сна в неудобной позе и ослепленные страхом.

1

Алиса Кристенсен

В субботу 10 апреля 1993 года, в самом начале девятого утра, юная девочка-подросток вошла в здание Центрального комиссариата полиции Амстердама.

Никто тогда не знал, что она поднимет на ноги полицейских по всей Европе, что очень скоро ее имя и фотографии появятся на первых полосах газет Старого Света.

Это была очень юная белокурая девочка, на вид лет двенадцати, ее синие глаза светились умом и смотрели на мир с выражением особой серьезности, которое невозможно было распознать сразу. Одета она была в стеганую темно-синюю куртку с капюшоном, с которого стекала вода, потому что в Амстердаме вот уже два дня не переставая шел нудный дождь.

Маленькая вымокшая девочка подошла к столу дежурного Когеля и взглянула ему прямо в глаза.