Станислав Гагарин - Дать в море телеграмму

ДАТЬ В МОРЕ ТЕЛЕГРАММУ

— Кто ты? — спросил Скуратов.

— В каком спрашиваешь смысле?

— Ну, работаешь где?

— Плаваю. Старпом в тралфлоте.

— И ты надеешься, нас чем-нибудь накормят?

— Попробуем. Авось, что с собой дадут… Подожди меня здесь, сказал старпом.

Он обогнул столики, где тощие девчонки тянули за рукава подвыпивших ребят на выход, и скрылся там, откуда выходили за расчетом усталые злые официантки.

Снова мигнул и погас верхний свет ресторанного зала, разгоняя по житейским углам забалделых и пустых уже клиентов. Скуратову было неуютно среди грязных, залитых столов, размякших пьяниц с глазами бешеных тараканов, и сложных, но в общем противных, запахов вконец захмелевшей ночи.

Четыре дня назад Скуратов приехал в Мурманск из Москвы.

В дороге, валяясь на верхней полке пустого вагона, он думал о предстоящей встрече с незнакомым городом, с грустью смотрел на засыпавшую природу за окном, редкие перелески, оставшиеся от некогда пышных боров в отчужденной железной дорогой полосе, пил чай, читал Паустовского, медленно приходил в себя после прощальной попойки, устроенной приятелями при отъезде, заваливался спать, рискуя пролежать ночь с открытыми глазами, снова читал, разглядывал непостижимой величины булыжники — они начались с Волхова, пытался представить ледник, оставивший их здесь когда-то, для одинокого бытия присмотрел себе островок на карельском озере, много думал и молчал, говорить было не с кем, да и не хотелось говорить.

В Мурманске его встретили радушно. Устроили в гостиницу, показали местные святыни, по-мужски развлекли. К женщинам у Скуратова рекомендательных писем не было, а познакомить его с кем-либо не догадались.

Северяне всегда нравились Скуратову. Он чувствовал себя среди них легко и просто, знал что может опереться в трудную минуту на одного из своих друзей на Камчатке, в Билибине, Магадане и вот теперь здесь, в Мурманске.

Скуратов не ожидал увидеть такой большой город с широкими улицами, своеобразной архитектуры разноцветными домами, троллейбусами и километрами растянувшимся портом.

Всем пришлась по душе его тема, ради нее он приехал в Мурманск, все принялись помогать ему, и в три дня вопрос о зачислении Скуратова на судно был решен. Оставалось пройти аттестацию на штурмана, и Скуратов, писатель и журналист, получал право, как много лет назад, нести на мостике вахту.

Сегодня вечером он проводил беседу в Интерклубе, ребята попросили, закончилось там все в десять. Скуратов купил бутылку водки в баре и пошел по вечернему городу разыскивать квартиру, где был вчера и получил приглашение повторить визит.

Скуратов долго плутал, разыскивая дом. Ему хотелось есть, в Интерклубе на западный манер в основном поили, Скуратов раздраженно чертыхнулся и повернул к себе.

Времени на поиски потерял он достаточно. Ресторан закрывался, садиться за стол не имело смысла. Скуратов хотел заказать что-нибудь в номер, писатель не намерен был ложиться спать, боялся остаться наедине с собой и обрадовался, узнав, что, светловолосый парень в модном костюме — его товарищ по несчастью.

— У меня имеется бутылка водки, — сказал Скуратов.

— Отлично, — сказал парень, — хотя для водки, прямо скажем, поздновато. Но у меня есть в номере отличный «Липтон», банка варенья к нему и финский кипятильник. А закуску сейчас сообразим.

— Ты думаешь, мы здесь что-нибудь получим? — спросил Скуратов.

Так они познакомились.

— Идешь на Лабрадор? — спросил Старпом, заваривая прелесть с острова Цейлона. — Веселое, тебе я доложу, местечко…

Скуратов пожал плечами…

— Ты ведь тоже идешь туда и многие ходят!

— Так то я, — сказал Старпом. — Мне на роду написано. Такая планида.

— А чем я хуже? — спросил Скуратов. — Пройду аттестацию — и полноправный штурман.

— Только Ветрову не попадайся на комиссии. Зверь, а не капитан-наставник, без звука зарежет…

— Именно к нему я и попрошусь. Не хочу, чтобы мне делали скидку.

— Ну, ладно, пусть сопутствует тебе успех, корабельный товарищ.

Через час-полтора они многое знали друг о друге, снова кипятили воду, заваривая «Липтон», продолжали душевный мужской разговор.

— Постой, — спросил вдруг Скуратов. — А на кой ты в гостинице живешь? Семьи здесь нет?

— Семья есть, — сказал Старпом, — да ушел я из дома.

Старпом не прибавил больше ни слова, и Скуратов не спрашивал его. Что толку разбираться в чужой судьбе, когда твоя личная жизнь давно идет кувырком, и быть может, он сам удрал за Полярный круг не столько за темой, а чтоб убежать от той жизни, но разве убежишь от самого себя, законы тяготения и здесь не теряют силы, через себя не перепрыгнешь, разве вот как сейчас, пьешь чай с добрым парнем и думаешь: соорудил для души крепость и заперся там, а у парня оказывается тоже душа голая, и этот мечтает о крепости, и так вот всегда…

Они сидели за гостиничным столом, где по-мужски в беспорядке разбросали пищу, потягивали темный густой напиток, ели холодец, принесенный снизу, холодец оттаял, срывался с вилок, мужчины наклонялись к тарелке, много курили, потом один из них захотел выйти, номера здесь были с общими удобствами в коридоре, и другой за компанию потянулся следом.

В коридоре к ним подошла женщина в белом фартуке на располневшем теле, с узлом волос на затылке и добрыми глазами на слегка отекшем лице. Это была дежурная.

— Послушайте, — сказала дежурная Старпому, — а вас в номере ждут.

Скуратов взглянул на часы. Была уже половина второго.

— У тебя гости? — спросил он.

— Сейчас посмотрим, — сказал Старпом.

Они поднялись на третий этаж. Старпом толкнул дверь, вошел, а Скуратов двинулся следом.

Номер был такой же, как и тот, где они только что чаевали. Маленькая прихожая с умывальником и гардеробом, письменный стол в комнате побольше, настольная лампа на нем, одно кресло, стул, оранжевый репродуктор, графин с двумя стаканами и деревянная кровать.

На кровати лежала женщина.

Тогда это была просто женщина, Скуратов видел ее впервые, она была женщиной по принадлежности к полу, и только потом он стал называть ее Женщиной.

— Здравствуй, — спокойно сказал Старпом. — Ты здесь…

Она ответила на приветствие, увидев Скуратова, несколько смутилась и натянула одеяло до подбородка.

— А мы чаи гоняем и ничего не знали про тебя, — сказал Старпом. — Знакомься.

— Наверное, мне надо вначале встать, — сказала Женщина.

— Вставай, — ответил Старпом. — А мы все хозяйство сюда принесем.

Скуратов не произнес ни слова. Ну и что здесь особенного?

В номер мужчины пришла женщина, разделась и легла в его кровать. Значит, имеет на это право. На жену не похожа, любовница, наверно. Но если мужчина завел любовницу, ради чего это должно ошарашивать Скуратова, человека, многое повидавшего в жизни? И чего греха таить, разве к нему не приходили вот так женщины. Но увиденное в номере Старпома вдруг ошеломило его, и очнулся Скуратов, когда Старпом потянул за рукав.

«Мне, наверно, снится все это», — подумал Скуратов и пошел вниз за Старпомом.

Когда мужчины вернулись, Женщина оделась и заправила постель. Старпом приготовил всем чая и теперь не противился, когда Скуратов настоял на том, чтобы открыть все-таки его интерклубовскую бутылку. Потом мужчины закурили, завязался незначительный разговор, крутились диски старпомовского «Грюндика», но Скуратов странным образом скис. Он боялся смотреть на Женщину, через полчаса начал прощаться, и Старпом пошел его провожать.

— Кто это? — не выдержал Скуратов, презирая себя.

— Да, так, — уклончиво ответил Старпом. — А что: нравится?

Скуратов не ответил, сунул Старпому руку и побрел к себе.

Утром пришел Молодой Поэт.

Он приехал на три дня позже Скуратова. Скуратов не знал его раньше, парень был из начинающих, но Скуратовские приятели рекомендовали поэту разыскать писателя в Мурманске, он, мол, поможет.

Молодой Поэт оказался крепким детиной с огромными кулаками и детским розовым лицом. Стихи он держал в чемодане, с которым ввалился в номер Скуратова. Стихи Скуратов полистал, они были неплохими, но если бы и дрянь оказались, он с тем же энтузиазмом взялся бы за устройство поэтовой судьбы. Скуратов всегда заботился о людях нуждающихся, помогал им, защищал обиженных и оскорбленных.

Поэт хотел идти в море, работать на промысле матросом, и сегодня утром разбудил Скуратова по его же вчерашней просьбе.

Скуратов умывался, когда постучал Старпом. Новый друг надел морскую форму, она была Старпому к лицу, он казался в ней старше и значительнее.

Втроем они спустились в буфет, позавтракали, договорились о встрече вечером и разошлись по делам.