Татьяна Устинова - С небес на землю Страница 10

Привычным движением он сунул было трубку в задний карман джинсов, но спохватился и аккуратно вернул ее на аппарат.

— Материальные ценности раздайте владельцам, — велел он Жанне и опять взялся за коробку. — Микроволновка из первой редакции, чайник один из кадров, а второй я забыл откуда. Вроде Настя приносила, секретарша Анны Иосифовны. Я все починил.

— А… зачем вы их чините? — осторожно поинтересовалась Жанна.

— Они ломаются, вот я и чиню, — объяснил Береговой. — Просто никто толком не знает, чем на самом деле занимается IT-отдел! Я три года объяснял, но никто до конца не понял. Все думают, что раз мы разбираемся в компьютерах, значит, в чайниках уж точно разберемся. И несут. А мне проще два контакта перепаять, чем объяснения объяснять, от царя Гороха и до наших дней! До свидания, Жанна! Всем привет.

И ушел.

Жанна посеменила за ним, но у него была совершенно непреклонная спина, и она сначала притормозила, а потом и вовсе отстала. Посмотрела ему вслед и вернулась в отдел, где было уже полно народу, как будто все это время сотрудники прятались за шкафами и шторами!.. Отдел гудел и сотрясался от негодования, как паровая машина братьев Черепановых. Предлагались петиции, воззвания и коллективные письма в защиту.

Владимир Береговой, ничего не знавший о поднявшейся ему вслед буре, решил, что в лифте ни за что не поедет — опять расспросы, сочувственные взгляды и неловкость, сродни той, что всегда испытывают здоровые в присутствии тяжелобольного, — и стал спускаться по лестнице.

Вообще-то он все время бегал по лестнице, лифта не дождешься, а дел полно, везде нужно успеть. Ему нравилось торопиться и успевать или не успевать, и он даже в этих чертовых чайниках научился разбираться, потому что без него никто не стал бы разбираться!

Из-за коробки, прижатой к животу, он не видел ступеней и шел медленно, и его догнала Ольга из отдела русской прозы. Догнала и крепко взяла за локоть.

— Володь, постой.

— Я ухожу.

— Мне нужно с тобой поговорить.

Он посмотрел неприязненно.

Эта Ольга, будь она неладна, нравилась ему, поэтому он всячески ее избегал и демонстрировал безразличие. Сейчас она была ему совсем некстати. Она не должна видеть, как он убирается прочь, поджав хвост, будто собака, которую пинком выкинули из дома!

— Если у тебя опять сеть висит, это больше не ко мне.

— Володя, мне нужно с тобой поговорить. Прямо сейчас. Это очень важно.

— Я ухожу, — повторил он нетерпеливо и дернул головой.

— Ты уходишь из-за меня. — Она как будто споткнулась и остановилась, и ему пришлось остановиться тоже. — Тебя мадам Митрофанова уволила из-за фоток в Интернете, да?

— Да.

— Ну вот. — Она отвела глаза в сторону и вздохнула очень решительно: — Это я их выложила.

— Поздравляю, — произнес Береговой, не зная, что еще сказать.

Они помолчали, стоя посреди лестницы.

— Это я виновата, Володя.

— И что из этого? Ты решила раскаяться? Ну, вот тебе отпущение грехов, дочь моя, а я пошел.

— Что ты заладил — пошел, пошел!.. Мне нужно кое-что тебе показать, очень важное. И это, — она понизила голос и придвинулась к нему, — имеет отношение к убийству. Понимаешь?..

…Ты что-нибудь понимаешь? Ты понимаешь только, что ее грудь, упакованная в плотный шелк блузки, почти касается твоего локтя — ей-богу! — и от ее волос пахнет упоительно, и она что-то говорит, и ты видишь, как она складывает губы, и блестит сережка в мочке нежного уха.

Убийство?.. Какое убийство?..

— Володь, да проснись ты! Ну, если хочешь на меня наорать, наори, только не молчи! — Но он все молчал, и она нетерпеливо подсунулась еще поближе и понизила голос. — Я выяснила, что в этом деле замешана твоя мадам!

Он отступил и уперся задницей в перила — так, чтобы Ольга его не касалась больше, — и переспросил:

— Какая мадам? В какое дело?..

— Митрофанова, господи, какая же еще!.. А замешана она в убийстве! Пошли, я покажу!

Алекс не отводил глаз и не шевелился, и Анна Иосифовна дрогнула первой. Вдруг моргнула и заговорила очень фальшиво, и задвигалась слишком суетливо:

— Алекс, душа моя! Ну, что же вы?.. Чай давно готов, вот-вот остынет, а остывший чай — уже не чай!.. Садитесь вот здесь, отсюда отлично видно изразцы, и вы сможете продолжать ими любоваться. Мне очень приятно, что их оценили!.. Вы знаток прикладного искусства?..

Он помедлил.

— Скорее нет, — и, сжалившись, отвел глаза от ее лица. — Знаю немного, когда-то проходил в университете. В основном про немецкую майолику.

Из серебряного чайника Анна Иосифовна наливала в тонкую чашку крепчайший чай, похожий в солнечном свете на расплавленный янтарь.

— Вот как! Какую же немецкую майолику проходят в университете? Кружки Гиршфогеля?.. — Это было сказано с некоторым пренебрежением.

— И еще рейнские, и «штангенкруг».

— А Лимож? Не любите?

Алекс улыбнулся и пригубил чай, чувствуя себя бедным студентом в заношенном сюртучишке, внезапно угодившим за обеденный стол в профессорском доме.

— Ну, это уже Франция, а не Германия, Анна Иосифовна. И там делали эмаль, насколько я помню.

— Да-да. — Хозяйка, совершенно успокоившись, устроилась напротив и улыбнулась поощрительно поверх тончайшего фарфора. — В пятнадцатом веке в Лиможе как раз научились покрывать металл эмалевыми красками. Я ничего не путаю?..

Видимо, все-таки экзамен, решил Алекс. Занятно.

В последнее время он только и делал, что сдавал экзамены, и все проваливался!..

— Нет-нет, абсолютно верно. Рисунок вырезали на металле, а углубления заполняли черной эмалью. После этого обжигали первый раз, а потом уж накладывали остальные краски и вновь обжигали. Иногда использовали белый и золотой цвета, а, например, Жан Пенико изображал совсем сложные сюжеты.

— Что вы говорите?!

— Библейские и исторические сцены, — подтвердил развеселившийся Алекс. — Влияние в основном, конечно, фламандское, а впоследствии немецкое и итальянское.

— Плюшки прямо из духовки. Моя Маргарита Николаевна только перед вашим приходим достала! Угощайтесь, Алекс. Вот с изюмом, а эти с сахаром, классические. Вы какие больше любите?

Видимо, это означает «отлично». Ставлю в зачетку.

— Я всякие люблю, Анна Иосифовна. — Он посмотрел ей в глаза. — Ваша Маргарита Николаевна просто волшебница. Передайте ей мое восхищение.

— С удовольствием! Она будет счастлива. Вы курите?.. Если да, вот пепельница, и не стесняйтесь! — Хозяйка придвинула к нему некий хрустальный сосуд сказочной красоты, брызгающий во все стороны разноцветными бликами. — Ахматова всегда говорила, что курение…

— Это цепь унижений, — закончил Алекс. — Все время нужно у кого-то спрашивать разрешения!

— Н-да, — задумчиво пробормотала она себе под нос. — Вот тебе и на…

И не меняя тона:

— Вас когда-нибудь унижали, Алекс?

— Да.

— Я не выношу унижений. — Она раздула тонкие ноздри. Звякнул фарфор, и сделалось так тихо, что слышно стало, как с той стороны стекла назойливо и утробно гудит поздняя муха.

Анна Иосифовна стремительно поднялась и легким, совсем девичьим шагом отошла к пузатому буфету и тотчас же вернулась. В руках у нее была китайская коробочка с желтым богдыханом на крышке. Анна Иосифовна достала сигаретку и спички и, привычно чиркнув, быстро закурила.

Алекс смотрел на нее во все глаза.

Курить в издательстве «Алфавит» было строжайше запрещено, практически под страхом увольнения. В отделе кадров ему сообщили, что генеральная директриса с курением борется беспощадно и всерьез, как активист движения «За здоровье нации».

— Я долго терпела, — продолжала хозяйка. Сигарета дымилась у нее в руке. — Должно быть, нельзя было так долго!.. Но я… смалодушничала, Алекс. И поплатилась!

— За что?

— В том-то все дело. — Она боком присела на стул и прикрыла глаза. Алекс никак не мог взять в толк, играет она или переживает всерьез. — Я не знаю, за что. И это тоже унизительно, понимаете?

— Не совсем, — сказал он осторожно. — Вы говорите об… убийстве?

— Убийство — последнее звено. Все началось давно, и меня предупреждали о том, что может случиться самое худшее, но я не верила, конечно!

За плечом произошло какое-то движение, Алекс оглянулся, Анна Иосифовна повелительно махнула рукой, и створка тихонько притворилась.

…Кто там может быть? Ах да! Кудесница Маргарита Николаевна с очередной порцией пирогов на блюде!

Или нет?

В этом странном и прекрасном доме все не то и не так, как кажется на первый взгляд!..

— Я в неудобном положении, — вдруг заявила Анна Иосифовна. — Я ничего о вас не знаю, и мне вас, прямо скажем, навязали, но у меня нет выбора. Вы должны узнать обо всем, а я, видимо, обязана вам рассказать.

— Давайте я попробую, — предложил Алекс. — А вы скажете, прав я или нет. Хотя бы в том, что мне удалось понять. На данный момент.