Анна Князева - Копье чужой судьбы Страница 10

В одиннадцать часов обер-ефрейтор принес мне приглашение коменданта. В город приехала берлинская труппа (многие артисты теперь выступали перед военными). Отчего-то я точно знал, что мне нужно туда идти.

В боковом зале ресторана шумела компания, среди прочих было несколько женщин. Увидев одну из них, я остановился в дверях. Потом подошел к ней и сказал:

– Я знал, что встречу вас здесь.

Я стоял перед Анной Хиппиус, звездой немецкого кино, женщиной, в которую был влюблен задолго до этой встречи. Только позавчера я смотрел фильм, в котором она играла главную роль. Фильм, который уже видел, но смотрел снова, потому что каждый раз находил в ней что-то новое или узнавал то, что уже любил. И вот я стою перед ней…»

– Вы искали меня?

Сергей поднял голову.

– Фамилия?

– Ягупов.

Сергей достал корочки и, не раскрывая, сунул официанту под нос.

– Следователь по особо важным делам Следственного комитета Дуло. Есть пара вопросов, пройдемте, сядем где-нибудь.

Они сели за крайний стол. Чувствовалось, что Ягупов трусит, не зная, чего ему ожидать.

Сергей вынул блокнот.

– В последнюю ночь вашего дежурства, под утро, из триста пятого номера поступил заказ.

– Из триста седьмого, – поправил Ягупов.

– Следователь, который приехал на вызов, сказал, что говорил с вами…

– Вот вы о чем, – у Ягупова вспыхнули щеки. – Ну, перепутал я. С каждым бывает.

– Что значит перепутал? – Сергей сделал вид, что не придает вопросу большого значения.

Официант отреагировал почти агрессивно.

– А с вами ничего подобного не случалось?

– Доставлять шампанское в номера? – Сергей поднял глаза. – Дайте-ка вспомнить… – Он вновь посмотрел на Ягупова. – Нет, никогда.

– Ну, ошибся, что же теперь, убить меня? – плачущим голосом взмолился тот.

– Что-то я не пойму, о какой ошибке идет речь?

– А вы о какой? – в свою очередь удивился Ягупов. – Я номера перепутал. Постояльцам из триста седьмого пришлось повторить заказ.

– Подробней с этого момента.

– Было часов шесть. Я маленько заснул. Вдруг – звонок. В триста седьмой требуют бутылку шампанского. Взял из буфета шампанское, полотенце, фужеры. Пока поднимался в лифте, забыл номер комнаты и по ошибке постучал в триста пятый. Там было тихо, долго не открывали. Потом вышел старик.

– Как он выглядел? – спросил Дуло.

– Высокий, седой. В общем, старый.

– Во что был одет?

– В шелковый халат, кажется, бордового цвета.

– Что-то еще запомнили?

– Нет…

– Вспоминайте, вспоминайте.

Ягупов поднял глаза, так же, как это недавно сделал Сергей.

– Брюки…

– Что?

– На нем были брюки.

– Пижамные? – предположил Дуло.

– Нет, обычные, светло-серые и туфли такого же цвета, как брюки, с дырочками.

– Вы уверены? – спросил его Дуло. – Когда старика нашли, на нем были джинсы и мокасины.

– Я сказал – брюки и туфли с дырочками.

– Хорошо, – согласился Сергей. – Вы принесли шампанское, которое он не заказывал… И что?

– Старик расплатился, забрал бутылку. От фужеров отказался.

– Но ведь он ничего не заказывал, зачем же тогда взял шампанское и тем более заплатил?

– Откуда мне знать?

– На каком языке вы говорили?

– Я – на русском.

– А он?

– Он молчал. Но, как мне показалось, все понимал.

– Как же он дал понять, что ему не нужны фужеры?

– Просто махнул рукой.

Сергей откинулся на стуле и замер, глядя перед собой. Потом процедил:

– Если я не заказывал, то не возьму. Еще и обругаю, что меня разбудили. А он заплатил наличными. – Сергей снова выпрямился. – В какой валюте платил?

– В долларах. Сотню отдал.

– А еще говорят, жадный…

– Он стремился отделаться от меня.

– Может, просто хотел спать?

– Чего-чего, а сна у него ни в одном глазу не было. Если кто и хотел спать – так это я. – Олег Ягупов нехотя ухмыльнулся: – Надо же, в ботинках и брюках… Я еще удивился. Ведь если долго не открывал, значит, он спал. Ладно халат, но зачем ботинки и брюки?

– Вот и я говорю, – сказал Сергей.

Глава 12

Улика

– Пожалуйста, не молчи…

Последние полчаса Полина, не отрываясь, смотрела на рисунок. Дошло до того, что она заговорила с «Человеком в сером на фоне гор». А он сидел на мосту и, свесив ноги, смотрел на воду.

– Вот так с вами, мужиками, всегда.

Полина взяла в руки рисунок и подумала, что, забрав его с собой, совершила ошибку. Надо бы спросить у Сергея, что с ним теперь будет.

– Скорей всего, приобщат к материалам дела.

И как ни хотелось ей вспоминать о том, что случилось в кабинете Варовского, пришло время подумать.

«Две недели на отработку. Зачем они мне? Приходить на работу, сидеть в кабинете и бояться, что кто-то зайдет? Не проще ли все закончить сейчас? Собрать вещи и поехать домой».

– Что скажешь? – спросила она у «Человека в сером на фоне гор» и сама за него ответила: – Ты думаешь, что это неправильно. Есть время, и значит, нужно бороться.

Размышляя таким образом, Полина вынула акварель из белого паспарту. Бумага, на которую художник когда-то нанес краски, казалась очень сухой. Паспарту выглядело приличней – склеенный картон, по размеру чуть больше рисунка.

– Это еще что такое… – прошептала Полина, рассматривая изображение на внутренней поверхности паспарту, прежде скрытое под краями рисунка.

Кто-то от руки набросал чертеж, на котором стоял жирный крест. Первое, что пришло в голову: именно так на пиратских планах обозначали расположение клада.

Эта мысль увлекла Полину. На мгновение ей показалось, что она подобралась к разгадке исчезновения акварели. Потом решила, что все это глупости.

И все же Полина решила позвонить Сергею и набрала его номер.

– Некогда. Скоро буду, – коротко ответил он и положил трубку.

– Вот так с вами, мужиками, всегда, – сказала Полина, раздумывая над тем, стоит ли обижаться на мужа.

Глядя на чертеж, она пыталась понять, что тот мог означать. На карту не похоже, скорее план какого-то сооружения. Если так, то его местонахождение останется для нее вечной загадкой.

Полина со всех сторон осмотрела рисунок и паспарту. Никаких других обозначений не обнаружила. На всякий случай сняла ксерокопию чертежа и положила листок в сумку.

«У меня есть всего две недели и никаких объяснений тому, что случилось». Она встала и с досадой оттолкнула от себя кресло.

– Откуда только взялись эти рисунки! – И она уже осмысленно повторила: – А откуда они взялись?

Полина бросилась к телефону. Набрала внутренний номер юридического отдела.

– Рита, ты еще дружишь со мной?

– Дружу, – ответила Беленькая. – Ты теперь так шутишь?

– Мало ли… Может быть, я тебя компрометирую.

– Компрометируй, – позволила Рита.

– Мне нужна твоя помощь.

– Ну, давай…

– Можешь узнать имя и адрес дарителя рисунков?

– Тех, что нашли в чемодане?

– Тех самых.

– Ясно. До вечера подождешь?

– Подожду, – согласилась Полина и тут же спросила: – А почему не сейчас?

Рита понизила голос:

– Начальница уйдет. Я останусь. Понимаешь?..

– Понимаю. Значит, до вечера. – Положив трубку, Полина энергично потерла руки. – Так, так, так… Что же еще? Чего я не заметила, что пропустила?

В разгар мозгового штурма в дверь постучали.

– Да, – сказала Полина.

В следующее мгновение в кабинет заглянула изящная головка с пушкинского рисунка.

– Диана Матвеевна? – удивилась она.

– Извините, не удержалась.

В кабинет зашла Шевелева. Она была в шифоновом платье цвета сапфира, точь-в-точь как ее глаза.

– У вас здесь очень уютно, – Диана Матвеевна огляделась. – Не буду лукавить, Рита рассказала мне о том, что случилось. Это страшный сон любого искусствоведа. Именно поэтому я решила зайти. Хотелось вас поддержать.

– Чем? – спросила Полина.

– Мне нравится ваша манера общаться, – улыбнулась Диана Матвеевна. – Прямота – родная сестра честности. – Она рассмеялась, потом посерьезнела. – Я зашла сказать, что сегодня привезла в галерею заключение относительно авторства рисунка Б18. Это не Малевич.

– Спасибо, что сообщили. Я занималась им несколько месяцев.

– Думаю, вам нужно об этом знать. – Шевелева подошла к столу и взяла в руки «Человека в сером на фоне гор». – Кажется, я где-то его видела…

– По нему экспертиза уже закончена. – Полина забрала акварель из рук Дианы Матвеевны, взяла паспарту, открыла ящик стола и все убрала туда.

– Ученическая работа, – сказала Шевелева. – Здесь даже рассматривать нечего.

– Вы правы…

Полина вдруг на себе почувствовала, как действует на людей удивительная красота этой женщины, и ощутила себя дурнушкой. Такого она не испытывала с тех пор, когда в двенадцать лет у нее появились прыщи.

Неловкость момента усугубилась тем, что Диана Матвеевна не знала, о чем еще говорить, и это только усилило взаимное замешательство. Полина тоже молчала. Ситуацию мог спасти кто-то третий. Так и случилось, в кабинет вошел Сергей. Увидев Диану, он замер. Потом произнес: