Виктор Пронин - Ночь без любви Страница 10

— Думаешь, кто-то занимается?

— Да. Могу даже назвать, кем занимаются. Григорий Сергеевич Татулин задержан по обвинению в спекуляции валютой. Он-то мне и нужен.

— Ишь ты! Наш пострел везде поспел. Ну хорошо, не будем суетиться. Что девушка? Сама? Или кто посодействовал?

— И то и другое, если не ошибаюсь. Выпрыгнула сама, но и не без содействия.

— Не понял.

— Моральное содействие… Мне так кажется. Кроме соседей, в квартире никого не было. Дверь в ее комнату заперта изнутри. Взламывать ребятам пришлось. Уйти через окно никто не мог — совершенно отвесная стена. В квартире, кроме нее — бабуля и два брата-акробата. Один из них на Селиванову глаз положил.

— Это естественно, — самоуверенно заявил Рожнов. — Так и должно быть. На одних домашняя обстановка действует… охлаждающе. Знаешь, не всем нравятся красавицы в домашних халатах и в тапочках на босу ногу, нечесаные, некрашеные… А другим только в этом виде их и подавай. Они, понимаешь, родственными чувствами проникаются, такая обстановка их роднит.

— Откуда ты все это знаешь, Иван Константинович?

— Откуда, откуда… Сам женился в коммунальной квартире. Так что там дальше?

— Вечером все было нормально. Чай с вареньем, мирный разговор с соседкой, а где-то в час ночи телефонный звонок. Если верить показаниям, от Селивановой чего-то хотели, к чему-то склоняли, она отказывалась. Такой вот разговор был. Дальше все просто. Бессонная ночь, стакан виски под утро… и… головой вниз в распахнутое окно. Очень эмоциональная девушка была, видно, эта Селиванова. К тому же, красивая девушка.

— И это успел заметить?

Демин, не отвечая, положил на стол несколько снимков Селивановой.

— Так, — крякнул Рожнов, отставляя стакан в сторону. Он смахнул несколько крошек со стола, сцепил пальцы и плотно положил руки на холодное чистое стекло, как бы охватив снимки кольцом. И мгновенно из голоса исчезли благодушные, ленивые, купеческо-самоуверенные нотки. Перед Деминым опять сидел человек, которого он хорошо знал, — жесткий, безжалостный к себе и сотрудникам. — Так, — повторил Рожнов, и в одном только этом слове уже почувствовалась готовность немедленно бросить все силы на разгадку утреннего самоубийства. — Что обыск?

— Находки интересные. Виски, которое продается только в магазинах для иностранцев. Сигареты того же пошиба. В наших ширпотребовских торговых точках таких нет. Две шубейки в шкафу…

— Так.

— И вот бумажка, — Демин вынул из кармана синий прямоугольничек, — лира. Служила покойной в качестве книжной закладки. А в коробке из-под обуви около десятка этикеток из «Березки». Парнишка, сосед, иногда выполнял поручения Селивановой — относил вышеупомянутому Татулину коробки с магнитофонами. Симпатичные такие, небольших размеров коробки с западногерманскими и японскими магнитофонами, транзисторами и так далее.

— Он это подтвердит?

— Уже подтвердил. Только что в моем кабинете он подписал свои показания. Итак, я вышел на Татулина. Был у него дома. Не беспокойся, все правильно. Я пошел уже после того, как узнал, что он задержан. Ошибки не было. Познакомился с евойной мамашей. Она сказала, что сыночка задержали при попытке продать валюту. Надо бы уточнить, кто им занимается, где, с каким успехом?

— Знаю я о нем, — нахмурившись, сказал Рожнов. — При задержании у него обнаружили доллары канадские, американские, голландские гульдены, франки, фунты, марки, тысяч сто итальянских лир…

— Все при нем?!

— Да. Не человек, а небольшой швейцарский банк.

— Он что, дурак?

— Очевидно, не без этого. Но по мне он больше наглец. Потерял бдительность. Видно, не один раз сходило с рук. Обыск ничего не дал. Как я понимаю, старуха, мать его, успела принять меры.

— Так ничего и не нашли?

— А что найдешь? Стены голые, одни светлые пятна от мебели остались. Валютой, конечно, и не пахнет. Да, порнографию нашли, но это к делу не относится.

— Интересно, — заметил Демин.

— Ничего интересного, — пренебрежительно сказал Рожнов. — Смею тебя заверить. Любительские снимки, унылая, бездарная работа.

— Тем более интересно.

— Ну ладно. — Рожнов положил ладони на холодное стекло стола. — Подобьем бабки. Как я понимаю, дело надо заводить. Не возражаешь?

— Тебе виднее, — ответил Демин, понимая, что вопрос задан не всерьез и дело будет заведено в любом случае.

— Конечно, мне виднее, — согласился Рожнов. — Сегодня же выносим постановление. Не будем тянуть кота за хвост. Вот напрасно ты только к этой Татулиной заходил, — поморщился Рожнов. — Ох, напрасно! Баба скандальная, врезала бы тебе сковородкой по темечку и сразу бы ты превратился из следователя в потерпевшего. Понял? Учти на будущее. Статья сто пятьдесят седьмая о чем тебя предупреждает? О чем тебе намекает? О том, что свидетель допрашивается в месте производства следствия. Понял?

— Но та же самая статья не возражает против допроса в месте нахождения свидетеля, — усмехнулся Демин, поняв, что их спор привычно скатывается на знакомые рельсы.

— Знаю, знаю я твою нелюбовь к кабинетным допросам, — Досадливо махнул тяжелой ладонью Рожнов. — Знаю. И потому предупреждаю. И замечание тебе делаю. Не выговор, а замечание. Поскольку подвергаешь себя повышенной опасности. И не красней — не столько о твоем здоровье пекусь, сколько о пользе дела.

— Иван Константинович… — начал было Демин, но Рожнов перебил его.

— Много слов говоришь. Нехорошо это. Кроме меня, ни один начальник не сможет выдержать такого количества слов от своего подчиненного. А я вот выдерживаю. Оцени мое долготерпение и гуманность. Продолжим, прокрутим все обстоятельства… Татулин задержан, Селиванова мертва. Они были знакомы? Да. Более того — у них, оказывается, существовали общие интересы, деловые интересы. У нас есть основания так думать?

— У нас есть даже свидетели, которые подтверждают это. — Демин показал протокол допроса Анатолия Пересолова.

— Тем более. Тебе нужно срочно встретиться с Колей Кувакиным. Он ведет дело Татулина.

— Иван Константинович, а как вообще, другие валютные дела по городу есть?

— А, ничего особенного! Затишье. Пижоны дешевые к иностранцам пристают, клянчат, срамятся только. Крупных дел не замечено. Хотя подожди, был разговор… Появилась какая-то блондинка… По слухам, довольно приятной наружности, немолодая. Кличка — Щука. Очень осторожная, ни с кем в контакт не вступает, выходит обычно сразу на иностранца, без каких бы то ни было посредников. Она, конечно, не из этой компании, класс работы совершенно другой. Ну что, ни пуха? Давай. Вперед без страха и сомнений. Постоянно держи меня в курсе дела. Я умнее, понял? Умнее, потому что держу пальцы на этих вот кнопках. — Рожнов показал на селектор. — Ладно, шутки шутками, а без меня ничего не предпринимай. Чего не бывает, вдруг полезным окажусь, а?

Кувакин сидел один в маленьком кабинетике, где совершенно непостижимо размещались еще три письменных стола, пишущая машинка на какой-то несуразной тумбе, встроенный в проем шкаф, в углу стояла вешалка, на которой сиротливо висело маленькое пальтишко Кувакина.

— Привет, Коля? — поздоровался Демин.

— А, это ты… Меня уже предупредили, чтобы никуда не уходил. Намечается что-то интересное?

— Как подойти… Но если судить по внешней стороне событий — нечто из ряда вон.

Кувакин был немного ниже Демина, немного старше. Выглядел он усталым. Не потому, что так уж устал за этот день, просто работа, которой он занимался, никогда не кончалось, он знал, что ее никогда не сделаешь всю, она не давала возможности остановиться и перевести дух. И Кувакин принял это как должное, как вполне естественное свойство профессии, и постепенно установилась в его движениях, в манерах этакая усталая медлительность.

— Вряд ли я способен на нечто чрезвычайное.

— Коля, на тебя вся надежда! — быстро сказал Демин, привычно втискиваясь в угол.

— Труп?

— Точно. Девушка. Прекрасная молодая девушка, которая могла бы осчастливить кого угодно.

— За что же ее?

— Сама, Коля. В том-то все и дело, что сама.

— Прекрасные девушки, насколько мне известно, редко идут на столь крайние меры. У прекрасных девушек всегда есть несколько запасных выходов. Жизнь великодушна к прекрасным девушкам, если они не очень капризны. Мне иногда кажется, что они частенько злоупотребляют своими привилегиями. Хотя в трудную минуту становятся на удивление трезвыми и расчетливыми.

— Очевидно, были крайние обстоятельства, Коля. — Демин любил разговаривать с Кувакиным, слушать его житейские мудрости.

— Крайние обстоятельства, Валя, всегда есть. Главное, считаешь ли ты их крайними… Или бодаешь левым рогом.

— Видно, девушка была не из бодливых.

— Конечно, — согласился Кувакин, — бодливые с собой не кончают. Ладно, будем считать разминку законченной. Выкладывай.