Наталья Андреева - Звезда в хвосте Льва Страница 10

– У тебя есть прислуга? Классно! И вообще, ты крутой!

– Ты тоже… классная, – с трудом выговорил он. Потому что она была не классная, она была пьяная. А еще глупая. Она не понимала, что происходит.

Ромашов за руку потащил ее по лестнице на второй этаж. Его спальня была в левом крыле, подальше от апартаментов Раевича, но сегодня хозяин дома решил устроиться в гостевой. За стенкой была супружеская спальня Рары и ее обожаемого Фимы. Ромашов твердо намерен был их разбудить.

– Шикарно! – высказалась Лена, упав на огромную кровать, застеленную алым шелковым покрывалом. И позвала: – Иди сюда! Скорее!

Он сделал шаг вперед и замер. За стенкой раздался стон. Ромашов узнал бы этот стон из тысячи, из десятков тысяч женских стонов. Только одна женщина предавалась физической любви с такой горячностью и с таким отчаянием. Ромашов всегда старался поймать этот ее протяжный стон в свои раскаленные губы и медленно выпить, словно нектар богов. И только тогда расслаблялся сам. Сейчас у него было такое чувство, будто его обокрали. Украли бессмертие, не меньше. Он сразу почувствовал себя стариком и сгорбился. Мышцы обмякли, во рту стало сухо от жажды.

– Что ты стоишь? – Лена, почти уже голая, приподнялась на локте и посмотрела на него удивленно. – Раздевайся!

– Погоди, я сейчас, – сдавленно сказал он и торопливо вышел из комнаты.

Толкнувшись в соседнюю дверь, он понял, что она заперта изнутри. Ромашов приник к двери, ловя каждый звук, который доносился из спальни Раевичей. Сомнений быть не могло: супруги занимались любовью. Он поскребся в дверь, и там, в спальне, все стихло.

– Василиса Петровна, это вы? – крикнула из-за двери Рара. – Нам ничего не нужно!

– Это я, Андрей, – сказал он дурацким голосом. Словно клоун в цирке. «Здравствуй, Бим! А это я, Бом!»

За дверью послышались голоса.

– Что ему надо?

– Погоди минутку, я сейчас…

– Рара! Не открывай! Мы хотя бы ночью можем побыть одни?

– Я сейчас ему все скажу…

Дверь распахнулась. Рара стояла на пороге в шелковом халатике, накинутом на голое тело.

– Что тебе надо? – холодно спросила она.

– Значит, ты мне изменяешь! – выпалил он.

Она не выдержала и расхохоталась.

– Опомнись, Лёвушка! Я в своейспальне, со своиммужем. Это с тобой я ему изменяю. Поэтому, будь добр, оставь нас в покое.

– С кем ты там разговариваешь? – из соседней комнаты появилась Леночка в одних стрингах. Рара окинула ее насмешливым взглядом и сказала:

– Отличный выбор! Поздравляю! – и захлопнула перед его носом дверь.

– Кто эта тетка? – недоумевающе спросила Лена. – Это что, твоя мамочка, у которой ты спрашиваешь разрешение перед тем, как заняться сексом?

– Замолчи! – заорал он. И забарабанил кулаками в запертую дверь: – Рара, открой! Это подло! Подло!

– Очуметь! – прокомментировала Лена. – Ромашов, ты урод, каких мало! Вызови мне такси.

Он сжал кулаки, готовый ее ударить. Еле сдержался.

– Разумеется, я никому ничего не скажу, – насмешливо улыбнулась Лена. – Мне нужен пиар. Да и тебе нужно прикрытие твоих странных отношений с этой… – она взглядом указала на дверь. – Давай сделаем вид, что мы приехали сюда пьяные и трахнулись. А потом разбежались, из-за психологической несовместимости. Как-то так. Идет?

– Идет, – сдавленно сказал он.

– А вообще все это дурдом, – высказалась Лена и пошла одеваться.

– Я сам тебя отвезу, – сказал Ромашов, когда она спустилась вниз.

– Понимаю, – кивнула Лена. – Хреново тебе, да? Поедем в клуб, надеремся.

– А нам не хватит?

– Тебе точно нет.

Дальнейшее он помнил смутно. Кажется, домой его привезли на такси, в стельку пьяного. Его машина осталась у клуба. Там же осталась Лена, которой он пытался исповедаться, пока у нее не кончилось терпение.

– Тебе, определенно, к психиатру, – сказала Лена и уехала с каким-то смазливым мальчишкой, сказав, что он-то, по крайней мере, нормальный.

Утром их фотографиями пестрел Инет, хорошенькой Лены и брутального Андрея Ромашова. Когда они с Рарой встретились в обед, за столом, Ромашов не мог смотреть ей в глаза.

– Давай забудем, Андрей, – мягко сказала она. – Забудем и вместе подумаем, что делать?

Вот так все это и началось. То, из-за чего Ромашов теперь сидел перед следователем и отвечал на вопросы, которые были ему неприятны. А еще выслушивал обвинения в том, чего на самом деле не было. Какие бабы? Пара глупейших эпизодов и, как итог, помолвка с Настей? То бишь, со Стейси Стюарт.

А теперь Настя мертва…

«…лицо осознавало общественную опасность своих действий»

Журавушкин читал постановление и не верил своим глазам. Ничего из того, на чем он мысленно построил линию защиты, там не было. А было совсем другое. Обвинение в предумышленном убийстве. Причем, с прямым умыслом!

После истерики Ромашова следователь предложил тому выйти из кабинета и подождать в коридоре. Ромашов заупрямился, и в этот момент привели Рару.

Первое впечатление о подзащитной у Журавушкина оказалось негативное, хотя он и убеждал себя быть объективным и смотреть на вещи непредвзято. Но он ожидал увидеть эффектную женщину, роковую соблазнительницу, как-никак, она была любовницей главного секс-символа отечественного мыла, и даже после помолвки с ослепительной Стейси Стюарт Ромашов продолжал интимные отношения со своей прежней пассией. В чем откровенно признавался.

Журавушкин его понять, убей, не мог. Он видел Настю, хоть и по телевизору, но в том, что она была красавицей, никаких сомнений не оставалось. Рара ничем ее не напоминала. Да никакого сравнения! Любой мужчина, находящийся в здравом уме и твердой памяти, предпочел бы двадцатилетнюю девушку модельной внешности зрелой даме, мягко скажем, красотой не блещущей. Что-то здесь было не то. Журавушкин сразу почувствовал, что дело со странностями. Теперь эти странности стояли перед ним во плоти и вопросов было еще больше, чем ответов.

«Я должен узнать, в чем тут дело», – подумал он, глядя на Рару.

Возможно, что виновата в этом была тюрьма. В том, как сейчас выглядела Раиса Гавриловна Раевич. Ее темно-русые волосы сделались сальными, по обеим сторонам маленького лица с удивительно мелкими чертами болтались слипшиеся пряди. Оно, это лицо, напомнило Журавушкину нераспустившийся бутон. Цветок, не успев раскрыться, начал увядать. Особенно пострадал лоб, весь изрезанный тонкими горизонтальными морщинками, нижняя часть лица еще сохраняла свежесть, но шея была похожа на срезанный стебель: вялая и бледная. Небольшие, какого-то неопределенного цвета тусклые глаза Рары щурились на яркую лампу и слезились. Нос был красным, а губы серыми, почти пепельными. Мысленно Журавушкин обозвал стоящую перед ним женщину «мышью». А потом даже «молью».

– Вот ваш адвокат, – кивнул следователь на Журавушкина.

Рара на него даже не посмотрела. Она видела только Ромашова и не отрывала глаз от его лица. «Что тымне скажешь?» – словно бы вопрошала она.

– Его нанял ваш работодатель, – продолжал говорить следователь за всех четверых. – Андрей Георгиевич, выйдите, пожалуйста, из кабинета. Вы нам сейчас мешаете.

– Значит, ты нанял мне адвоката? – сказала, наконец, Рара. – Вот спасибо, Лёвушка!

– Так будет лучше, – выдавил из себя Ромашов. – Аркадий Валентинович тебе поможет. Делай, как он скажет, и все будет хорошо.

– Разговоры прекратить! – разозлился следователь. – Хватит мне тут договариваться! Ромашов, выйдите из кабинета! Вы не имеете права здесь находиться!

– Андрей Георгиевич, выйдите, – тихо попросил Журавушкин.

Тот сгорбился, словно старик, и, шаркая ногами, послушно направился к двери. Они остались втроем.

– Прежде чем вы объяснитесь со своей подзащитной, позвольте дать вам совет, – с иронией сказал Журавушкину следователь. – Уговорите ее признать свою вину. Суд это учтет. Я не хочу, Аркадий Валентинович, чтобы постановление, которое вы будете читать на официальном допросе вашей клиентки, стало бы для вас сюрпризом. Сейчас же я вас просто предупреждаю. По-дружески. Хоть вы и сказали, что защита и обвинение дружить не могут. Но честное слово, вы мне симпатичны.

После этих слов следователь тоже вышел из кабинета и закрыл за собой дверь.

– Садитесь, – Журавушкин отодвинул стул, чтобы Рара села. Та медленно опустилась на холодное пластиковое сиденье и невольно поежилась. – Вы курите?

– Да.

– Тогда курите.

– У меня нет сигарет.

Журавушкин увидел на столе у следователя начатую пачку и зажигалку и, вынув одну сигарету, протянул ее Раре.

– А что скажет хозяин? – насмешливо спросила она.

– Он бы вам сам предложил, если бы был здесь.

Журавушкин сел напротив нее и чиркнул зажигалкой.