Анна Князева - Хозяин шелковой куклы Страница 10

– Все зависит от того…

– Я задал конкретный вопрос. – Вячеслав Алексеевич повысил голос.

– Могут, – неожиданно прямо ответил следователь.

– Чем я могу ей помочь?

– Обеспечить явку.

– Повторяю – это невозможно.

– Тогда я снова спрошу: почему?

– Людмила уехала.

– Куда?

– Далеко.

– Как вижу, мы с вами не договоримся… – Крапивин вздохнул и грустно посмотрел на листок с показаниями водителя «Газели».

– Послушайте меня. – Вячеслав Алексеевич заговорил спокойно и убедительно. – Я очень хочу помочь следствию, и моя дочь сделала бы для этого все возможное, будь она здесь.

– Но ее нет, – с усталостью в голосе проронил Крапивин.

– Перед тем как уехать, она многое рассказала.

– Например?

– Людмила видела убийцу и сможет ее опознать.

– Свидетели, в частности водитель «Газели», утверждают, что ваша дочь и женщина из кабриолета знакомы.

– Так и есть. – Вячеслав Алексеевич опустил голову и на мгновение потерял над собой контроль, но потом мгновенно собрался. – За полчаса до убийства моя дочь встретила ее на парковке подземного гаража в торговом центре. Эта женщина была в компании ее одноклассницы.

– Имя?

– Оно мне не известно.

– Так что же, ваша дочь не знает имени своей одноклассницы?

– Ах, этой! Ее зовут Светлана Ширшова.

– В какой школе они учились?

– Раньше была шестьсот сорок четвертой. Нынешний номер мне не известен.

– Вы сами знакомы с Ширшовой? – поинтересовался Крапивин.

– Едва помню. Видел два или три раза.

– Стало быть, охарактеризовать ее не сумеете?

– Почему же? – возразил Вячеслав Алексеевич. – Девочка была подловатой.

– Откуда такие выводы?

– Она и ее подруги травили мою дочь из-за того, что она приехала из провинции.

– Вы не москвич?

– Я – из Сибири.

– Ха! – неожиданно громко воскликнул Крапивин. – Я тоже сибиряк. Откуда именно приехали?

– Из Красноярска.

– Вы только подумайте! Я сам – коренной красноярец!

– Давно живете в Москве?

– Около двадцати лет.

– А мы – только двенадцать, – улыбнулся Вячеслав Алексеевич. – Бывают же такие совпадения. Нежданно-негаданно встретил своего земляка.

– Вернемся к характеристике Светланы Ширшовой.

– Я вам сказал: она – подловатая. Больше добавить нечего.

– Ее семья?

– Помню только мать – видел на родительских собраниях. Простая, работящая женщина.

– Значит, семья у Ширшовой неполная?

– Этого сказать не могу.

– Ну хорошо… – Следователь заговорил с большей симпатией. – О чем они говорили на стоянке? Я имею в виду Ширшову и вашу дочь.

– С убийцей Людмила точно не говорила. Они не знакомы.

– Так о чем же она говорила с бывшей одноклассницей?

– Общие фразы, дескать, давно не виделись.

– Ваша дочь заметила что-нибудь необычное?

– Ширшова искала машину. Но парковка, по словам дочери, небольшая – всего два этажа. Из чего можно заключить, что машину оставил для нее кто-то другой.

– Что-нибудь еще?

– На Ширшовой был парик, солнцезащитные очки и перчатки.

– И это неудивительно. В салоне не обнаружили ни одного отпечатка.

– Как я понимаю, Ширшова вышла из машины задолго до убийства, – предположил Вячеслав Алексеевич.

– Она в нее вообще не садилась.

Чуть помолчав, Вячеслав Алексеевич недоуменно спросил:

– Откуда вам это известно?

– Я видел записи с камер наблюдения той самой парковки.

Вячеслав Алексеевич напрягся, в его голосе прозвучало отчаяние:

– И вы смеете утверждать, что моя дочь до сих пор – свидетель?

– Я так не сказал.

– Она подозревается в соучастии?

– Подозрение не есть обвинение.

– Прошу избавить меня от этих ваших уловок! Если желаете знать: я рад, что Людмила уехала!

Крапивин пожал плечами:

– Я сказал лишь то, что сказал.

– Экое фарисейство!

– Поосторожнее в выражениях!

– Меня это ничуть не волнует.

– Оставим препирания, вернемся к нашему разговору.

– Мне нечего больше сказать.

– А как насчет видеорегистратора? Ваша дочь сняла его с машины и забрала с собой.

– Регистратор у меня.

– Вам лучше предоставить его следствию. Запись сохранилась?

– Все цело.

– Когда принесете?

– Скорее всего – завтра. Хочу сам как следует изучить.

– Ну так сделайте копию. Какие проблемы?

– Уже сделал.

– В чем тогда дело?

– Должен убедиться, что запись не навредит моей дочери.

– Вот мой мобильный. – Крапивин протянул визитную карточку.

– Благодарю. – Вячеслав Алексеевич взял карточку и сунул ее в карман.

В комнату зашел человек в форме и махнул какими-то документами:

– Герман Сергеич!

– Что?

– На пару минут.

Крапивин убрал протокол в ящик стола, встал и подошел к офицеру. Пока они говорили, Вячеслав Алексеевич, закрыв глаза, повторял про себя то, что успел выхватить взглядом из протокола: «Улица Молостовых, двадцать четыре, квартира шестнадцать. Михаил Михайлович Короткин. Улица Молостовых, двадцать четыре, квартира шестнадцать…»

– Насчет вашей дочери… – к столу подошел Крапивин.

Вячеслав Алексеевич категорически перебил:

– Она не приедет.

– То есть как?

– Людмила не вернется в Россию до тех пор, пока все не прояснится.

– Дело в том, что с ее помощью все прояснится быстрее.

– Я так не думаю.

– Нет смысла продолжать разговор в том же духе, – сухо заметил Крапивин.

Вячеслав Алексеевич встал и направился к двери:

– Прощайте! И знайте: безопасность дочери для меня – прежде всего.

– До свидания. Я это учту.

Выйдя на крыльцо Следственного управления, Вячеслав Алексеевич остановился и смачно сплюнул, чего, будучи в обычном расположении духа, он никогда бы себе не позволил. Какие мысли были в его седой голове? Все до одной – черные. Им овладела ярость, которая, в свою очередь, породила чувство, напоминавшее мстительность. Вячеслав Алексеевич всецело поддался этому чувству, никаких других в тот момент он не испытывал.

– Улица Молостовых, двадцать четыре, квартира шестнадцать. Михаил Михайлович Короткин… – зло повторил он и направился к своему автомобилю.

По дороге в Новогиреево Вячеслав Алексеевич словно тестировал себя, мысленно задавая вопросы: «Вот приеду я к нему… Что скажу? О чем стану просить? Смените, пожалуйста, показания… Моя дочь случайно подрезала машину сопровождения. Вы все неправильно поняли…»

Вячеслав Алексеевич в упор глядел на дорогу. Все мысли были только об одном – как защитить дочь.

«Предложить ему денег? Кажется, удачная мысль! – Он ухватился за эту идею. – Сколько может получать газелист? Пятьдесят или сто тысяч в месяц. А я ему – миллион. Сменит показания – купит машину. Чем плоха сделка?»

Вячеслав Алексеевич опустил дверное стекло и сплюнул на улицу. На этот раз от мерзостных мыслей.

«Лучше набью ему морду», – решил для себя он.

На улице Молостовых дома стояли не в ряд, а как придется. Дворы были узкими. Каждый поворот в конце дома сопровождался опасностью ободрать бок собственной машины или автомобиля того идиота, который припарковал его в «бутылочном горлышке».

Трудные маневры закончились у дома двадцать четыре, аккурат напротив первого подъезда, где жил человек, оговоривший его любимую дочь. Из машины Вячеслав Алексеевич вышел полный решимости, которая к четвертому этажу, ввиду неработающего лифта, переродилась в сердечную недостаточность.

Отдышавшись у двери номер шестнадцать, Вячеслав Алексеевич решительно постучал. В ближайшую минуту ему никто не ответил.

Он постучал снова.

– Вам кого? – спросил женский голос.

Вопреки ожиданиям он прозвучал не из квартиры, а откуда-то с лестницы. Вячеслав Алексеевич оглянулся:

– Вам-то какое дело?

– Так вы же ко мне стучите. – К нему подошла пятидесятилетняя дородная женщина с продуктовым пакетом. – Чего нужно?

– Михаил Михайлович здесь проживает?

– Вы из полиции?

– Предположим.

– Нам теперь никакого покою. Который день мурыжите. Спокойно жить не даете.

– Вы про себя?

– Я про мужа.

– Стало быть, Михаил Михайлович мужем вам приходится?

– Ну.

– Где же он сам?

– Вчера полдня торчал у следователя. Потом по телефону сказал, что едет домой. Суп велел разогреть…

– Ну и что?

– Что-что?! – Женщина вдруг «завелась». – Домой не пришел ночевать!

– Возможно, с ним что-то случилось? – вежливо поинтересовался Вячеслав Алексеевич.

– Как же! Случится! С дружками со своими надрызгался.

– Когда он вернется?

– Об этом не докладывал.

– А если предположить?

– Гиблое дело. Всякий раз по-разному.

Вячеслав Алексеевич с пониманием усмехнулся:

– Значит, запойный?

Женщина кивнула:

– Запойный.

– Ну хорошо…

– Что ж тут хорошего! – воскликнула она, не дослушав.