Энн Грэнджер - Неугомонное зло Страница 10

— Я все слышал, — прохрипел Билли, проведя языком по пересохшим губам; в его глазах появилось задумчивое выражение. — Кости, значит? Человеческие кости! — Он с шумом втянул в себя воздух и посмотрел вниз, себе под ноги, обутые в прочные ботинки, на полоску травы между двумя могилами. — Прямо как в книжках, верно?

— Кости? — переспросила Мередит, когда они возвращались в Бамфорд.

— Кости. В глуши их находят часто… И совсем не обязательно за ними кроется что-то зловещее.

— По-моему, ты сам себе не веришь, — заметила Мередит, которая отлично знала все повадки своего любимого мужчины. Сейчас он держался нарочито небрежно, беззаботно. Нет, Алан Маркби, ты меня не проведешь! Что же все-таки происходит?

— Я не могу верить или не верить, — осторожно ответил он. — Кости обнаружил один молодой врач, который шел по старой Пастушьей тропе. Когда начался дождь, он решил спрятаться в лесу; поскользнулся, упал в овраг — и вуаля! Увидел кучку старых костей… человеческих костей.

— Похоже, Рут очень огорчилась, — задумчиво сказала Мередит.

— Кто? А, миссис Астон. Говоришь, она — дочь старого Паттинсона? Наверное, надо было упомянуть о том, что я знавал ее покойного батюшку…

Покосившись на него, Мередит заметила:

— Извини, но мне кажется, зря ты скрыл от меня, что уже бывал здесь прежде.

Алан сокрушенно кивнул:

— Да, извини, надо было тебе сказать. Кстати, насчет дома священника ты оказалась совершенно права. Не знаю, зачем я привез тебя смотреть его. Я ведь заранее знал, что он для нас слишком велик.

— Давай я еще раз загляну в агентство недвижимости, — предложила Мередит. — Наверняка у них найдется что-нибудь еще… — Она откинула голову на спинку сиденья. — Когда ты был здесь в прошлый раз, тебе удалось осмотреть церковь?

— Она интересная?

— О да! На стене снаружи вырезано изображение Зеленого человека. Мы именно его разглядывали, когда ты приехал… Зеленый человек очень интересовал отца Рут.

Вдруг Алан оживился:

— Почти на опушке леса есть одна ферма… Она называется «Зеленый Джек». Я побывал на ней в прошлый раз, когда приезжал сюда… Судя по всему, и ферма тоже имеет отношение к Зеленому человеку. Его ведь как только не называют: и «лиственный человек», и «Джек в зеленом»…

Потом они заговорили о другом. Мередит рассеянно пообещала себе заглянуть в публичную библиотеку и почитать все, что найдется о Зеленом человеке. Голова Маркби была занята совсем не древними мифами.

Глава 4

От церкви до дома Рут было совсем недалеко. Она могла бы ходить туда и обратно пешком, если бы не пылесос, которым она чистила ковер в ризнице… Ну и ковер — одно название! Рут негромко фыркнула, с трудом затаскивая громоздкий старый пылесос на заднее сиденье машины. Ковер весь протерся; уже невозможно было сказать, какой там узор. Ковер появился еще при ее отце, если не при его предшественнике. А сейчас нечего и надеяться на то, что его заменят. Может быть, им с Эстер лучше свернуть его и сжечь…

Рут прекрасно понимала, что не станет трогать старый ковер. Он символизирует для нее Нижний Стоуви. Деревня как будто застряла во времени. Правда, Рут была не такой. Для нее ковер, как и деревня, стали равнозначны сознательному отказу от просвещения и надежды. Без надлежащего ухода все лишается смысла, превращается в ничто. Возможно, со временем Нижний Стоуви превратится в сказочную деревню, вроде Бригадуна, которая появляется лишь один раз в сто лет. Иногда, философствуя, Рут задумывалась: да существуют ли они на самом деле, или им только снится, что они существуют? Как в китайской притче о бабочке, которую рассказывал ей отец, когда она была маленькая. Кто я — человек, которому снится, будто он — бабочка? Или бабочка, которой снится, будто она — человек? Впрочем, в своей подлинности Рут не сомневалась; она твердо знала и то, что Нижний Стоуви тоже настоящий. Деревня существует потому, что существует лес. Да и как может выдумка, мираж быть источником таких мучений?

Проехав по улице с черепашьей скоростью, она свернула в переулок и вскоре очутилась у «Старой кузницы». Остановилась, вышла, с трудом выволокла громоздкий пылесос. Пока она загоняла машину в гараж, пылесос стоял на дорожке, как одинокий часовой. Рут совсем уже собралась внести пылесос в дом, но, дотащив его до двери черного хода, почему-то раздумала. Снова поставила его на землю, направилась в дальний конец сада, встала у живой изгороди и стала смотреть на лес Стоуви. Она часто ловила себя на том, что стоит и смотрит на лес. Лес и отталкивал, и притягивал ее. Она чувствовала его зов. В такие пасмурные, дождливые дни, как сегодня, лес как будто делался ближе. Он угрюмо чернел в низине — как болото, в котором тонет все мерзкое, тошнотворное, постыдное.

Чавкала под ногами влажная земля; мокрые зеленые пальцы травы обнимали Рут за лодыжки. Все вокруг казалось свежевымытым; после недавней удушающей жары приятно было вдыхать прохладу. И пахло тоже по-особому: сырой землей и влажной листвой… Запахи кладбища… могилы.

— Рут! Что ты делаешь?

При звуках голоса она вздрогнула и виновато обернулась. Видимо, сегодня такой день: ей суждено пугаться при чьем-то неожиданном появлении. Оказывается, она не заметила Эстер. Подруга подрезала живую изгородь с противоположной стороны. К груди она прижимала целую охапку ревеня; темно-зеленые листья образовали причудливый букет.

— Слишком разрослись, пришлось выдернуть… А завтра их будет еще больше — после ливня-то. Как по-твоему, может, сварить варенье из ревеня и имбиря? Не из этого ревеня, конечно. Этот пойдет на крамбл.[3]

Рут вздохнула с облегчением. Варенья у них столько, что им вдвоем не съесть. Эстер, благодарная подруге за то, что она пригласила ее к себе жить, без конца варила варенье. Они подружились давно, еще в студенческие годы. Бывало, полночи спорили о литературе, делились сплетнями, планами на будущее. И вот чем все закончилось… Обе всю жизнь работали в школе, а теперь живут в глухой деревне на краю леса. Что ждет их впереди?

И правда, что? До того, как в церковь зашел Билли Туэлвтриз и огорошил ее новостью, Рут считала, что впереди у них долгие серые годы. Они пенсионерки, и ничего интересного в их жизни уже не будет. Самые яркие впечатления последних лет связаны у них с вылазками в Оксфорд, где они вспоминают молодость. Иногда ездят в Челтнем, на скачки, проводимые охотничьим обществом. Они с Эстер не слишком азартны; ставки делают скромные. Им просто нравится смотреть на лошадей и заражаться радостью многочисленных зрителей, особенно приезжих из Ирландии. В Лондон они выбираются редко. Дороги там запружены машинами и выхлопными газами, тротуары — вечно спешащими толпами бледных, невоспитанных людей с пустыми глазами. Лондонская толпа, в отличие от толпы зрителей на скачках, начисто лишена радости. В столице только и чувствуешь, что неумолимый бег времени… А Рут и Эстер достигли той жизненной стадии, когда подчиняться требованиям времени им уже не обязательно.

Они с Эстер не всегда жили под одной крышей, но связь поддерживали. Эстер так и не вышла замуж. Рут вышла, но поздно. Эстер приехала в Нижний Стоуви после смерти мужа Рут. Сначала предполагалось, что она поживет у подруги лишь несколько недель, чтобы Рут не было одиноко. Дело было летом. Эстер в то время еще преподавала, и в ее школе были каникулы. Но она мечтала о раннем выходе на пенсию. Работать ей надоело. И вот они как-то договорились, что Эстер в начале учебного года подаст заявление об уходе и в конце семестра вернется в Нижний Стоуви на неопределенный срок, пока не решит, что делать дальше. Так она и осталась в «Старой кузнице».

Время от времени Эстер, испуганно хихикая, говорила:

— Рут, в самом деле, тебе пора вышвырнуть меня!

В глазах подруги мелькал неподдельный страх. Рут понимала: Эстер говорит так нарочно, чтобы она ее разубедила.

— Ерунда! Что бы я без тебя делала?

Некрасивое, морщинистое лицо Эстер светлело от облегчения; в знак благодарности она принималась стряпать какое-нибудь особенно сложное, изысканное угощение. Готовила она очень хорошо. Сама Рут на кухне отличалась неряшливостью и беспорядочностью; бисквитные коржи у нее упорно отказывались подниматься, а печенье выходило жестким, как подошва. Она очень обрадовалась, когда Эстер взяла готовку на себя. Трудность была в том, что Эстер иногда не знает меры. У нее великолепно получаются и французские соусы, и острые карри, и меренги со взбитыми сливками, но иногда Рут ужасно хотелось чего-нибудь попроще — например, сосисок с картофельным пюре или консервированной фасоли на ломтике поджаренного хлеба.

— Да, пожалуй, крамбл — то, что надо, — согласилась Рут.

Эстер просияла:

— Значит, решено! Только отрежу листья и выкину их в компост. Они, знаешь ли, ядовитые! — Она тряхнула пучком стеблей с увядшими листьями.