Александр Бушков - Волк насторожился Страница 10

– Очень уж древний вид и у пергамента, и у Будд…

– Значит, это не золото Колчака и не клад Иваницкого. Априорно. Ты, кстати, возраст не изучал?

– Максим Каретников занимается.

– Только, я тебя умоляю, воздержись от лишних трат… – поморщился Лалетин, – Фирма, конечно, все снесет, но это же выйдет сплошное удовлетворение любопытства за казенный счет.

– Могу заплатить из своих.

– Господи, да брось ты эти игрушки! – с сердцем сказал Кузьмич. – Как дите, ну честное слово… Сплошной детский сад. Ну, с Бесом все более-менее просто – мало он читал в детстве, насмотрелся по видаку триллеров с кладами, глазенки разгорелись… Скаличев тоже дуб хороший. А Глаголеву в столицу хочется, он ради такого шанса не то что клад Колчака искать будет – нас с тобой в китайские шпионы произведет… Кстати, я не верю, что у Колчака было время и возможность зарывать золото. Повсюду ведь напирали партизаны. Господа офицеры растаскали – сколько могли напихать в карманы. А остальное уперли чехи, на чем потом и основали «Легия-банк», золотой запас незалежной Чехословакии… А у Иваницкого много и не было. Ну, пудик, два… Это не кубометры. Как услышишь про кубометры – тут обычно сказка и начинается… И если уж строить максимально приближенные к реальности версии, то вполне может оказаться, что всей этой дурацкой болтовней о кладах прикрывали другую, более плотскую операцию… Налет на «заимку», скажем. Ты такой вариант не просчитывал?

– Нет.

– Подумай в тишине, – сказал Лалетин. – Кто бы сейчас, после прискорбных событий, ни завладел «заимкой» официально, при некоторой изворотливости ума и должных связях без особого труда обеспечит неплохой левый доход… Что, если всеми сюрреалистическими наездами, всеми побасенками о золоте адмирала как раз и прикрывали интерес к «заимке»? Впереди аж две предвыборных кампании, и денег они потребуют диких… От всех заинтересованных лиц. А платина – это денежки. И, между прочим, ради такого куша вполне рентабельным было бы истратить груду зеленых на наркотик для Байкальска и остальные курбеты. Окупится за месяц, а потом пойдет чистая прибыль.

– Об этом, каюсь, я что-то и не подумал, – сказал Данил.

– А ты подумай. Отнюдь не поздно. Вполне реальное и насквозь земное объяснение. Глаз не спускай с Соколика. Если он собрался торгануть «заимку» на сторону, обязательно зашевелится, это ж блядь редкостная… Прошли уже сутки. Никто и не пытался устроить какую-то инсценировку, доказывающую якобы нашу связь с прииском. Его просто засветили. Выставили на всеобщее обозрение, а значит, на продажу… Постарайся не оплошать. За то, что истратил кучу денег на отработку всех этих вариантов с престарелыми профессорами, не упрекаю – но впредь с этим кончай. И если попадет тебе в руки совершенно надежный план с крестиками, ты уж сначала точно выясни, не в Ольховке ли его нарисовали в запрошлую пятницу… – Кузьмич встал и похлопал его по плечу. – Ладно, я полетел. Держи ухо востро, – дружески ухмыльнулся. – А если и в самом деле откопаешь у нас в подвале колчаковское золотишко, бери его себе, может, на портсигар хватит… Не верю я в этот клад, а потому и на долю не претендую.

– Слово не воробей, – ухмыльнулся и Данил, потягиваясь.

– Не претендую, так и запиши, – Кузьмич откровенно забавлялся. – Тебе генеральская дочка в жены набивается, такая супружница, привыкшая к Европам, расходов потребует. Считай, мой подарок на свадебку. Разве что мне – монетку на брелок… И не более того. Чао!

Данил долго сидел, глядя на обитую коричневой кожей дверь. Пробормотал под нос:

– Мой друг уехал в Магадан, снимите шляпу, снимите шляпу…

Не было поводов ни для печали, ни для обид. На то и шеф, чтобы осуществлять общее руководство, ломать голову над делами банковскими, заводскими и гильдейскими, чирикать с импортными людьми и мило беседовать с истеблишментом. Для грязных дел есть майор в отставке, которого для того и нанимали, чтобы чистил сортиры. Если уехал, значит, так надо. Полезно иногда пересидеть подобные нервотрепки. Не попросит политического убежища в стране бесхвостых кошек, в самом-то деле. И ни за что не бросит всего, что оттяпано в незримых миру, бесшумных акульих поединках у кусачих рыбок, оказавшихся нерасторопнее и мельче. Вернется…

А вот что до клада… Друг Ванюша – золотая голова, прошел лучшую в мире школу делового человека, академию советских аппаратных игр. В «кузнице кадров» хватало и дураков, но многие вышли оттуда волчарами с компьютером в голове. В мире деловых интриг, противоречащих друг другу законов и неисполняемых указов, в бардаке, именуемом «экономикой постсоветского пространства», в мире биржевых котировок, прибылей-убытков, словом, в том самом мире, где сам Данил остается не более чем позавчера спрыгнувшим с дерева туземцем, Иван Кузьмич Лалетин – царь и бог, любое его суждение следует принимать безоговорочно.

Другое дело – мир плаща и кинжала. Вот здесь уже Данил – идеально подогнанный по резьбе шурупчик.

В «пространстве Лалетина» кладов попросту не существует. Господа банкиры и заводчики в такие игры не играют. И не понять им, что такое – предчувствия сыскаря…

Он не смог бы облечь в слова то, что чувствовал. Вполне вероятно, и не было на свете таких слов. Зато была уверенность – ч т о-т о в с е ж е е с т ь. Клад – не обманка и не болтовня вокруг пустого места. Пусть и нет пока членораздельных аргументов…

Подумав, он встал и пошел в конец коридора, на «склад». Это была самая обыкновенная комнатка, оставленная свободной на случай, если придется ненадолго складывать разные пустячки, не заслуживающие почетного хранения в подвале, бронированной двери и сложного замка.

На стеллаже – два картонных ящика с газовыми баллонами в полиэтиленовой упаковке, целлофановый пакет с полураздетой девицей (кто-то забрал из буфета продуктовый заказ, ветчинкой явственно попахивает), наплечная кобура с порванной поясной петлей, стопочка глянцевито-ярких каталогов немецкой фирмы, промышлявшей оружием самозащиты, непочатая банка кофе и початый блок «Мальборо». В углу, прямо на полу, – ивлевский компьютер и магнитофон с колонками… а где Будды?!

Данил прилежно потыкался во все углы, как будто фигурки могли самостоятельно убежать за холодильник. И, не тратя времени на чесанье в затылке, признаваемое некоторыми за важный компонент мыслительного процесса, бросился к коменданту. У его третьего этажа был свой комендант (выполнявший, честно признаться, главным образом функции Данилова внутреннего надзирателя и стукача).

Внутреннее расследование, длившееся не больше двадцати минут, выявило простой, как мычание, факт: фигурки Будды пропали бесследно, а за компанию с ними исчез миляга Подснежник, которому сейчас полагалось бы сидеть в кабинете и корпеть над конкретными текущими делами. Часа полтора назад он как ни в чем не бывало покинул здание, и охранники припомнили, что сумка висела у него через плечо, а без специального распоряжения своих на выходе не шмонали.

Он, конечно, не вернется. Такие номера откалывают, чтобы не возвращаться. Данил, как ни странно, ощущал скорее удовлетворение. Что-то подтвердилось. Хоть он и не понимал что…

Каретников пожимал плечами раз, наверное, в пятый:

– Тайника в них быть не могло. Просвечивали рентгеном обе. Никаких пустот. Есть, правда, раковины, но это уже дефекты изготовления, определенно массового производства…

– В институт цветных металлов обращались? – хмыкнул Данил.

Верный сподвижник, из-за волнения глухой к любой иронии, пожал плечами в шестой раз:

– Нет, в лабораторию радиозавода. Все-таки наше хозяйство, так было проще и быстрее – по-прежнему режимное, обошлось без лишних вопросов… Я попросил сделать рентгеновские снимки, лежат у меня в столе.

– Материал – бронза?

– Бронза, никаких сомнений. И не лучшего качества. Они наскоблили опилок, сделали спектральный анализ, результаты изложены письменно. Статуэтки вышли из одной мастерской. Эксперт заверяет: на той, что досталась нам уже выпотрошенной, было закрепленное намертво основание, наверняка идентичное «вашей» фигурке. Его сняли, судя по микроследам, от десяти до пятнадцати дней назад. Как он сказал, внутренняя поверхность обеих статуэток все время их существования была защищена от внешних воздействий.

– Консервная банка, другими словами? – сказал Данил.

– Можно и так сказать.

– А возраст этих консервных банок?

– Возраст? – Каретников развел руками. – Вот с определением возраста было посложнее. У нас нет такой аппаратуры. Здесь необходимо…

– Я помню, какая аппаратура необходима, – угрюмо сказал Данил. – Но статуэток у нас уже нет, так что бессмысленно… Нет, ну зачем он спер обе фигурки? И, кстати, вы стопроцентно уверены, что он работал на милицию?

– Георгин его сдал четко. Звание, анкетные данные, круг интересов…