Евгений Зубарев - Я убью тебя, менеджер Страница 10

Собственно, рассказывать особо было нечего – Петр, зараза, просто набивал себе цену. Сегодня днем жителя Чукотского края и этнического чукчу Сергея Иванова попытались похитить неизвестные лица, которые находились в микроавтобусе, изображающем маршрутное такси. Иванов, ввиду отсутствия лишних денег или по привычке, топал по обочине трассы пешком, когда его обогнала маршрутка, и сидевшие там люди предложили ему доехать до Кронштадта бесплатно. Иванов сел и, как он говорит, сразу почуял недоброе. Когда микроавтобус разогнался, сидевшие в салоне двое парней попытались надеть на Иванова мешок. Неожиданно для нападавших Иванов, скромный с виду гражданин, оказался самбистом-разрядником, поэтому в ходе бурной возни досталось даже водителю. В результате «газель» потеряла управление, съехала с трассы и перевернулась, а все трое злодеев бежали с места преступления, оставив Иванова лежать на песочке с переломанной ногой.

Поначалу в ГУВД не придали никакого значения этому рядовому для культурной столицы происшествию, но кто-то особо умный в аналитическом отделе вдруг обнаружил, что только в главке лежат сразу три жалобы на сотрудников угро, которые, по мнению родственников, плохо разыскивают трех без вести пропавших жителей Чукотки. Потом подняли архивы в районах и нашли еще несколько заявлений об исчезновении, причем во всех случаях речь шла не просто о жителях Чукотки, а именно об этнических чукчах, пропавших за последние месяцы.

У Петра были ориентировки на все эпизоды, но ничего интересного там не было – обычное «ушел и не вернулся». И только с нападением на Иванова стало ясно, что неизвестные действительно охотятся на чукчей мужского пола, что интриговало всех без исключения.

– Это, конечно, удивительно, – объяснял мне Петр. – Если бы коммерсантов отлавливали, чтоб потом за выкуп менять, это бизнес. Или, скажем, черножо-пых, ой, прости, негров, из расистских побуждений – ну, это политика. Или шлюх, для развлечения – это бытовуха, тоже все понятно. Но чем чукчи провинились, просто уму непостижимо!

Глава седьмая

Утро пятницы я решил посвятить читательским письмам. Хотя бы раз в месяц это следует делать, потому что иначе высота стопки конвертов достигает критической отметки, после которой стопка рассыпается при малейшем прикосновении и превращается в кучу, прикасаться к которой уже не возникает ни малейшего желания.

«Возможно, это не совсем в тему криминального отдела, но я хотела бы у вас спросить – как вы думаете, почему все художественные истории, посвященные любви, заканчиваются убийством? Снегурочка растаяла, Оловянный солдатик сгорел, Эсмеральду повесили, а Кармен закололи…»

«…А недавно приснился сон: ко мне в гости пришла подруга, и, как только я ее раздел и начал обнимать, раздался звонок в дверь. Я открыл дверь и увидел на пороге своей квартиры нашего военкома. Он привязал мне погоны прямо к халату и сказал: „Иди в армию, сынок, а я пока ее за тебя постерегу“. Важно тут что: мне скоро действительно в военкомат идти, за приписным свидетельством. Что, если этот сон вещий?»

«…как сказано в разъяснении Верховного арбитражного суда, „смерть, с точки зрения пенсионного и социального обеспечения, является высшей формой нетрудоспособности“. Поэтому мы вынуждены отказать вам в выплате зарплаты вашего мужа, поскольку, если командированный умирает во время командировки, то командировка считается оконченной…»

Эти и еще несколько подобных писем я отложил, чтобы потом показать Марте, а все остальные письма распределились на две неравные кучки – маленькую, где содержательно описывались реальные проблемы конкретных людей, и большую, где подробно рассуждали о гегемонии США в масштабах галактической цивилизации или просто поносили черножопых, евреев, олигархов, либералов, коммунистов, журналистов и гомосексуалистов.

Вторую кучу я с облегчением выбросил в мусорную корзину и, довольный, уставился на свой поразительно чистенький рабочий стол.

Впрочем, радоваться было рано – мне еще предстояло очистить от спама свой электронный почтовый ящик и попытаться найти среди сотен рекламных текстов от роботов письма живых людей.

Удаляя одно из самых назойливых и частых предложений, об увеличении длины пениса («Только у нас! На 12 мм за три дня!»), я на автомате подсчитал, что за год это составит полтора метра, и ужаснулся открывшемуся мне зрелищу.

Весь ящик почистить я так и не успел – в кабинет, как всегда без стука, вбежала Аня из культурного отдела и культурно спросила, нет ли у меня «немного кофе». Когда я сурово ответил, что нет, Аня шагнула к столику, где с прошлого вечера валялись какие-то шмотки Марты, и торжествующе вскрикнула, указывая на стол:

– Но у тебя же есть сигареты! Дай, не жидись.

Я не успел даже сказать «брысь!», как Аня, цепко схватив со стола пачку чужих сигарет, унеслась по коридору.

Потом я еще минут двадцать чистил электронный ящик, когда в кабинет тяжело ввалилась Марта, с порога пробормотавшая:

– Привет, Ванюша.

Она, не снимая короткого плаща довольно идиотской, фиолетовой с блестками, расцветки, уселась за стол напротив, швырнула рядом кофр, под завязку набитый фотоаппаратурой и причиндалами к ней, и некоторое время просто молча смотрела, как я работаю.

– Тебе, наверное, полагается знать, что говорят фотокоры в городе, – сказала она, впрочем, довольно равнодушно.

– Мне все полагается знать, – пробормотал я, удаляя очередное письмо и с изрядным усилием вчитываясь в смысл следующего. Если спам не читать вовсе, есть вероятность удалить интересное читательское письмо с плохо прописанным полем темы, но читать спам – это такая мука…

– Тогда знай, что фотокоры говорят о том, что в городе воруют чукчей, – сказала Марта, шаря руками по столу и одновременно заглядывая под него.

– Не ищи, нет там уже ничего. Аня заходила, – сказал я, бросив виноватый взгляд из-за монитора.

– Вот сука! – с чувством выругалась Марта. – Блин, мне что, теперь в магазин за сигаретами тащиться? Нет, я однажды прибью эту заразу!

– А что еще говорят фотокоры? – спросил я быстро, лишь бы сменить тему. Мне не нравилось, когда Марта сердится.

Впрочем, тут Марта торжествующе сказала «йес!», выудив початую пачку из какого-то забытого ящика стола, и, с наслаждением затянувшись сигаретой, бодро ответила:

– Фотокоры говорят, что ни в одной газете, и тем более в телеящике, эта инфа не прошла вообще. Даже в «Тайном сплетнике» не прошла. Все, кто там был, кто на дамбе снимал, – все зря отработали. Нигде не поставили, представляешь? Типа, там, наверху, есть мнение, что не надо будоражить. А ты поди собрался будоражить? – Она встала с кресла, обошла мой стол и заглянула в монитор. – A-а, так ты не работаешь. Ты себя под аутлуком чистишь, – разочарованно протянула она. – А про чукчей, значит, писать не будешь? Тоже утаишь правду от общественности.

Она уселась на стол передо мной, подтянула к подбородку голые коленки, поставив туфли на край моего кресла, еще раз крепко затянулась сигаретой и сказала:

– А мне Ленка пожаловалась, что видела вчера тебя на дамбе. Ты ей в прямой эфир какую-то херню наговорил, ее теперь на две недели от работы отстранили. Что же ты себе позволяешь, дубина стоеросовая!

Я нашел в ящике стола пыльную пепельницу и вручил Марте – нечего тут мусорить, понимаешь. Потом внимательно посмотрел в ее бесстыжие зеленые глаза и, пронзенный внезапной догадкой, неловко спросил:

– А ты с этой Ленкой, мнэ-э, дружишь, что ли?

Марта, склонив голову набок, провела свободной рукой по своим замечательным коленкам. Потом подняла на меня глаза и устало улыбнулась:

– Тебе-то что за дело до этого, Ваня?

Я хмуро таращился на ее коленки и размышлял, должен ли я теперь выполнять данное Петрухе обещание. С одной стороны, не должен, потому что толстый усатый пятидесятилетний мужик – это точно не тот типаж, на который даже теоретически может клюнуть юная лесбиянка. А с другой стороны, Петр не поверит такому простому объяснению и решит, что я просто поленился выполнить его просьбу.

– Я обещал одному знакомому, что познакомлю его с этой самой Ленкой, – наконец сообщил я Марте суть проблемы.

Марта молча курила, какими-то нервными, резкими движениями сбрасывая пепел точно в пепельницу.

– Ну-у, давай их познакомим, – вдруг сказала она задумчиво.

– Он толстый, усатый и старый, – быстро сказал я на всякий случай.

– Ты за меня, что ли, переживаешь? – неожиданно резко огрызнулась Марта.

Я посмотрел на нее с улыбкой и открыл было рот, но тут распахнулась дверь в кабинет, и мы увидели голову Вовы. Я говорю «голову Вовы», потому что Вова отчего-то никогда не засовывался в кабинеты сотрудников дальше своей лысой башки.

– Зарубин, у тебя на первую полосу что-нибудь есть? – спросил ответственный секретарь с нескрываемой надеждой.

– У меня – есть! – ответил я, постучав себя для убедительности в грудь.