Наталья Медведская - Горькая брусника Страница 10

   - Какого черта вы выскакиваете на дорогу! - заорал на меня мужчина, сидящий на черной лошади. Повернувшись к визгливой женщине, сразу сменил тон и заботливо поинтересовался: - Эля, с вами все в порядке? Придерживайтесь дороги, не захватывайте тротуар.

   Вот гад! Значит, женщина ехала по тротуару, а он винит меня. Я окинула сердитым взглядом незнакомца. Мужчина лет тридцати симпатичный, загорелый до черноты, спортивного телосложения, спокойно глянул на меня и усмехнулся. Позабавил мой вид? Из-за этой Эли я теперь выгляжу замарашкой

   "Бог мой, какие у этого всадника красивые зеленые глаза. Прямо колдовские", - восхитилась я.

   Такие бредовые мысли явно возникли под влиянием рассказов попутчиков. Иначе с чего бы мне так восторгаться первым встречным. Группа всадников продолжила движение. Лошади шагом, размеренно повезли людей по улице. Я смотрела на ухоженных, красивых животных. Таких лошадей с роскошными блестящими гривами, пышными хвостами, гладкой лоснящейся кожей я видела только один раз: в цирке. Шесть молодых женщин неуклюже подпрыгивали в седлах, двое мужчин тоже неуверенно цеплялись за поводья и только тот, кто наорал на меня, составлял одно целое со своим вороным конем.

   "Он проводник, - подумала я, - обязательно выберу время и покатаюсь на лошадях".

   Когда мне было лет десять, я с друзьями пошла на конюшню. Конюх разрешил нам проехать на старенькой понурой лошадке. Потом мы помогали ему: разносили сено по яслям, насыпали овес в кормушки и угощали животных морковкой и сахаром. Я до сих пор помню бархатные губы лошади, которыми она осторожно брала сахар с моей ладони, и влажные печальные глаза, смотревшие прямо в душу. После той поездки я стала часто наведываться на конюшню. Кто-то любит кошек, кто-то собак, а я мечтала о собственной лошадке и упрашивала отца приобрести ее. Мы жили в собственном доме, держали небольшое хозяйство: кур, уток, гусей. Но покупать лошадь родители отказались наотрез. Четыре года в свободное от танцев время я садилась на велосипед и отправлялась на конюшню. В один далеко не прекрасный день обнаружила пустые ясли и пьяного конюха, сидящего на охапке сена с бутылкой в руке.

   - Дядя Ваня, где лошади?

   - Нету больше лошадок, Настена, всех увезли. Совхозу давно кирдык и так нас держали из жалости, а сегодня все: забрали. А мне посоветовали: сиди дома и получай пенсию. - Он отхлебнул водку прямо из горлышка и даже не поморщился.

   Я посмотрела на его загорелое морщинистое лицо, на белый пушок волос, из-за которых голова дяди Вани походила на одуванчик, и к горлу подкатил ком.

   - Куда их забрали?

   - Не волнуйся, девочка, на другую конюшню. Это очень далеко. - Пресек он мои расспросы. - Там им даже веселее будет. - Дядя Ваня смахнул слезу, заплутавшую в глубокой морщине. - Ты иди домой, я хочу попрощаться с конюшней, почитай пятьдесят лет тут провел.

   Только через год я узнала, что лошадей сдали на мясокомбинат. Даже сейчас, спустя шесть лет, у меня запершило в горле, а тогда я рыдала, как сумасшедшая. Мне мерещились грустные глаза кобылы по кличке "Малинка", которую я любила кормить с руки. Сглотнув ком в горле, оглядела себя. Розовые пятна на футболке подсыхали. Придется показаться бабе Поле в таком непрезентабельном виде. В три глотка я допила йогурт. Удачно закинула пустую бутылку в урну и, подхватив сумку, отправилась на поиски улицы Озерной.

   Вереево показалось мне небольшим, но очень уютным селом. Дома утопали в зелени садов. Во время крутого спуска на автобусе я разглядела четыре длинных улицы, расположенных с востока на запад. Они пересекались десятком небольших улиц с короткими переулками. Центральная дорога, для сельской местности, в прекрасном состоянии: без выбоин и ям. Имелись даже тротуары из крупных бетонных плит. Веселенькие красочные урны украшали улицу. Дом номер восемнадцать порадовал яркой расцветкой: желтые стены, голубые ставни, бирюзовая беседка под виноград. Я покричала у калитки. На мой зов на пороге появилась бабуля: кругленькая, улыбчивая, в белом платочке и переднике с кружевами. Таких симпатичных старушек обычно снимают в рекламе сметаны и творога. На мгновение даже померещилось, что она сейчас предложит мне молока.

   - Мне сказали, вы сдаете отдыхающим комнаты. - Я прижала дамскую сумочку к груди, скрывая пятна от йогурта.

   - Да сдаю. А тебе надолго? - поинтересовалась бабушка, внимательно разглядывая меня, по-детски яркими синими глазами.

   - Может на месяц, может на два. Я неловко переступила с ноги на ногу. - "Как рентгеном просвечивает", - промелькнуло в голове.

   Пожилая женщина еще раз оглядела меня с головы до ног и приняла решение.

   - Пойдем, покажу комнату. Если понравится, останешься. - Баба Поля толкнула голубую дверь и приглашающе махнула рукой.

   В доме приятно пахло выпечкой, глаз радовался чистоте и уюту, но не той маниакальной стерильной чистотой, знакомой мне с детства, а житейской, простой. Мы прошли по коридору, по обе стороны которого располагались двери. Баба Поля провела меня в самый конец коридора и распахнула дверь.

   - Ничего себе! Как красиво! - вырвалось у меня.

   Золотисто-зеленый цвет комнаты пришелся мне по душе. На кровати ярко-желтое с золотым покрывало, три маленьких подушки цвета молодой травы и одна такого цвета, но большего размера. Окна украшали светло-салатовые шторы, на полу лежал темно-зеленый палас. Просторное помещение не загромождала мебель. Кроме кровати в комнате имелся небольшой шкаф светлого дерева, крохотное трюмо с пуфиком и кресло в желто-зеленую полоску. Возле зеркала стояла ваза с некрупными подсолнухами. Баба Поля, польщенная моим искренним восхищением, улыбнулась.

   - Ну, коли понравилось, располагайся. Через полчасика приходи ко мне на кухню и тогда все обсудим.

   Располагаться долго не пришлось. Я выложила косметику из сумочки на трюмо. Повесила ветровку и пару платьев на плечики, остальные вещи выложила на полку в шкаф. Черный трикотажный костюм и такого же цвета шапочку "Балаклаву" оставила в сумке. Я намеривалась ночью погулять по селу незамеченной. Как буду искать маньяка и за кем следить - не имела понятия. Разберусь по обстоятельствам. Я поменяла выпачканную футболку на чистую. После разговора с бабулей отправлюсь на реку, искупаюсь и заодно побываю возле камней, где нашли вещи Алены. Думаю, кто-нибудь да покажет мне это место.

   Кухню я нашла быстро: по запаху. Аромат жареного лука и мяса буквально повел меня за собой. Хозяйка, стоящая у плиты, обернулась.

   - Садись. Меня зовут Полина Андреевна. Можешь звать просто - баба Поля.

   - Настя, - представилась я.

   - Бери пирожки. Эти с мясом, эти с укропом и яйцом. - Бабушка Поля налила в кружку кипяток. - Чай или кофе? Руки вымой там. - Она показала на раковину у окна.

   - Лучше чай.

   "Ура! Сегодня и мне перепадут пирожочки", - обрадовалась я.

   Внутренний голос посоветовал: "Не садись на пенек, не ешь пирожок".

   "Заткнись", - ответила я вражине.

   Вымыла руки и уселась за круглый стол, накрытый тонкой белой клеенкой, похожей на кружевную скатерть. Пирожки таяли во рту, ароматный чай показался напитком богов. Пока я ела, бабуля не хуже следователя допросила меня: как зовут, кто такая, зачем приехала? Я озвучила ту же версию, что и в автобусе: написание курсовой и отдых от шумного города.

   Нужно сколько возможно скрывать, что я сестра Алены.

   Хозяйка дома, слушая мои совершенно искренние хвалебные речи по поводу ее кулинарных возможностей, цвела улыбкой. Мои дифирамбы возымели немедленное действие. Баба Поля приняла окончательное решение и назвала смехотворную цену за месяц проживания в ее доме. Она мельком посмотрела мой паспорт и взяла деньги, которые я шустро вручила, пока она не передумала.

   - Полина Андреевна, я хочу прогуляться по селу, сходить на речку.

   - Вот это правильно. Погуляй, поплавай. Воздух у нас чистый, прямо кушать можно.

   При этих словах я икнула, желудок запротестовал, не желая дополнительного питания. В комнату я вернулась полусонная и отяжелевшая от большого количества съеденных пирожков, ругая себя почем зря. Кряхтя, стала собираться на разведку. В пакет положила маленькое полотенце, купальник, фотоаппарат и блокнот с ручкой.

   Выйдя за калитку, с минуту подумала и направилась в центр села.

   Местные жители видимо обожают голубой и зеленый цвет потому, что заборы, ворота, фронтоны домов и ставни - все выкрашено в разные оттенки голубого, зеленого и синего цветов. Только магазины выбивались из общей картины оттенками бежевого либо серого пластика. На рынке под навесом за деревянными столами сидело штук пять старушек. Я купила кулек семечек, спросила, как пройти к реке. Вместе с нужными мне сведениями получила кучу советов: одной никуда не ходить, лучше собираться толпой, хоть купаться, хоть в лес за грибами. Я поблагодарила бабушек, но так как собраться толпой не могла, пошлепала к водной артерии, села в одиночку.