Эдуард Тополь - Убийца на экспорт. Охота за русской мафией Страница 10

Чтобы собрать полсотни на билет до Бостона, Николаю нужно было проработать не меньше недели, однако чем больше он думал о возвращении к Лэсли, тем ясней становилось, что вернуться просто так и сказать: «Хай, ай эм бак!» (Привет, я вернулся!) – он уже не может. А если ребята Натана еще и дежурят там, то тем более.

Что же делать? Без денег – ни вырваться из этой сиракьюсской западни, ни купить оружие, чтобы разобраться с Натаном. А заработать несколько сотен мытьем посуды просто невозможно. Оставалось одно: грабануть что-то или кого-то. И сколько ни говорил себе Николай, что тут, в Америке, этого нельзя делать, что здесь он не знает самых элементарных правил и может влипнуть на первом же шагу, что даже местные тут прокалываются, и каждый день по телику показывают арестованных грабителей банков, почтовых отделений и ювелирных магазинов, – мысли его все равно возвращались к обдумыванию вариантов. Взять банк? Но нужно оружие и машина, чтобы смыться. Ювелирный магазин? То же самое плюс надо иметь концы, куда девать добычу. Ограбить прохожего? Но в этой стране и безработные ездят на машинах, и даже Лэсли, школьная учительница, не имела дома наличных, а держала все свои деньги в банке. Оставалось одно: блатонуть ресторан, в котором он работал. Место было доходное, живое, рядом с автостанцией, и два раза в сутки у хозяина собиралась приличная наличность, по прикидке Николая – под тысячу долларов. Эти деньги Чу Бьен относил в банк – в семь утра он уносил туда бумажный пакет с ночной выручкой, а в восемь вечера, перед закрытием банка, – пакет с дневной. И хотя банк был буквально через дорогу, Чу всегда сопровождал кто-нибудь из корейцев. Но это Николая не смущало, он мог легко справиться и с тремя, отключить их прямо на улице, у светофора, отнять пакет с деньгами и… Вопрос был в том, где взять машину для отрыва?

Николай стал следить за потоком транспорта в восемь утра и в семь вечера и к концу третьей недели уже имел план действий. Ясно, что утром проводить операцию нельзя – светло и полно машин, все едут на работу, не оторвешься. А вечером… К сожалению, даже в семь вечера еще совершенно светло. Но поток машин пореже. То есть можно схватить пакет с деньгами, ринуться к ближайшей машине, проезжающей перекресток, выбросить из нее водителя и – деру. Правда, может оказаться, что водитель успеет защелкнуть дверцу машины. Но если купить игрушечный пистолет (у Джонни игрушечные пистолеты и автоматы выглядели лучше натуральных) и если погулять вокруг ресторана, чтобы изучить все улицы и выбрать маршрут отрыва…

Жизнь, однако, опередила Николая. В два часа ночи, когда поток клиентов обычно пресекался, за стеклянной дверью «Golden Mandarin» остановился мотоцикл, и два молодых черных парня в масках-чулках вбежали в ресторан. Один из них – высокий верзила в пиджаке и с двумя «береттами» в руках кричал: «Everyone lie down! On the Root! Down!» – «Всем лечь на пол!», а второй – маленький и безоружный – тут же перемахнул через стойку к кассе, боксерским ударом послал Чу в нокаут и стал выгребать из кассы деньги, засовывая их в коричневый бумажный пакет.

Николай и два повара-корейца лежали на влажном кафельном полу кухни, возле тарелки с кошачьей едой, и через открытую в зал дверь Николай видел черного верзилу с двумя «береттами» навскидку и пританцовывающего от нетерпения так, словно ему нужно было немедленно пописать. «Come on, man! Come on!» – торопил он своего партнера, водя «береттами» по залу. Карманы его пиджака топорщились коричневыми бумажными пакетами, взятыми, видимо, только что в предыдущем ограблении, а за стеклянной дверью и окнами ресторана ритмично рокотал мощный мотор мотоцикла «хонда».

В момент, когда верзила снова сказал что-то своему партнеру, Николай взял кошачью тарелку и сильно, как фрисби, метнул ее через зал. Тарелка ударилась в окно, и витринное стекло осыпалось с жутким звоном. Черный грабитель резко повернулся и, стоя спиной к кухне, стал палить в темноту за окном из обеих «беретт». Николай в два прыжка оказался у него за спиной и обрушил на его шею, в основание затылка, сокрушительный, как колуном, удар локтем. Даже сквозь грохот выстрелов было слышно, как хрустнули у негра шейные позвонки. Николай перехватил один из пистолетов из руки падающего бандита и повернулся с ним к его партнеру. Тот тут же поднял руки и залепетал:

– Don’t kill me, man! Don’t kill me! – He убивай меня! Не убивай меня!

Николай нагнулся над распластанным на полу верзилой и вытащил из карманов его пиджака два толстых бумажных пакета. Потом, отступая, дошел до двери, открыл ее спиной, вышел из ресторана, сел на тарахтящий мотоцикл, сунул пакеты и пистолет за пазуху и, еще не веря своей удаче, откинул подножку мотоцикла и дал газ.

Ночная Америка приняла его ликующую душу и сердце, стучавшее в ритме «хонды».

Удачи, как и беды, никогда не ходят в одиночку. Через час на обочине пустого ночного шоссе он увидел мигающие красные огни какой-то машины и одинокую женскую фигуру возле нее. Он сбавил газ и притормозил. Фара мотоцикла высветила «Вольво-240», открытый багажник, спущенное заднее колесо, какие-то инструменты возле него и слезы на глазах женщины-испанки.

– Мей ай хэлп? – галантно и почти как натуральный американец предложил ей помощь Николай, не вставая с седла.

– No. Thank you. I’m waiting for police. (Нет, спасибо. Я жду полицию.)

– О’кей, – сказал Николай, понимая, что она его просто боится. И повернул руль к шоссе, чтобы уехать.

– Momentо! – сказала испанка.

Он вопросительно повернулся. Теперь, когда она увидела, что он уезжает, ей стало еще страшней остаться тут одной.

– Are you German? – спросила она.

– Йес, – соврал Николай.

– Can you change that God damn tire? I can’t turn the nut. (Вы знаете, как поменять это чертово колесо? Я не могу повернуть гайку.)

Николай не понял и половины, но по ее голосу и жесту было ясно, что она просит о помощи. Он выключил двигатель «хонды», встал с мотоцикла и подошел к заднему колесу «вольво». Слава Богу, что эта дурочка не смогла открутить гайки – она пыталась снять колесо машины, даже не поставив ее на домкрат. Хотя домкрат был тут же, в дерматиновом футлярчике. А в багажнике лежала запаска. Николай взял эту запаску и тут же понял, что дело хана, запаска была спущенной.

– Oh, my God! – сказала испанка, когда он показал ей, что эта запаска мягкая, как детская клизма. – But I think she has а pump. You see this is my daughter’s car. She is camping now in Europe… (Но мне кажется, у нее был насос. Понимаете, это машина моей дочки, она сейчас путешествует по Европе.) – Она зашарила в багажнике и действительно выудила из него ножной насос. – May be we can pump this tire? My mechanic is right there, two miles… (Может, мы можем подкачать колесо, мой механик тут рядом, в двух милях.)

Николай в сомнении покачал головой. Впрочем, если подкачать, то две мили она, наверно, протянет. Зависит от того, какой там прокол. Он подсоединил насос к колесу и стал качать. Через минуту шина напряглась, он нагнулся к ней и послушал. Еле слышное шипение означало, что воздух где-то выходит, но в конце концов две мили можно проехать и на ободе. Он докачал шину до стальной твердости, бросил запаску и инструменты в багажник и сказал женщине:

– Гоу! Ай гоу афте ю. О’кей?

– Oh, thank you! Gracias! Thank you very much! – сказала она, садясь за руль.

«Кажется, я ее трахну сегодня», – весело подумал Николай, катя за «вольво» на мотоцикле и светя фарой на ее левое заднее колесо.

Через минуту, на выезде с надписью «Brigewater», «вольво» свернула с шоссе, миновала несколько темных улиц какого-то спящего городка и – уже на спущенном колесе – въехала на темную и пустую бензозаправочную станцию «Mobil». Тормознув у закрытого гаража, испанка вышла из машины, заперла дверцу и бросила ключ от машины в почтовую прорезь в двери гаража. Потом подошла к Николаю:

– I don’t know how to thank you! You are a real gent-leman! Now I can walk home. It’s just a couple blocks from here. Gracias! (He знаю, как благодарить вас. Вы настоящий джентльмен. Теперь я дойду до дома, это тут рядом, пара кварталов. Спасибо.)

– Сит. Садись, – коротко сказал ей Николай и кивнул на сиденье у себя за спиной.

Испанка посмотрела на сиденье, потом на Николая. В ее глазах были и сомнение, и опаска обидеть своего спасителя. Но Николай молчал, только смотрел ей прямо в глаза.

– Thank you, – тихо сказала она и села на мотоцикл, вынужденно обняв Николая за талию. Даже спиной, сквозь одежду, он почувствовал ее большую и мягкую грудь. И понял, что все будет, – только не надо спешить.

– It’s here, – негромко остановила она его действительно через три квартала, возле двадцатиэтажного и темного жилого дома. – Do you want а cap of cafe?

И все действительно было замечательно, буквально как в кино и даже еще лучше. С семнадцатого этажа из окна ее спальни открывался роскошный вид на Бриджуотер и на мост через реку, по которой шли темные баржи с силуэтными огнями. А испанка по имени Кармелиа сидела совершенно голая на широком подоконнике и, забросив ноги Николаю на плечи, тихо стонала в такт его мощным ударам. Рядом с ее голой задницей стоял высокий бокал с ямайским ромом, кока-колой, лимоном и льдом. Ритмично вбивая свое долото в податливую испанскую плоть, Николай периодически дотягивался рукой до бокала и остужал себя этим замечательным коктейлем. Или закуривал «Мальборо». Потом, устав от работы стоя, но не снимая Кармелию с себя, он перенес ее на широченную кровать, лег на спину и предоставил ей полную свободу действий. Судя по фотографии, которая стояла на тумбочке возле ее кровати, ее дочке было не меньше тридцати, и, значит, ей было лет пятьдесят, а то и больше. Но трахалась она с живостью и неистовством кубинской студентки. А на рассвете принесла из ванной банку с вазелином, сама густо смазала им вновь воспрявшую палицу Николая и стала на кровати на четвереньки. «Как поросенок», – мельком подумал Николай.