Марина Серова - Страсти оперной дивы Страница 10

– Ну да, – непонимающе посмотрела на меня Изольда. – А что Миша?.. Миша как Миша. Его Толик по старой дружбе приютил. Ну и таскает за собой. Надоел уж всем, а куда его денешь…

Последние слова Изольда договаривала, уже закрывая дверь своей спальни, ясно давая понять, что доверительные разговоры на сегодня окончены. Но ее интонации ясно свидетельствовали, что она чего-то недоговаривает и что в отношениях с Мишей имеется некий неизвестный мне подтекст.

«Надо будет все это разъяснить, – думала я, проводя итоговый обход и проверяя надежность замков. – Изольда не хочет слишком подробно комментировать отношения с Мишей, тем больше поводов у меня эти отношения выяснить. Между прочим, интересно было бы узнать, где его номер? Она говорила, что Мишу поселили вместе с Чаркиным…»

Я вспомнила, что на крик Изольды Чаркин выскочил из двери, расположенной с левой стороны от люкса самой примы. Значит, и Миша должен был находиться там. Но он почему-то не появился…

Смутные подозрения, возникшие у меня при самом первом столкновении с этим загадочным персонажем, росли, росла и решимость проверить свои догадки. Наверняка есть еще люди, не понаслышке знающие подоплеку внутренних взаимоотношений в этой эстрадной «семье». Все эти Аллочки-Наташи – должны же они ориентироваться в обстановке.

Завтра, пока Изольда будет репетировать, постараюсь порасспросить обо всем этом. Да и об Ольге этой заодно. Если она и сейчас работает в театре, может, удастся с ней самой пообщаться. Тогда сразу будет видно – она или не она. Завести в чужой номер громадную псину – это вам не шутки. Это и самому недюжинным храбрецом нужно быть. Да еще сделать так, чтобы никто не знал…

Нет, есть во всем этом что-то… непонятное.

3

На следующее утро проспали все, кроме меня.

Не знаю, что делал в своем номере Земелин, но было очень похоже, что причины его опоздания к завтраку аналогичны тем, по которым проспала сама прима.

Когда он появился с подносом, уставленным освежающими напитками, в мутных взорах и помятой внешности ясно читался жесточайший бодун, и что они оба в таком состоянии буду делать на запланированной на сегодня репетиции – для меня лично было неразрешимой загадкой.

Но день только начался, и до репетиции нужно было еще дожить.

Изольда была еще в постели, и чтобы не мешать голубкам в мире и согласии встречать доброе утро, я почла за лучшее удалиться.

Окинув взглядом все так же интимно полуосвещенный коридор и убедившись, что в нем нет ничего подозрительного, я стала спускаться вниз по лестнице, с интересом прислушиваясь к новым звукам.

– Это неслыханно!! Кто мог сделать это?! – неслось из вестибюля. – Я оставлял номер закрытым! Кто заходил туда?!

В ответ на возмущенные возгласы доносилось едва слышное смущенное бормотание, и, спускаясь вниз, чтобы понять, что случилось, я думала о том, что у юноши, заступившего вчера на ночное дежурство, видимо, очень жесткая карма. Бедный только и делает, что оправдывается, по-видимому, совершенно не понимая, в чем же он, собственно, провинился.

– …как это «никого»? – между тем продолжал говорить возмущенный голос, и теперь, уже спустившись вниз, я смогла рассмотреть его обладателя.

Это был довольно молодой, но очень представительный мужчина, очевидно привыкший к тому, что все в этой жизни создано для того, чтобы обеспечивать лично ему комфортное существование.

– Что-то случилось? – деликатно осведомилась я у юноши за конторкой, лицо которого то заливалось краской, то покрывалось мертвенной бледностью.

– Да вот… тут… – невнятно промямлил он.

– А что, вы тоже имеете несчастье проживать в этом дурдоме? – бодро обратился ко мне молодой человек.

– Имею, – спокойно ответила я. – Но почему же – дурдом? По-моему, вполне приличное заведение.

– Мне бы ваш оптимизм. Я, собственно, сначала и сам так думал. Порекомендовали друзья, сказали, что контора частная, можно оставить собаку… Позвонил, все объяснил, заранее договорился. И что вы думаете? Сегодня утром прихожу – номер пустой! Кто-нибудь скажет мне, где мой пес?! – снова бешено уставившись в лицо несчастному мальчику, прокричал он.

Судя по этому вопросу, пока еще ему не сказали, а поскольку я не хуже юноши за конторкой знала ответ, то во избежание нового скандала, а также для выяснения возможной причастности нового постояльца к вчерашнему инциденту решила присоединиться к дискуссии.

Выяснилось, что молодой человек, которого звали Андрей Борисович, на три дня приехал в Тарасов, чтобы решить какие-то свои дела и повидаться с друзьями. Ему не с кем было оставить свою собаку, и он заранее договорился, что ее разрешат взять с собой и оставлять в номере, когда сам хозяин будет в отлучке. Транспортировка происходила по всем правилам, в наморднике и при наличии сопроводительных документов, но поскольку Андрей Борисович эту ночь предполагал провести у друзей, он, чтобы напрасно не мучить пса, оставил его гулять свободно, предварительно предупредив, чтобы до его возвращения в номер никто не входил, поскольку собака без намордника и не привязана.

– Вам передавали это? – тоном закоренелого эсэсовца допрашивал он.

– Нет… да… нет… – терялся под пытливым взором бедный мальчик.

– Ну вот! – возмущенно говорил в мою сторону Андрей Борисович. – Вы видите? Именно – дурдом! Как еще это назвать?

Разобравшись, в чем дело, и мысленно согласившись со стойким юношей в том, что всю правду нервному клиенту сообщать вовсе необязательно, я быстро сообразила, как мне следует поступить, чтобы, с одной стороны, снизить накал праведного гнева у сердитого постояльца, а с другой – побыстрее убрать его с глаз долой, пока не появился в вестибюле кто-нибудь из «наших» и не стал, со своей стороны, предъявлять претензии по поводу вчерашнего случая.

– А какая у вас была собака? – с самым невинным выражением поинтересовалась я, уловив быстрый взгляд догадливого юноши.

– Ротвейлер. Великолепный экземпляр, медалист, победитель конкурсов… Вы не представляете, что это был за пес.

– Тогда, хотя мне и очень не хочется вас огорчать, но весьма вероятна возможность кражи. Вы ведь говорили, что собака осталась в номере одна?

– Ну… да. Но… что из этого? Вы, может быть, не расслышали, это – ротвейлер. Такой пес в состоянии постоять за себя.

Можешь даже не говорить. Я еще как расслышала. И расслышала, и увидела… и еще бы секунда-другая – чего доброго убедилась бы на собственном опыте. Одно только спасло – хорошая реакция.

Но вслух я сказала другое:

– Конечно, вы абсолютно правы, если речь идет об агрессивном нападении. Но ведь если собаку хотят подманить, действуют совершенно иначе. Ласка, вкусная пища… На каком этаже ваш номер?

Оказалось, что молодой человек занимал самый крайний номер из пяти люксов, расположенных в бельэтаже, и, в сущности, был нашим соседом по площадке. Понятно, что при желании незаметно перевести пса в номер к Изольде в этих условиях не составляло никакого труда, но вот кто это мог сделать? Андрей Борисович явно не подходил на такую роль.

Не говоря уже о том, что вчера вечером его не было в гостинице, он, по-видимому, и понятия не имел, кто у него в соседях. И даже неинтересно это было ему. На кой бы она сдалась ему, эта Изольда? Тайком возвращаться в гостиницу, лезть в окно, каждую минуту опасаясь, что заметят, переводить пса…

«Нет, вздор, – решила я, еще раз окинув внимательным взглядом возмущенного постояльца. – Гнев здесь совершенно искренний и никаких подтекстов не предусматривает. Если бы он неизвестно с какой целью действительно проделал все это, то наверняка догадывался бы, где сейчас его собака, и вел себя совершенно по-другому. В конце концов, не дурак же он, в самом деле, чтобы так рисковать своим «великолепным экземпляром».

– …лето, жара, – говорила я параллельно с этими размышлениями. – Ведь у вас в номере были открыты окна, не так ли? Не будете же вы для собаки оставлять кондиционер.

– Кажется… да, кажется, были. Но… там ведь сетки, – уже заметно убавив прыть, неуверенно произнес Андрей Борисович.

– Ну! Что такое сетки. Их даже я могла бы незаметно снять, а уж для опытного… человека…

– Значит, систему безопасности нужно было продумывать, – опять взвиваясь под облака, повернулся он в сторону конторки: – Кто возместит мне убытки? Вы знаете, сколько стоит эта собака?

«Точнее, стоила», – мысленно слегка поправила я, слушая, как догадливый юноша, которому я подсказала лазейку, дрожащим голосом вежливо объясняет, что при форс-мажорных обстоятельствах администрация гостиницы ответственности не несет.

В вестибюль уже спускался Чаркин, и возмущенный Андрей Борисович очень вовремя заявил, что немедленно съезжает из этого дурдома.