Наталья Андреева - Ангард! Страница 10

– Молодец! Соображаешь. Маленькая поправка: среди хороших фехтовальщиков. Среди очень хороших фехтовальщиков.

– Леха, беру свои слова назад, – засопел Барышев. – Насчет твоей интуиции. Это не бизнес. Понятно, что обе эти смерти связаны между собой. Ты просто не мог знать…

– Извинения принимаются.

Тут Барышев прищурился, глядя на пол, потом нагнулся со словами:

– А это еще что? Глянь, пуговица!

Алексей присел на корточки:

– Молодец, зрение хорошее! А я не увидел. Махонькая. Похоже, что от рубашки. От мужской. А самой рубашки я не вижу. Надо бы осмотреть гардероб Рощина.

– На ней вроде буковки какие-то. Нерусские.

– Из фирменного магазина вещь. Надо ребятам сказать.

– Дойдут до спальни – сами увидят. Не увидят – я скажу.

– Ты выяснил, что за дверь в конце коридора?

– Нет.

– Эх ты, сыщик! Ведь это же очень интересная дверь! Пошли.

Они вышли из спальни и двинулись по коридору. Толкнув следующую дверь, Алексей убедился: ванная комната. Метр стены и проход на кухню. Маленький коридорчик и скромных размеров помещение, похожее на пенал. Длинное и узкое. Он увидел плиту, холодильник, кухонный стол. На нем – приготовленный поднос с закусками. Бросалась в глаза бутылка дорогого виски. Так и есть: Рощин ждал гостя.

А вот и конец коридора. Эта железная дверь была заперта. Он понял: черный ход. До чего же они интересные, эти старые дома! Алексей покачал головой. Куда она ведет, лестница черного хода? Гость мог прийти через парадную, а мог прийти тайно. Это затрудняет расследование. Но вот это… Это его заметно облегчит. Он достал из кармана носовой платок, нагнулся и поднял с пола серебряный портсигар.

– Ух ты! – пришел в бурный восторг Серега. И было от чего!

Алексей осторожно открыл портсигар. Словно бы для того, чтобы окончательно снять с повестки дня вопрос об убийце Рощина, внутри была гравировка.

– «Любимому, дорогому, ненаглядному Валерику от Мани», – прочитал он вслух.

– Ага! – заорал Барышев. – Значит, мы вычислили и второго убийцу! Это был Белкин!

– Белкин был здесь, – поправил Алексей. – Не исключено, что был сегодня.

– И убил Рощина!

– А вот это еще надо доказать.

Все было так просто. Мушкетеры повздорили. Двадцать лет спустя. Самарин сбил машиной Волового, Валерий Белкин проткнул шпагой Рощина.

– У меня такое ощущение, что все эти «очевидные факты» нарочно выпирают наружу. Уж настолько все очевидно! Нам словно бы подсовывают и одного убийцу, и второго. Но так не бывает!

И тут в прихожей послышались голоса.

– О! Приехали, – сказал Барышев. – Ну, Леха, приступай к обязанностям понятого. Смотри, слушай…

Реприза

Второй раз Евгений Рощин женился по глупости.

Он только что получил долгожданную свободу: развелся с Милочкой. Состоялся скандальный раздел имущества, с криками, с битьем посуды, с тасканием его по судам.

Трехкомнатную квартиру в престижном районе, в которой они жили, пришлось разменять. Львиная доля, то есть хорошая двухкомнатная, досталась бывшей жене. Туда же переехал новый холодильник, японский цветной телевизор, вся мебель из зала и спальный гарнитур. Милочка уехала следом за грузовиком на серебристой «тойоте». Ключи от старых «Жигулей» достались Евгению Рощину. Он подбросил их в руке и улыбнулся: свобода! Осознанная необходимость, ради которой приходится жертвовать другими осознанными необходимостями. Холодильником, телевизором и видеомагнитофоном. В однокомнатную на окраине Москвы переехал без сожаления. Надо все начинать сначала. Он уже знал, как заработает большие деньги. Самое главное – у него есть имя. За десять лет Женька Рощин оброс связями, полезными знакомствами, журнальными и газетными статьями, в которых его имя мелькало рядом с именами людей влиятельных и знаменитых. Было жаркое лето, Москва плавилась под солнцем, как кусок сливочного масла, даже асфальт в городе был жирным и весь лоснился. Жара сводила людей с ума. Евгений Рощин принимал экзамены в театральный институт. Да, он достиг таких высот. Сам теперь решал, кому быть, а кому не быть. Она стояла у доски объявлений, спиной к нему. Светловолосая девочка в голубом сарафане. Лопатки торчали, чуть выше заканчивались белокурые локоны. Рощину показалось, что ей лет пятнадцать, не больше, такая она была худенькая и робкая. Он замер в дверях, ожидая, когда девочка обернется. Эти несколько минут были самыми сладкими в его жизни. Ради них он и сделал самую большую в жизни глупость.

Обернулась. Лицо у нее было прекрасное. Ангельский взгляд синих глаз, аккуратный маленький носик, розовые, по-детски пухлые губы. И трогательные веснушки на носу. Ради этих веснушек он готов был сейчас запрыгать козлом и в голос закричать.

Наваждение. Потом он списал это на жару. Девочка смотрела на него, он, не отрываясь, смотрел на девочку. Надо было что-то делать. Рощин решился и шагнул туда, к ней. По телу бежали мурашки. Он, казалось, замерзал. В такую-то жару! Только она могла согреть и вернуть к жизни.

– Excusez-moi. Извините… Вы поступаете в наш институт?

– Да.

Слово «наш» произвело на нее впечатление. Равно как и слова на незнакомом языке, таком далеком и прекрасном. Девочка широко распахнула синие глаза и опустила руки вдоль тела. Это была поза человека, готового на все.

– Москвичка?

– Нет.

Она назвала город, откуда приехала. Название ему ничего не говорило.

– Как зовут?

– Александра. Саша.

Его вдруг затрясло. Саша, Сашенька. Милый ангел с синими, как небо глазами. Другие глаза, глаза цвета моря, тут же были забыты.

– Саша, сколько вам лет?

– Семнадцать.

Семнадцать! Ему вдруг показалось… Да, ему показалось, что если начать все сейчас, с самого начала, жениться на этой девочке, воспитать из нее любящую жену, заботливую мать… Все получится. Все. Она будет ему благодарна всю оставшуюся жизнь. Из этой благодарности можно выстроить крепость семейного счастья. Незыблемую крепость.

А что касается любви…

– Саша, если хотите, я устрою вам прослушивание. Приходите ко мне домой и…

Синие глаза распахнулись еще шире. Губы задрожали.

– Хорошо, я приду, – сказала девочка.

Рощину показалось, что она сейчас заплачет. Эти секунды и эти дрожащие губы решили все…

…Она поступила в театральный институт.

А через полгода стала его женой. Эти полгода Саша жила у него, и этот факт Рощин тщательно скрывал от Марго. Наконец, настал момент решительного объяснения.

Рощин шел к своей давней любовнице и прокручивал в голове варианты предстоящего диалога. Как объяснить Марго, что пятнадцать лет – это срок для такого чувства, как любовь? За пятнадцать лет люди устают друг от друга. Время расставаться, а не оформлять отношения официально. Это надо было сделать раньше. Вот если бы тогда, до его женитьбы на Милочке, она настояла… Он заготовил десятки аргументов. Неопровержимых. Не пригодился ни один. Марго выслушала его молча. Рощин ожидал, что начнется истерика. И внимательно вглядывался в лицо своей давней любовницы. Сашеньке, его ненаглядной Сашеньке только-только исполнилось восемнадцать. Марго перевалило за тридцать. Сейчас она была еще красивее, чем десять лет назад. Кайма вокруг чувственных губ еще больше потемнела, глаза стали глубже, движения сделались плавными, зрелыми. Но Рощин всего этого словно бы не замечал. Как не замечал Сашенькиных недостатков. Списывал все на молодость и чувственную страсть, которой оба упивались вот уже полгода. Он был одержим идеей. Взять в жены девочку и воспитать из нее идеальную жену. Эхо, которое будет повторять каждый его вздох.

– Она красивая? – спросила Марго.

– Что?

Рощин покачал головой. Ах, эти женщины! Ну как их понять? Но сказал правду:

– Да. Очень.

– Что ж…

Марго надолго замолчала, словно бы что-то обдумывая. Он стоял и тоже раздумывал: уйти прямо сейчас? Объяснение состоялось, она приняла известие спокойно.

– А она тебя любит? – спросила вдруг Марго.

– Я об этом не думал, – вновь честно ответил Рощин.

– Женя, Женя… Сказать по правде, мне тебя жаль.

Вот тут он и хлопнул дверью. И подумал, что на этот раз все. Точка. Туше, после которого поединок заканчивается и противники расходятся навсегда. Один с победой, другой с засчитанным поражением. Роман, достигший совершеннолетия, отпустил его на волю. Избавил от роли няньки.

Через месяц была свадьба. На этот раз скромная. Заехали в ЗАГС, расписались, вечером посидели с друзьями в ресторане. Ужин был на десять человек, даже родителей Сашеньки на свадьбу не позвали. Дорога дальняя, а высылать денег на билеты новой родне он не собирался. Рощин решил приучать молодую жену к экономии. Путь от бедности к богатству они пройдут вместе. У нее будет все, но не сразу. Процесс воспитания начался. Сашенька освоилась быстро. Муж целыми днями пропадал на работе, брался за любую халтуру. Работал на открытых площадках, во время массовых народных гуляний, ставил Новогодние утренники для детей, шоу на корпоративных вечеринках… Словом, Рощин зашивался. Это был самый тяжелый период жизни. Потом он вспоминал его как кошмар. Как дурной сон. И презирал себя за эту пахоту. Надо было бы малой кровью, но… Во всем виновата эта дрянь! Сашенька училась, то есть безбожно прогуливала занятия, прикрываясь мужем, целыми днями висела на телефоне, а вечера проводила с многочисленными подружками, задерживаясь допоздна в ночных клубах. Это оказалось бестолковое существо, безмозглое, пустое и, в довершение всего, нахальное. Вместо того что бы смотреть мужу в рот, она огрызалась, не умела готовить ничего, кроме яичницы, и не желала брать у свекрови уроки кулинарии, ленилась делать уборку, замоченное ею белье подолгу кисло в ванной. Рощин был в ужасе. Она же ничего не умеет делать! И не хочет! Его уже тошнило от магазинных пельменей, в доме был бардак, а жена только пожимала хрупкими плечиками: «Тебе это мешает? Мне нет!» Наваждение прошло быстро. Через год он понял, что сделал глупость. Тринадцать лет разницы в возрасте между ними – это пропасть! Жена абсолютно не разделяет его интересов. У нее на уме только танцы, пиво-сигареты и не исключено, что мальчики. Она возвращается за полночь, на уместный вопрос законного мужа «где была?» огрызается: