Александр Аде - Одиночество зверя Страница 10

– Куда там.

– И у меня та же картина, – сокрушается Нинка. – Эти чертовы мужики только и думают, как бы на халяву переспать, а мы, бабы, рассиропимся и о замужестве мечтаем. Ох, дуры мы, дуры. Нет уж, хватит с меня! Я и замужем была и не замужем была, а как бы в гражданском браке. И не в гражданском была. Одна фигня. От этих козлов лучше держаться подальше, целее будешь. Вот такой я сделала вывод. Теперь меня в загс на аркане не затащишь… Да, почему-то вспомнила… Как дела у Королька? Краем уха слыхала, что Анна погибла (жаль, славная была баба), а наша героическая милиция-полиция так убийцу и не отыскала. Защитнички хреновы.

– Насколько мне известно, Анна оставила завещание, по которому все ее имущество достается Корольку. Но он принципиально отказался. Дескать, не уберег жену, значит, недостоин наследовать ее квартиру.

– Во, в этом весь Королек. Чокнутый бессребреник. Говорила я, что он кончит бомжом. Так и будет, помяни мое слово. А где он сейчас кантуется?

– Его мать – одна – занимает двухкомнатную квартиру, он у нее жить не пожелал. Почему? – спроси что-нибудь полегче. Снимает угол у приятеля по кличке Финик. Есть такой забавный экземпляр. Как ни странно, я даже знаю его адрес… Кстати, завтра я… с одним товарищем… еду к Корольку. Номер Королька я из своего сотового удалила, так что отправимся на арапа: может, застанем.

– Я с вами! – решительно отрезает Нинка. – Берешь меня с собой?..

В восемь вечера Интеллигент появляется в моей квартире. Как и обещал, не один. С ним дядька годочков за пятьдесят, утробистый крепыш с широкой ряхой и толстыми пальцами. Такие обычно любят футбол, хоккей, рыбалку, охоту, шашлычок на природе и задушевные мужские разговоры под водочку или пивко. Интересно, что может связывать Интеллигента и этого мужичка?

А минут через пять заскакивает Нинка.

Вчетвером выходим на улицу. Усаживаюсь в Нинкин огромный красный внедорожник, и мы отправляемся к Финику. Следом за нами движется джип с Интеллигентом и его простоватым приятелем. Эта машинка явно скромнее Нинкиной и наверняка дешевле. Впрочем, в автомобилях я ничегошеньки не смыслю.

Мчимся по Рябиновскому тракту, ведущему к аэропорту.

Нинка лихо крутит баранку. Мы знакомы с ней… постой-ка… с какого года мы с ней знакомы?.. Если не ошибаюсь, с 1999-го. С прошлого века, не хухры-мухры. За эти двенадцать лет ее мордочка болонки изменилась мало, и глазенки по-прежнему горят решимостью и задором. Нет, Нинка совершенно несокрушима. Она и в старости будет такой же, может быть, даже прибавится настырности и злости.

Откинувшись на спинку сиденья, чувствую приятную расслабленность. Что там ни говори, с возрастом начинаешь ценить мягкое и теплое, особенно когда вокруг холодно и неприютно. Как, например, сейчас, когда за стеклами Нинкиного джипа темнота и дождь.

Останавливаемся возле трехэтажного домишки. Вылезаем, поднимаемся на второй этаж, звоним. Дверь отворяется, показывается упитанный мужчина лет тридцати пяти.

Большая кудлатая голова воинственно наклонена, точно он собирается нас боднуть. В неряшливой бороде запутались остатки трапезы. Физиономия широкая, опухшая, багровая. Красноватые глазенки странно блестят. На нем пестрый шелковый женский халат, сальный и местами рваный. На мохнатых ногах давно не мытые сланцы.

– Королек здесь? – спрашивает Нинка с таким напором, точно вбивает в голову бедного Финика (а это наверняка он) здоровенные гвозди, причем по самую шляпку.

– Туточки, – с внезапной игривостью ответствует Финик и отшатывается назад, пропуская нас в квартиру.

Проходим.

Впереди – маленькая Нинка, цокающая каблучками сначала по бежево-коричневому линолеуму прихожей, древнему, потертому и драному, потом – по такому же линолеуму комнаты (точнее, по его жалким ошметкам). За ней – я, привыкшая, увы, всегда и во всем быть ведомой. Следом – Интеллигент с приятелем. Замыкающим – Финик.

В комнате с голыми окнами обнаруживаю сидящего за столом Королька в окружении ободранного книжного шкафа, облупленной полупустой стенки и рассохшейся тумбочки, на которую взгроможден телевизор «Горизонт».

И все-таки обстановку комнаты замечаю во вторую очередь. Потому что не могу оторвать взгляда от Королька. Вижу все еще красивое лицо, ставшее задымленным, постаревшим. И глаза задымленные, неподвижные, мертвые. А голова наполовину седая.

Рядом с ним стоит рыжеволосая круглолицая деваха в желтой футболке и леггинсах. И меня пронизывает иголочка ревности.

– Здорово, Королек, – бодро и нарочито громко говорит Нинка, словно обращается к глухонемому. – Вон, – она мотает головой в сторону приятеля Интеллигента. – Дело у человека к тебе.

Увесистый дядька тут же выступает вперед.

– Слушай, Королек. – Говорит он веско и неторопливо, голос ровный и хрипловатый. Должна признаться, внешность простого мужика ввела меня в заблуждение: товарищ явно привык командовать, быть на виду. – Мы с тобой – собратья по несчастью. У меня недавно погибла жена. Ехала в новехоньком «шевроле» (подарил ей на день рождения), и какой-то мерзавец ее подрезал. Она резко свернула и с ходу влетела в рейсовый автобус… Подонок с места преступления удрал. Потом оказалось, что тачку он угнал. Возможно, решил прокатиться с ветерком. Так его и не нашли. Да и нашли бы – какая разница? Лолиту не вернуть. Она моложе меня почти на двадцать четыре года… была то есть. И любил я ее без памяти.

И вот однажды лежу я, тупо гляжу в потолок, в башке ни единой мысли. Вдруг телефонный звонок. «Зря убиваешься, – говорят. – Весь последний год своей жизни она кувыркалась в постели с одним из твоих друзей». И – гудки отбоя. Голос странный, явно измененный, будто зверь прорычал.

Со мной, не поверишь, чуть припадок не приключился. Никогда такого не бывало. Кинулся к своим закадычным дружкам – их у меня трое – и начал выяснять, кто с моей женой спал. Они отнекиваются, жизнью своей клянутся, жизнью детей, а я не верю. Словно затмение на меня накатило. До сих пор не пойму, как никого из них не порешил. Видно Господь уберег.

– И что вы от меня хотите? – безразлично спрашивает Королек.

– Прошу, отыщи того, кто мне звонил. За деньгами не постою.

Королек качает головой.

– Извини, дружище. Сыск уже не для меня. К тому же я расследую одно дело – причем только потому, что оно касается человека из моего прошлого. Иначе бы не взялся. Обращайся к кому-нибудь другому.

– Подскажи, к кому?

– Не знаю.

– А я знаю! – взрывается Нинка. – У человека трагедия, а ты ломаешься, как… как не знаю кто!

Я едва не вскрикиваю: лицо Королька, по-прежнему безучастно-усталое, напрягается, глаза внезапно оживают.

– Не припомнишь, – спрашивает он мужика, принципиально игнорируя Нинку, – за последний год поведение твоей жены хоть чуточку изменилось?

– Да вроде нет.

– А если подумать? Может, новое хобби появилось, интерес к чему-то?

– Погоди… А ведь точно. Рисовать она начала, – расчувствовавшись от воспоминаний, приятель Интеллигента кашляет, вытирает ладонями глаза. – Прежде одного Шишкина только и знала, а потом такими фамилиями стала шпарить, куда тебе. Ты про Климта слыхал?

– Климат оставим в покое, – говорит Королек, слегка усмехнувшись. – А тебе вот что скажу. Мы, мужики, – самцы, ничего тут не поделаешь, такими нас природа создала. Женщины – другие. Они – даже при рядовой интрижке – сердцем к мужчине привязываются. Уразумел?

– Вот это точно, – одобряет Нинка. – Мы такие. Привязчивые и верные. Не то что…

– Ах ты, дьявол! – Приятель Интеллигента приходит в волнение. – Есть у меня – не сказать, чтобы друг, так, хороший знакомый. Профессиональный художник, я у него пару картин купил – для Лолиты, она любит красивое… вернее, любила. Парнишка на нашем «арбате» своими творениями торгует… Так это он?

– Не исключено, – дипломатично признает Королек.

– Слушай, Королек, дорогой ты мой человек, – приятель Интеллигента обращается только к бывшему оперу, точно в комнате кроме них нет никого. – Ты представь доказательства, а уж я отблагодарю, не пожалеешь.

– Нет, – отрезает Королек, – и не проси. Я тебе зацепочку дал, возможно, и неверную. А уж дальше сам… Впрочем… – Он внезапно переводит взгляд на меня. – Наташа – искусствовед, ей и карты в руки. Говоришь, художник на «арбате» ошивается? Прекрасно. Знаток живописи подойдет к мастеру кисти, пообщается, приценится к работам. Возможно, наш виртуоз и выболтает что-нибудь… этакое. А чтобы не возникло никаких недоразумений, вот товарищ, – Королек кивает на Интеллигента, – будет Наташу сопровождать.

И вновь усмехается – так потаенно, неуловимо, что, кроме меня, вряд ли кто эту усмешку замечает.

– Нет уж! – горячо возражаю я. – Не собираюсь общаться с этим типом!.. Я имею в виду художника.

– Так, возникла проблема, – безучастно констатирует Королек.