Лин Гамильтон - Африканский квест Страница 10

— Люди выбрали сына, — продолжал Брайерс.

— Неужели? — язвительно усмехнулась Марлен. — Я бы ни за что не догадалась.

Фоном ее лицу служил древний город, за ее спиной светило яркое солнце, поэтому часть лица находилась в тени. Я поняла, что Марлен находится во власти непреходящего цинизма, приведшего к появлению резких морщинок у ее глаз и губ. Честити съежилась от тона матери.

— Сына звали Пигмалион, — сказал Брайерс. Ветер ерошил остатки его волос. Он был привлекательным мужчиной, проводящим много времени под открытым небом, лицо и руки его покрылись загаром — такие нравятся женщинам. Нора тоже заметила это. И неотрывно уставилась на него. Потом Клифф и Кэтрин засмеялись, услышав их, Нора отвернулась от Брайерса и снова встала рядом с Клиффом, словно получив напоминание о своем долге.

— Пигмалион! — воскликнула Честити. — Я о нем слышала.

Я с облегчением заметила, что она впервые с начала нашего путешествия выглядит заинтересованной.

— Сестру Пигмалиона звали Элисса, — продолжал Брайерс. — Она была замужем за верховным жрецом Тира, человеком по имени Закарваал.[16] В Тире верховный жрец был вторым по могуществу человеком после царя. Возможно, царь думал, что Закарваал представляет собой для него угрозу, или просто был охвачен алчностью. Так или иначе, Пигмалион повелел убить его. Элисса бежала из города с несколькими своими сторонниками и пустилась в плавание. Сперва остановилась на Кипре, прибавила к своей свите несколько храмовых жриц, затем, путешествуя от порта к порту, нашла это место на северном побережье Африки.

Когда Элисса и ее приверженцы прибыли сюда, их встретили местные жители, возглавляемые вождем ливийского племени Ярбом. Она попросила продать ей земли, Ярб согласился продать столько, сколько покроет шкура вола. Элисса, умная, никогда не уклонявшаяся от вызова женщина, разрезала шкуру на тончайшие полоски и окружила ими этот холм, который теперь называется Бирса по греческому слову, означающему «воловья шкура». Здесь, на этом холме, в восемьсот четырнадцатом году до новой эры, она основала Карт Хадашт, или Новый город, который мы теперь называем Карфагеном. Карт Хадашт был не первым городом, который финикийцы основали на северном побережье Африки, и не последним. Но бесспорно самым значительным, в конце концов превзошедшим Тир величием и могуществом. Его жители, которых мы теперь называем карфагенянами, господствовали на Средиземном море много столетий. Он стал культурным, многонациональным городом храмов и рынков, мастерских и красивых домов. И достаточно сильным, чтобы противостоять римскому Джаггернауту[17] в течение очень долгого времени.

— Вы же говорили, что это трагичный миф, — с надутым видом сказала Честити. Все засмеялись. От гнева или смущения она покраснела.

— Погоди, — улыбнулся ей Брайерс. — Какое-то время оба эти народа, финикийцы и ливийцы, жили в согласии. Женщину, которая была в Тире Элиссой, стали звать в Северной Африке Дидоной, то есть Странствующей, и под этим именем она вошла в историю. Потом Ярб захотел взять Элиссу в жены. Она, все еще верная покойному мужу, ответила отказом. Когда мольбы не возымели действия, Ярб прибег к угрозам, заявил, что если она не согласится, он перебьет всех ее приверженцев. Элисса сложила громадный костер, словно для величественной церемонии. И это была величественная церемония. Постарайтесь представить себе это: весь народ, собравшийся, чтобы увидеть возжигание громадного костра, Дидону в великолепных одеяниях основательницы города. Возможно, Ярб и его люди стояли в отдалении, наблюдали и ждали, Ярб в страстном предвкушении предмета вожделений, который должен ему достаться. А потом, когда пламя стало лизать дрова, вздымаясь с треском и с тучами искр все выше и выше, Элисса Дидона бросилась в костер, ставший для нее погребальным. Чтобы не покориться Ярбу, чтобы не изменить покойному мужу, Дидона принесла себя в жертву.

— Достаточно трагично для тебя, Честити? — шутливо спросил Эд. Но та стояла, ошеломленная этой историей. Я увидела, как из уголка ее глаза покатилась по щеке слезинка. Она была одинокой, впечатлительной девушкой.

— Самое поразительное в этом мифе, — продолжал Брайерс, — что кое-что в нем может быть правдой. Поскольку археологические находки здесь не древнее восьмого века до нашей эры, они придают некоторую достоверность преданиям об основании Карфагена. Мы знаем, что во время правления Пигмалиона в Тире был политический переворот, знаем, что он царствовал в то время, которое традиционно приписывается основанию Карфагена. Знаем также, что огненные жертвоприношения были у карфагенян важным ритуалом, что во времена большой опасности они могли приносить в жертву даже собственных детей и что жена последнего карфагенского правителя бросилась в огонь вместе с детьми, чтобы не попасть в плен к римлянам при падении города в сто сорок шестом году до нашей эры. Как бы то ни было, миф о Дидоне — о ее путешествии, верной любви к мужу, о ее отваге и трагической смерти — дошел до нас через века.

Римлянам этот миф понравился, в чем мы уверены, поскольку они приняли его как свой собственный, с некоторыми изменениями, которые соответствовали их особому, эгоистичному взгляду на историю. Для среднего римского гражданина Рим представлял собой центр вселенной, — продолжал с улыбкой Брайерс.

— Писавший в первом веке до новой эры Вергилий, один из великих древнеримских поэтов, начал повествование об основании Рима со слов «Arma virumque cano», «Битвы и мужа пою», и рассказывает об Энее, троянце, который бежит из побежденной греками Трои, потом уплывает, чтобы стать предком основателей Рима. Fato profugus, «роком ведомый», multum ille et terris iactatus, «Долго его по морям и далеким землям бросала воля богов», пишет Вергилий. Эней приплывает к этим берегам, где его встретила сама Дидона. В этой версии мифа Дидона по воле Венеры пылко влюбляется в удалого Энея, но Эней оставляет ее, когда его призывает долг, и отплывает навстречу своей судьбе. Охваченная горем из-за его измены Дидона сама бросается в пламя. — Брайерс сделал паузу. — Теперь пойдемте и осмотрим это место, прежде чем вы перейдете от ритуалов древних карфагенян к современной тунисской торговле, Лара и Джамиля поведут вас на медину, то есть рыночную площадь.

Все засмеялись.

— Официальная часть нашего тура по медине Туниса окончена, — сказала я группе некоторое время спустя. — Теперь у вас есть время ознакомиться с ней самостоятельно, немного походить по магазинам или посидеть в кофейне, понаблюдать за жизнью вокруг.

— У меня есть карта этого района для каждого, — сказала я и раздала их. — Вы находитесь здесь, — я подняла карту и указала, — на рынке фесок, и если кто-нибудь хочет купить красную шапочку, далеко ходить не нужно. А вон там, — я указала снова, — находится кафе «Шаушен», самая старая кофейня в Тунисе. Есть еще кафе «Мрабат» на Турецком рынке, который находится вон там. Оно построено над могилой святого. Для самых смелых на медине есть общественные бани, называются они хаммам. Большинство бань мужские, но в одной сейчас женское время, — сказала я, взглянув на часики. — Если выберете бани, то испытаете на себе очень важную часть тунисской жизни. Узнаете их по ярко-красным дверям.

По покачиванию голов я поняла, что общественные бани не прельщают членов группы.

— Если заблудитесь, имейте в виду, что медина построена вокруг мечети, поэтому ищите мечеть Зитуна. Я пометила ее, а Джамиля, — сказала я, имея в виду деятельную женщину, разделявшую со мной обязанности гида, — написала на картах ее название по-арабски, поэтому можете спросить направление в любом магазине. Встретимся у главного входа этой мечети примерно через час, скажем, через час десять минут.

Для тех, кто намерен пройтись по магазинам, Джамиля идет в тот район, где иногда можно найти антиквариат, старинные лампы и тому подобное, я пойду на рынки эль Трук и де Леффа, взглянуть на ковры. Если кто-то хочет пойти с одним из нас, пожалуйста. Итак, через час десять минут, главный вход мечети Зитуна. Встретимся там.

— Здесь чем-то вкусно пахнет, — сказал Бен. — Я за то, чтобы пойти подкрепиться.

— Мне хотелось бы посидеть, выпить кофе, — сказала Сьюзи. — Я пойду с вами. Кэтрин, вы идете?

— Пожалуй, — ответила Кэтрин.

— Нора, почему бы тебе не пойти купить что-нибудь стоящее? — спросил Клифф и полез за бумажником.

— Нет, — ответила она, — я останусь с тобой.

— Не нужно, — сказал он с легким раздражением. — Я не инвалид.

— Я хочу ознакомиться с мединой получше, — сказал Эд. — Идет кто-нибудь со мной взглянуть на хаммам?

— Я так и знал, что он пойдет в баню, — негромко произнес Джимми жене.