Оса Ларссон - Черная тропа Страница 10

На белом комоде в холле стояла старинная лампа. В другом месте она смотрелась бы как полный кич, но здесь, как показалось Анне-Марии, очень хорошо вписывалась в интерьер. Ножка была сделана из фарфора. На ней был изображен пейзаж, напоминающий о немецких Альпах, — грациозный олень на фоне гор. Абажур был из ткани коньячного цвета с бахромой. Кнопка включения находилась чуть ниже патрона.

Анна-Мария попыталась включить лампу. Когда это не получилось, она обнаружила, что причина заключалась не в перегоревшей лампочке. В лампе вообще не было шнура. В основании от него осталось лишь круглое отверстие.

«Что же они сделали со шнуром? — подумала Анна-Мария. — Возможно, они приобрели лампу на блошином рынке или в антикварном магазине. Поставили на комод, собираясь в ближайшее время починить, и так она там и осталась».

У самой Анны-Марии в доме водилась масса подобных вещей, которые ждали, пока к ним приложат руку. Но обычно все кончалось тем, что все привыкали к дефектам. Например, фасад на дверце посудомоечной машины. Когда-то он был выполнен в том же стиле, что и прочие дверцы кухни, но уже сто лет назад отвалился, и поэтому дверца машины стала слишком легкой для державшей ее петли. Все семейство Мелла приучилось складывать и вынимать посуду, придерживая дверцу ногой, дабы она самопроизвольно не закрылась. Бывая в других домах, Анна-Мария автоматически делала так же. Сестра Роберта всегда смеялась над ней, когда она помогала закладывать в посудомоечную машину грязную посуду.

Возможно, лампу перемещали с места на место, а шнур застрял между стеной и мебелью и вырвался из гнезда. Однако это очень опасно — если шнур вставлен в розетку и свисает из нее просто так.

Она подумала о пожарной безопасности, а затем о Густаве, своем трехлетнем сыне, и всех тех заглушках, которые им пришлось поставить дома в электрические розетки. В голове промелькнул образ восьмимесячного Густава, ползающего по всему дому. И вырванный шнур, подсоединенный к розетке, валяющийся на полу, — какой ужас! Медные проводки, виднеющиеся через пластиковую оплетку. И Густав, для которого главным средством познания мира был тогда его рот. Она поспешно отогнала эту картину.

И вдруг ее осенило. Электрошок! В ее профессиональной деятельности ей встречалось несколько таких случаев. Господи, да вот, к примеру, тот парень, который погиб лет пять назад. Она выезжала тогда на место, чтобы констатировать несчастный случай. Он стоял босиком на металлической мойке, пытаясь починить люстру. На ступнях у него остались тяжелые ожоги.

У Инны Ваттранг был ожог, опоясывающий лодыжку.

«Можно представить себе, что достаточно вырвать шнур из самой обычной лампы, — продолжала размышлять Анна-Мария. — Например, из лампы с оленем. Затем снять пластиковую оплетку на конце и обкрутить медный проводок вокруг чьей-нибудь лодыжки».

Она распахнула дверь и позвала своих коллег. Они прибежали, широко ступая по глубокому снегу.

— Черт возьми, ее убили здесь! — крикнула Анна-Мария. — Я это точно знаю! Позвоните и вызовите сюда Тинтин и Кристера Эрикссона.

Инспектор полиции, кинолог Кристер Эрикссон прибыл на место через час после того, как ему позвонили коллеги. На этот раз им очень повезло. Обычно Кристер с Тинтин разъезжали по командировкам.

Тинтин — это черная овчарка. Великолепная поисковая собака, безошибочно державшая след и находившая трупы. За полтора года до этого она обнаружила тело убитого пастора, которое было обмотано цепью и спущено в озеро Вуолус-ярви.

Кристер Эрикссон выглядел как пришелец с другой планеты. После несчастного случая в молодые годы на его лице остались следы страшного ожога. У него не было носа, только два отверстия посреди лица. Уши напоминали мышиные. Не было ни волос, ни бровей, ни ресниц. Глаза выглядели немного странно, так как веки были искусственно воссозданы пластическим хирургом.

Разглядывая его нежную поросячью розовую кожу, Анна-Мария снова невольно вспомнила об Инне Ваттранг и ее ожоге на лодыжке. «Я должна позвонить Похьянену», — подумала она.

Эрикссон пристегнул Тинтин на поводок. Она вертелась у его ног, поскуливая от нетерпения.

— Она всегда так возбуждается, — сказал Кристер, выпутываясь из поводка. — По-прежнему приходится ее сдерживать, а то она слишком быстро кинется вперед и может что-нибудь пропустить.

Кристер и Тинтин вошли в дом одни. Свен-Эрик и Фред ходили вокруг, заглядывая в окна.

Анна-Мария Мелла сидела в машине, разговаривая по телефону с Ларсом Похьяненом. Она рассказала ему о пропавшем шнуре от лампы.

— Ну, что скажешь? — спросила она.

— Конечно, этот след вполне может быть вызван тем, что через тело пропускали электрический заряд, — ответил Похьянен.

— Это мог быть конец электрического шнура, обмотанный вокруг лодыжки?

— Да, конечно. А с другого конца посылали ток.

— Ее пытали?

— Возможно. Можно допустить и то, что это была эротическая игра, вышедшая за рамки. Не самый распространенный вариант, но такое случалось ранее. И еще одно.

— Что именно?

— На лодыжках и запястьях следы клея. Скажи криминологам, чтобы проверили мебель в доме. Она была связана — возможно, ей просто склеили скотчем ноги и руки. Но, не исключено, что ее привязали к кровати или стулу или еще чему-нибудь… Подожди-ка…

Прошла минута. Затем в трубке снова раздался хриплый голос судмедэксперта.

— Я надел перчатки и сейчас еще раз осматриваю ее, — сказал он. — Да, есть отметина на шее — маленькая, но отчетливая.

— От второго конца шнура, — проговорила Анна-Мария.

— Ты сказала — шнур от лампы?

— Угу.

— Тогда на поверхности кожи в этом месте должны остаться следы меди. Возьму гистологическую пробу, после которой ты получишь точный ответ. Но, похоже, так оно и было. Во всяком случае, у нее возникла аритмия. И поэтому она оказалась в состоянии шока. Это объясняет изгрызенный язык и следы от ее собственных ногтей на ладонях.

Свен-Эрик постучал в стекло машины, указывая на дом.

— Послушай, мне нужно заканчивать, — поспешно сказала Анна-Мария судмедэксперту. — Я тебе перезвоню.

Она выскочила из машины.

— Тинтин что-то нашла, — сказал Свен-Эрик.

Кристер стоял с Тинтин в кухне. Собака рвалась с поводка, лаяла и остервенело царапала когтями пол.

— Она обозначила вот это место, — сказал Эрикссон, указывая пальцем на точку в полу между мойкой и плитой. — Я ничего не вижу, но она совершенно уверена.

Анна-Мария посмотрела на Тинтин, которая выла от того, что ее не пускают на найденное место.

Пол был покрыт бирюзовым линолеумом с восточными узорами. Анна-Мария подошла и внимательно осмотрела его. Свен-Эрик и Фред тоже приблизились.

— Я ничегошеньки не вижу, — сказала Анна-Мария.

— Нет, ничего, — покачал головой Ульссон.

— Может быть, под линолеумом что-то есть? — задумчиво проговорила Анна-Мария.

— Что-то там точно есть, — пробормотал Кристер, который с трудом сдерживал Тинтин.

— Ну, хорошо, — сказала Анна-Мария и посмотрела на часы. — В ожидании техников мы как раз успеем пообедать на туристической станции.

К половине третьего криминологи, обследовавшие место преступления, разрезали линолеумное покрытие на кухонном полу. Когда Анна-Мария, Свен-Эрик и Фред вернулись, оно лежало в холле, свернутое и упакованное в бумагу.

— Взгляни сюда, — сказал один из криминологов Анне-Марии и указал на крошечную выбоину в деревянном полу там, где лежал линолеум. — В выбоине виднелось нечто коричневое, похожее на запекшуюся кровь. — У этой собаки потрясающий нюх.

— Да, — кивнула Анна-Мария. — Собака отличная.

— Судя по реакции собаки, это кровь, — констатировал криминолог. — Линолеум — уникальный материал. У моей мамы был линолеумный пол, который прекрасно смотрелся в течение тридцати лет. Он обладает способностью заживлять повреждения.

— В смысле?

— Ну, если на нем появится прорезь или царапина, он стягивается, так что повреждения не видно. Похоже, в данном случае тонкое острое орудие или инструмент прошло через линолеум и сделало выбоину в дереве. Затем в эту прорезь вытекла кровь. А после этого материал затянулся. Достаточно протереть пол мокрой тряпкой — и на нем не видно никаких следов. Кровь, если это кровь, мы пошлем на анализ, посмотрим, принадлежала ли она Инне Ваттранг.

— Спорю на сотенную! — воскликнула Анна-Мария. — Ее убили здесь.

В восемь часов вечера в воскресенье она надела куртку и позвонила домой Роберту, чтобы сказать, что задерживается. Он не стал дуться или устало вздыхать, просто спросил, успела ли она поесть, и сказал, что дома есть еда, которую она сможет себе разогреть. Густав уже спал, они много гуляли, катались на санках. Петтер тоже сходил с ними на прогулку, хотя он обычно предпочитает сидеть дома. Роберт сказал также, что Йенни в гостях у подружки, и еще до того, как Анна-Мария успела подумать «завтра в школу», добавил, что она уже идет домой.