Оксана Обухова - Смерть – плохая примета Страница 10

Софья Тихоновна всплеснула руками, подхватилась со стула и буквально выпорхнула в прихожую:

– Вадим! Так рано?!

– Меня Рома встретил и подвез, – раздался из прихожей мягкий баритон. Он очень точно попадал тональностью под «книжный» голос Софьи Тихоновны, их речь переплеталась, подхватывала интонации и настроение.

– А где Роман?

– Поехал в магазин. Рыбки, понимаешь ли, ему соленой захотелось.

– Как будто у нас рыбки соленой нет, – проворчала оставшаяся в комнате Надежда Прохоровна.

Зная крепкую носатую бабушку совсем чуть-чуть, Мария успела понять, что ворчливость у Надежды Прохоровны привычная, добродушная. Она общалась с близкими людьми, и бурчание это никого не задевало, а только показывало, что она сама бы с удовольствием накормила некоего Рому соленой рыбкой. Что ей приятно внимание этого Ромы, который, прежде чем заявиться в гости, побежал в магазин за гостинцами.

Приятно.

Быть в таком доме, с такими людьми, спрятаться, укрыться у них от разразившегося ненастья…

В комнату, положив руку на плечо Софьи Тихоновны, зашел невысокий щуплый господин в светлом пиджаке нараспашку. Его загорелая щека клонилась к головке супруги, пальцы нежно поглаживали плечо, утянутое серой материей…

Как все в этой фантастической квартире, муж чина тоже был непонятен: седые волосы собраны в пучок на затылке, лицо загорелое, обветренное, как у землепашца, но на крестьянина странный су хощавый господин не походил нисколько. Умные глаза смотрели пытливо, но приветливо, и Марья, привыкшая к тому, что обычно подмечает острым взглядом художника множество мелочей и довольно точно определяет род занятий человека, здесь растерялась.

Пластика движений выдавала в мужчине хорошо тренированную (возможно, трудом) физическую форму, но руки – нежные. Лицо обветренное и слишком загорелое для жителя северных широт, но в остальном супруг Софьи Тихоновны ухожен, аккуратен и даже франтоват.

Все непонятно. На строителя или агронома (что ему в Москве делать?!) он никак не походил, на работника умственного труда… пластика движений говорила о том, что этот человек не просиживает в офисе целый день напролет…

Странный господин. Хвостик еще этот на затылке, совсем сбивает с толку…

И Софья Тихоновна…

– Позвольте, Маша, вам представить моего мужа Вадима Арнольдовича. Вадим, это наша гостья – Мария.

Она так говорила слово «муж», словно пробовала его на вкус. Обкатывала на языке и лакомилась. С появлением в доме Вадима Арнольдовича Софа помолодела лет на двадцать.

Слов нет, пожилая любящая пара – не диковинка. Но эти… Два этих немолодых супруга – просто из ряда вон. Они так смотрят друг на друга, что можно лампы выключать: глаза сияют фонарями.

Еще ни разу, никогда Мария не встречала в одном доме сразу столько непонятных, загадочных для себя людей.

А уж когда вошел еще и Рома…

Представляя себе мужчину, уехавшего за рыбкой, Марья вообразила личность подобную сухопарому Вадиму Арнольдовичу. Кого-то вроде невысокого худосочного агронома со скромным обветренным лицом и приятными манерами школьного учителя… Но в комнату вошел – громила. Чистейшей воды коротко стриженный бандит с расплющенными ушами, перебитым носом и крепкой литой задницей, утянутой в черные кожаные штаны. Тонкая, черная же куртка из лайки обтягивала могучий торс и нисколько не скрывала бугрящихся под рукавами мышц.

Мария, признаться честно, струхнула. Никакого доверия к криминальным браткам в своем нынешнем положении она испытывать никак не могла.

В момент, когда громила засунул переломанный нос в гостиную, Софья Тихоновна собирала на поднос чашки-ложки, Надежда Прохоровна убирала в сервант коробку конфет.

– Здрасте, баба Надь, тетя Сонь, – сказал Роман и недоуменно поглядел на перетрусившую Машу.

– Здравствуй, Ромочка, – защебетала Софья Тихоновна, – знакомься – это Мария. Она наша гостья, ей нужна помощь.

Исчерпывающие рекомендации заставили громилу сурово сдвинуть исчерченные шрамами брови, упрятать в складки над глазницами бестрепетные карие глаза. Софья Тихоновна тем временем рекомендовала уже Рому гостье.

– Машенька, Рома у нас спортсмен, – начала, очень чутко догадываясь о том, какое впечатление способен произвести Ромашка на девчушек, – бок сер. Сейчас у него своя спортивная школа. – Марью немного отпустило. – Ромочка племянник Вадима Арнольдовича…

Звероподобный руководитель спортивной школы – бедные ученики! Их тренер сбивает с ног единым взглядом! – протянул Надежде Прохоровне пакет с эмблемой дорогого супермаркета, баба Надя сунула туда руку и извлекла за уголок пластиковую упаковку с двумя простецкими селедками.

– О! – сказала, разглядывая селедки. – А я уж думала, тебе чего-то особенного захотелось…

– Селедка летом тоже особенность, – заявил Рома и, снимая на ходу куртку, потопал в прихожую.

– Что верно, то верно, – согласилась Надежда Прохоровна, – мы ее раньше только с октября по февраль покупали. Ром! – крикнула зычно. – Ты знаешь, что селедка только выловленная с сентября по февраль вкусна?

– Для вакуума сезонов нет, – отозвался бок сер.

Дабы не сидеть как тетеря напротив страшноватого Ромы в гостиной-столовой, Марья вызвалась почистить селедку и улизнула на кухню, где под пристальным взглядом бабы Нади лишила первую рыбу внутренностей, шкурки и самых мелких костей.

– Ты хвостик с хребтом на отдельную тарелочку положи, – сказала хозяйственная тетушка. – Ромка любит косточку обсосать.

Вторую селедку Марья чистила уже в присутствии одного облизывающегося Аврелия. И снова в который раз ее удивило несоответствие вещей в этой квартире: под первую рыбу Надежда Прохоровна принесла совершенно роскошную селедочницу из дрезденского сервиза, под вторую вынула из навесного кухонного шкафчика пожелтевшую от времени щербатую селедочницу, расписанную по уголкам скромными веточками клевера.

«Они разбогатели внезапно? – отвлекая себя от тягостных дум, размышляла Марья. – Почему квартира вперемежку заполнена дорогими вещами и совершеннейшей рухлядью?»

Пронося вторую селедочницу по коридору мимо раскрытой двери в комнату, судя по всему, Софьи Тихоновны и Вадима Арнольдовича, Мария не удержалась и заглянула туда.

Комната, надо сказать, была бы способна поразить любого гостя и без всех прежних заморочек. Большая, метров тридцать, она была заполнена книжными стеллажами под потолок. На свободных от шкафов участках стен во множестве висели фотографии, Марья на цыпочках подкралась к ближним от двери – разве может дизайнер и чуть-чуть фотограф лишить себя такого удовольствия?! – взглянула: на нескольких черно-белых снимках Вадима Арнольдовича окружали иноземные пейзажи. Степи и горы, буддийский храм и туристическая дневка у шустрой каменистой речки.

На стене напротив репродукция – Рерих, мгновенно определила выпускница художественного училища. «Гималаи. Закат солнца».

«Вадим Арнольдович – путешественник?» – предположила и, оглядевшись, заметила еще одну особенность: в комнате, где явственно ощущалось присутствие женщины, где старые и новые фотографии заполняли каждый свободный кусок стены, только два снимка Софьи Тихоновны. Один явно свадебный, где пара вместе, а в руках у Софы букет. Вторая – портрет эпохи Леонида Ильича, молоденькая, только что из парикмахерской Соня принужденно и неловко улыбается в камеру.

И все. Ни одного напоминания о совместных путешествиях. Странно, правда?

– Мы поженились только в прошлом ноябре, – раздался за спиной голос Софьи Тихоновны, Мария вздрогнула от неожиданности и неловкости, тарелка с рыбой чуть не выскользнула из пальцев. Повернулась и, встретив приветливый, без недовольства ее любопытством, взгляд, осталась возле фотографий. – Вадим Арнольдович ученый. Востоковед, – горделиво поясняла хозяйка, Марья слушала и догадывалась, что Софье Тихоновне приятно говорить о муже. – Сейчас Вадиму Арнольдовичу предложили прочесть курс лекций в университете, а обычно он много разъезжает по России и за ее пределами. А вот это, Маша, Тибет…

Софья Тихоновна говорила так, словно проводила обзорную экскурсию по дому-музею. Сама еще раз любовалась ученым мужем и, кажется, могла продолжать так до бесконечности.

– Вадим Арнольдович много занимается йогой, у него есть собственная система закаливания…

Вадим Арнольдович, Вадим Арнольдович, Вадим Арнольдович… Старорежимная церемонность в каждом жесте, в каждом повороте головы, слове, пояснении.

Невероятная дама. Таких уже не выпускают. Штучный экземпляр.

– Ну хватит, совсем я вас заговорила, – улыбнулась хозяйка и повела Марью в гостиную.

Там за столом под круглым абажуром Надежда Прохоровна на скорую руку посвящала мужчин в обстоятельства, приведшие в их дом рыжеволосую гостью. Роман задумчиво посасывал рыбий хвостик, на столе перед ним стояла банка безалкогольного пива; Вадим Арнольдович потирал рукой чисто выбритый подбородок.