Владимир Леонов - В аду снег не идет. Остросюжетный психологический роман Страница 10

Никто не знает, каким образом Василий смог уговорить рабочих, что пообещал и сколько, но они с неохотой, даже какой – то опаской подошли к склепу. Согласились поднять еще пару шпал, но чтобы спускаться туда, – Боже упаси, ни за какие деньги.

Люди вновь, пересилив животный страх обыкновенным человеческим любопытством, постепенно, все ближе и ближе, чувствуя локоть соседа слева и справа, подходили к склепу, окружив его, как несколько минут назад, сплошным кольцом.

Лишь только была приподнята еще одна шпала, в глубине склепа, освещенного специальной лампой оператора, стал виден гроб. Он был открыт. Крышка гроба валялась чуть дальше, у задней стенки склепа. Но самое ужасное, это…

Много дней стояла эта картина перед глазами Владимира. И хотя с нервами у него в порядке, всякий раз, когда невольно вспоминал об этом, по всей спине у него пробегал озноб. Должно было пройти какое – то время, чтобы без содрогания можно было описать увиденное, ужас картины, открывшейся в склепе в то зимнее, холодное утро.

Было такое ощущение, что усопшая сама откинула крышку своего гроба и, как бы решив перевернуться, перекинула то, что когда – то было ее правой ногой, через его левый борт. После чего она перекинула еще и свою правую руку, которая так и осталась лежать на борту гроба. Бросалась в глаза открытая, словно в улыбке, челюсть почти сгнившего, почему – то зеленого цвета, трупа. Там, где должны быть зубы, их не было. Как Владимир узнал позже, у нее все зубы были золотыми. Одного взгляда было достаточно, чтобы убедиться в полном отсутствии на ее пальцах – костяшках каких – либо украшений. Вот в таком положении она и оставалась лежать в открытом гробу. Как будто знала, что придет время и ее вновь поместят, уложат в гроб так, как присуще лежать там всем покойникам.

Владимир невольно вспомнил байки из склепа, которые не раз смотрел по телевизору. Мысленно он представил себе, как сама покойная переставляет свой гроб ближе к стене, чтобы ей было удобнее, комфортнее. Для этого она пыталась встать, но не смогла, да так и осталась лежать в этой неудобной позе, как бы обняв борт своей последней постели.

Вновь заголосили цыганки, мужчины по очереди подходили, смотрели на этот ужас – бездна воззвала к бездне – и, так же молча, отходили от зияющего своим открытым зевом склепа.

Сразу стало понятно, что подозрения Василия оказались не напрасными. Склеп вскрывали. Взяли все, что было на трупе… На когда – то прекрасной цыганке Раде…

Отсняв свой репортаж, Игорь подошел к Владимиру и, перед тем как попрощаться, убедительно попросил держать его в курсе дальнейших событий, если они, конечно, будут.

Разошлись цыгане и любопытные зеваки; рабочие вновь укрыли шпалы, засыпали и закрыли склеп; установили все, как было прежде, здесь же распили несколько бутылок водки; и так же, в полном молчании, получив расчет за проделанную ими работу, покинули это ужасное место.

Барон и Василий сидели на скамье у стола. Не закусывали, молча пили водку.

О чем – то думал и что – то шептал про себя Барон. Что он говорил, кому – никто не слышал. Может, просил прощения у нее? Да мало ли что может думать и с кем про себя говорить после такого потрясения, если не сказать, шока, человек?

Подойдя к нему и положив руку на плечо, Владимир тихо сказал, что будет у него вечером, а сейчас он должен побывать в РОВД.

В гостях у Барона. Подсказка Рады

Безнаказанность преступника, все равно, что овации для актера

Только вечером Владимир, наконец – то, подъехал к дому Барона. Вернее, не к дому, а к особняку. За высоким, из красного кирпича, забором видна была только часть крыши.

Не успел достать сотовый телефон, как бесшумно открылась калитка. К машине подошел черноволосый молодой человек, который, вежливо поздоровавшись с Владимиром, предложил ему следовать за ним. Как он понял, его уже ждали.

Идя следом, Владимир сразу догадался, что здесь есть камеры наружного наблюдения. Интуиция не обманула его, он не только заметил вверху движение скрытых от посторонних глаз приспособлений, но и убедился в правильности своей догадки окончательно, зайдя в просторную, по размеру спортивного зала, гостиную, в углу которой стоял монитор. Мельком взглянув на экран, увидел не только свою, припаркованную к воротам автомашину, но и значительную часть дороги, проходящую рядом с домом Барона.

Удивлению не было конца. Роскошь, царившую в этом доме, трудно описать. В глубине гостиной стоял длинный, огромных размеров стол. По его периметру – мягкие, с высокими спинками, стулья. Во главе стола сидел Барон. С появлением Владимира он приподнялся и жестом руки пригласил его к этому столу. Рядом с ним – Василий, которого Владимир узнал сразу, как только вошел. Еще двое, сидевшие за столом, ему были не знакомы.

Стол был роскошный. Белоснежная, профессионально сервированная посуда, разные по своей принадлежности бокалы прекрасно сочетались с белоснежной скатертью. Фрукты, как неотъемлемая часть, находились в широкой вазе. Здесь была холодная рыбная, мясная, а также иная закуска. Вспомнив, что сегодня ничего с утра не ел, Владимир, незаметно сглотнув слюну, отвел взгляд от изобилия, царившего на столе.

Массивная, широкая лестница, занимавшая треть помещения, чуть изгибаясь, вела куда – то вверх, где, видимо, находились комнаты для отдыха.

Цыгане, по природе своей, любят золото, практически у всех, даже совсем молодых, можно увидеть не только массивные золотые украшения в виде цепей, печаток, колец, но и золотые зубы, и редко кто из них, даже в наше время, меняет их на керамику.

Но такого количества золотых вещей Владимир никогда не видел. Столовые наборы – золото. Огромные горки с посудой – обилие золота. Даже высокие, лепные потолки – позолота. Его взгляд остановился на огромных, стоящих на полу вдоль одной из стенок вазах. Их было много. Высокие и не очень. Изящные и скромные. Но все имели столько позолоты, что казалось, в этом зале горит солнце. Без единого пятнышка.

Особое место было выделено для цветов. Справа от себя Владимир увидел вдоль всей стены – взявшие свое начало от небольшого фонтана цветы. Поднимаясь от самого пола, причудливыми лианами они достигали потолка. Их было очень много.

Уловив пораженный и одновременно восхищенный взгляд Владимира, Цезарь пояснил, что это не его личное богатство, это общее, он лишь хранитель и верный страж казны его рода.

Владимир, вежливо отказавшись от спиртного, от закусок отказываться не стал, поскольку это было выше его сил. Здесь же он передал Барону и всем, сидящим за столом, что заявления, якобы написанного его братом, в милиции нет. Как, впрочем, нет никакой регистрации самого вызова милиции, которая ночью приезжала на кладбище.

Негодованию Василия не было границ. Вскочив, он что – то долго кричал на своем цыганском языке, обращаясь при этом то к Владимиру, то к Цезарю. Резко размахивая руками, долго не мог успокоиться. Конечно, Владимир хорошо понял, что он говорил и кому. Не важно, что он не знал их языка. Все было и так понятно. Как здесь не вспомнить Сашку! Василия никто не перебивал, никто не успокаивал. Все молчали. Молчал и Барон.

После яркой, экспрессивно выразительной речи Василия установилась тишина.

– Что будем делать, брат? – глядя на свой бокал, спросил Барон.

Вместо ответа Владимир спросил, может ли он посмотреть фотографии самих похорон? Все, какие есть?

Василий на своем языке что – то сказал только – что подошедшей женщине, которая, поставив на стол чашки, собиралась уйти. Выслушав его, молча пошла к лестнице, ведущей на второй этаж. Увидев перед собой чистую пепельницу, Владимир закурил и, который раз за сегодняшний день, вновь задал себе вопрос: что же делать?

…В дежурной части РОВД выяснить ничего не удалось. Начальник криминальной милиции Михаил, к которому обратился Владимир, был в полном неведении о ночном происшествии. Те, кто накануне дежурили и могли выезжать на место происшествия, отдыхают. Сделал попытку разыскать участкового, уж он – то, наверняка, что – то должен знать, – безуспешно. Никто не знал, как найти участкового. Его дежурство на участке, где можно с ним встретиться и что – то прояснить, только после шести вечера.

«Ну, что ж, вечерком заеду на опорный пункт, попробую у него что – нибудь выяснить, – думал Владимир. – А что я должен выяснить – зарегистрирован ли вызов? И кто выезжал на кладбище? И что мне это даст? Мистическая пропажа с места происшествия лопат и прочего шанцевого инструмента, принесенного с собой ночными копателями, не вызывала никакого сомнения в том, что инструмент принадлежал этим, пока еще не известным копателям.

Почему они, а в этом не было сомнений, вернулись и забрали его? Чего они испугались? Не исключено, что этот инструмент мог принадлежать рабочим того же кладбища. Тогда можно было выяснить, чей это инструмент и как он оказался у склепа?