Юлия Михалева - Что скрывает снег Страница 10

– Складывалось впечатление, что он за всеми наблюдает.

– Да-да, и оно не обмануло.

– Тем не менее, пост Вагнера не позволял допустить мыслей о том, что его труд и персона способны заинтересовать государя лично.

– Мы ясно видим, что в городе догадывались о его истинных задачах.

– И потому он так тщательно спрятал свои бумаги между досками за стеной, да еще и в укладке с двойным дном.

– Действительно – он вряд ли предполагал, что кто-то из его гостей окажется способен не только видеть сквозь стены, но и столь поспешно их разрушать. И, по правде говоря, даже я не ожидал, что вы одним лишь ударом ноги обратите укладку в труху.

– Вы меня недооценили.

– Прежде, чем растоптать ее, вы могли позволить хотя бы взглянуть на тот хитрый замок. Но, впрочем, сделанного не воротишь. Итак, переходим к главному. Рубаха, спрятанная под половицей.

– Ее аккуратно сложили. Его жена?

– Не исключено.

– В таком случае, она знала о том, что случилось с супругом.

– И если так, то опасалась предавать дело огласке. Вот и спрятала рубаху, сложив по привычке – а сама поддержала весть об отбытии Вагнера. Или даже стала ее источником, что мы и выясним.

– Впрочем, спрятать рубаху могла и прислуга.

– Верно. Далее, в своих отчетах Вагнер доносил не только о взяточничестве и беззаконии. Он прямо намекал, что деньги, выделенные на строительство другого участка, присвоены. Однако о деталях умолчал, хотя и заметил, что обладает достаточными доказательствами. И потому просил министра о личной аудиенции.

– Но почему последние письма не отправлены?

– За ним следили? Или шантажировали?

Ершов отложил перо.

– И что мы имеем в результате?

– То, что желать исчезновения Вагнера мог едва ли не каждый в городе.

– Однако теперь мы знаем один из возможных – и самый вероятный из них – мотив. А вы не желали даже опросить эту няньку.

– Опять вы взялись за морализаторство, Ершов. «Полина Ефимовна», – передразнил Деникин.

– Павлина. Но мы запамятовали про супругу Вагнера.

– Она ушла куда-то, обманув няньку.

– Или ее похитили по дороге.

– Или нянька солгала нам.

Ершов пододвинул второй лист бумаги и вывел на нем цифру «2».

– Не желаете немного отдохнуть, Ершов?

– Изволите прерваться и навестить генерал-губернатора?

Деникин демонстративно фыркнул.

– Мы знаем из писем Вагнера – и городской молвы – что господин полицмейстер подозревался во взяточничестве, содержании дома терпимости и опиумных курилен, а также учинении беззакония и его потворствовании. В его чине все это – уголовное преступление.

– Верно, Ершов. Полагаете, что господин полицмейстер заставил Вагнера замолчать?

– Если предположить, что вышло именно так, то вряд ли бы он после этого столь стремительно скрылся в ночи. Господин полицмейстер – влиятельная персона, а не пьяный плотник, случайно зашибший собутыльника. Не думается, что он связан с пропажей Вагнера, и уж точно не таким образом. Хм… Мне по-прежнему кажется, что история берет начало в веселом доме. О том говорит не только биография господина полицмейстера, но и прием, оказанный нам. Впрочем, если бы не вы, то мы бы сейчас не терзались догадками, а знали наверняка, и даже, возможно, уже отыскали бы пропажу.

– Напротив – то ваша вина!

Однако в этом споре каждый из собеседников в глубине души не считал себя правым.

В тот вечер, который Ершов избрал для посещения борделя, принудив последовать за собой и Деникина, все сразу же пошло не по плану.

Сначала они отправились за переводчиком и доверенным лицом полицмейстера, первым поднявшим суету из-за отсутствия своего патрона. Помимо всего прочего, он еще и пользовался доверием обитательниц заведения.

Дядя Мишай жил – притом весьма скромно – поблизости от управы и особняка полицмейстера. Но дома его не оказалось, хотя и об исчезновении говорить пока было рано. Обе жены Цзи Шаня не выказывали никаких признаков беспокойства. Встретив гостей, молодые маньчжурки, наряженные и украшенные, как китайские куклы, и так умащенные благовониями, что воздух в жилище стал плотным, как масло, вернулись на ковер к своим трубкам.

Игриво хихикая, женщины на ломаном русском, но все же вполне понятно, сообщили, что дядюшка ушел, и найти его можно: 1) в полицейской управе; 2) у полицмейстера; 3) в квартале китайских лавочек; 4) на складах; 5) у дядюшки Лао; 6) в кабаке; 7) в курильне; 8) в заведении дядюшки Фаня…

Каждый раз при перечислении женщины загибали пальцы – их едва хватило.

– В общем, он может быть где угодно, – резюмировал Деникин.

– Однако мы вряд ли обнаружим его в синематографе либо Общественном собрании, – съехидничал Ершов.

Относительно дальнейших действий мнения разделились. Деникин предложил сразу же отправиться в бордель (или же спокойно разойтись по домам – в тот день ординарец Софийского его еще не преследовал). Ершов, напротив, хотел во чтобы то ни стало найти Мишая, даже если бы пришлось обойти весь город. Деникин уже предвкушал бесконечную прогулку по темным улицам, по окна домов засыпанным снегом, как Ершов вдруг сдался и согласился на компромисс: сперва – к полицмейстеру, а потом сразу в веселый дом.

Деникин оказался прав: в особняке главы полиции их встретила лишь озадаченная прислуга, сообщившая, что не видела дядюшку Мишая с самого полудня. От предложения поднять слегшую с мигренью хозяйку визитеры отказались, и, наконец, направились туда, где ожидали встретить ответы.

Веселый дом встретил приветливо – объятиями и улыбками. В зале играли на пипе – инструменте наподобие лютни, пахло духами и бангом – дурманящими цигарками, приводившими в веселое настроение. Среди лиц, мелькавших вокруг – и русских, и китайских – виделось немало совсем юных и весьма смазливых. Однако Деникин был совсем не в настроении, а Ершов, по-видимому, испытывал к представительницам ночного ремесла брезгливость. Он явно нервничал.

А потом околоточный заговорил, и веселье рассеялось. Вместо того, чтобы проявить дружелюбие и попросить об услуге, Ершов сходу официально представился и ледяным тоном выложил цель посещения – поиски пропавшего полицмейстера. Он и впрямь забыл, что пришли они с частным визитом, и при том – к даме сердца пропавшего?

– Не понимай, – прелестно улыбаясь, отвечала на все вопросы голова с безумно высокой, унизанной шелковыми цветами, прической. Ее обладательница вышла навстречу Ершову с Деникиным после того, как прозвучало слово «полиция». Похоже, она занимала в иерархии веселого дома место выше, нежели обычные барышни.

Пробившись с ней минут десять, помощник полицмейстера и околоточный отчаялись, и, не сговариваясь, двинулись вглубь борделя. Голова побежала следом, хватая полицейских за спины миниатюрными ручонками с дьявольски длинными ногтями.

– Низя, низя, барина! Скока нада, барина? Все есть, все дам! – похоже, в итоге она решила, что Ершов с Деникиным пришли не то с облавой, не то с намерением и вовсе задержать обитательниц, а веселый дом – выселить.

Тревожные крики на китайском огласили здание сверху до низу. Девушки, еще недавно столь приветливые, разбежались. Музыка стихла, но сменившие ее стуки и шорохи спешных сборов звучали ничуть не тише.

– Вы сами все испоганили, Ершов. Зачем вы их распугали? – шепнул Деникин.

Околоточный выглядел крайне подавленным.

Не зная толком, что собирались найти, они стали распахивать подряд все двери. Те, что уже успели запереться, поддавались пинку Деникина.

– Цзи Шань! Мы ищем Цзи Шаня! – периодически оповещал Ершов.

Помощник полицмейстера очень хотел спросить: зачем? Но еще более его интересовало то, что могло случится, если бы напарник все же сыскал желаемое. Деникин дорого бы отдал, чтобы на это взглянуть! Какой-то околоточный, столь возмутительным образом – и, главное, совсем без повода – беспокоящий наперсника полицмейстера, да еще в его тайном логове! Нашел бы Ершов, чем объяснить свой поступок?

Однако, пройдя почти до конца коридора второго этажа, полицейские не встретили не только Мишая, но и вовсе ничего примечательного, кроме бегущих впопыхах горожан и шустро одевавшихся девок.

Но вдруг свершилось. Выбив очередную дверь, Деникин понял, что они определенно что-то нашли. В полутьме – лампу предусмотрительно загасили – к окну метнулась фигура. Посетителям веселого дома не грозила кара, у них не имелось резона так рисковать собой – значит, причина крылась в другом.

Но обо всем этом помощник полицмейстера подумал гораздо позже. В тот же миг он в мгновение ока достал оружие и спустил курок, целясь в ногу. И тут произошло нечто такое, чего он никак не мог объяснить…

Вместо того, чтобы устремиться к цели, пуля полетела назад.