Александр Трапезников - Свет и тени в среде обитания Страница 10

- Вот как? - прошептала она, забавляясь сложившейся ситуацией. - Тем лучше...

Но что-то мешало ей сосредоточиться и продумать интересную мысль до конца. Затем она увидела бредущую по улице, прямо по середине проезжей части, собаку, машин-то не было... Собаки, значит, остались, по крайней мере одна. Так и должно быть в разрушенном мире. Наташа высунулась из окна и что-то крикнула, но пес даже не помахал хвостом, продолжая свой путь.

- Надо успеть! - снова прошептала Наташа, быстро одеваясь.

Куда успеть и что без нее не должно было состояться - неизвестно. Она плеснула в лицо холодной воды, зажмурилась и окончательно очнулась, пришла в себя. Сейчас она была твердо уверена, что Вадим здесь, где-то рядом, он жив, но скоро может быть поздно. Почему? Потому что его убьют. Или он сделает это сам. Открыв входную дверь, Наташа увидела белый клочок бумаги на кафельном полу. Развернула его. Корявым почерком там было написано: "До тебя не достучишься! Дежурю до утра, буду наведываться. Из квартиры не выходи. Это опасно. Объясню потом. Глеб".

Она скомкала листок, бросила его в угол. Чепуха какая-то... И тотчас же вспомнила свой сон и человека, преследовавшего ее на крыше. У него было лицо Глеба, теперь она ясно видела. А может быть, сон длится до сих пор? Тогда и ее встреча с Вадимом - тоже? Словно в гипнотическом состоянии, она стала подниматься вверх по узкой металлической лестнице. Толкнула маленькую дверцу, пробралась в башенку, спустилась по скобам на прохладную ладонь крыши. И будто оказалась в поле, вознесенном на десятки метров, оторванном от земли, парящем над ней. На причудливом островке, укрытом от жадных и завистливых глаз. Спасая себя - спасешь и других, вспомнилось ей, и она пошла вдоль перил, вглядываясь в призраки домов, пустые перекрестки и темный массив леса, из-за которого начинал пробуждаться рассвет. Что бы ни было, как бы ни болела растерзанная душа, мрак вновь отступал, кромсая напоследок своих же слуг...

- Я здесь, - произнес Вадим, взявшийся непонятно откуда и шагавший рядом. - Я ждал.

Наташа не удивилась его появлению: кого же иного она желала видеть? И чей голос слышала во сне и слышит сейчас?

- Я хотел улететь утром, на рассвете, - сказал он.

- На рассвете обычно расстреливают, - улыбнулась она, взяв его под руку. - Никуда я тебя не отпущу. Нам незачем прятаться, даже если останемся совсем одни. Эта земля - наша.

Они обошли это "поле" по всему периметру, как обходят границу, сосредоточенно и спокойно, мужчина и женщина - на страже любви, возрождения. Их можно было бы принять за призрачные фигуры в преломляющемся свете синеющего неба, строгих и справедливых судей, смотрящих вниз. Неумолимых к себе тоже. Держащихся за руки. Два непонятных существа, которых принято переделывать или уничтожать и которые могут выжить лишь вместе. Если, конечно, им суждено встретиться. И когда сзади раздался окрик: "Эй! А ну!" - они даже не оглянулись, словно обращались не к ним, хотя на крыше никого не было, а грозный голос Глеба и вовсе принадлежал другому миру и времени, где их не могло быть. Они уже ушли, покинули его. Человек в милицейской форме некоторое время шел следом и что-то кричал, но не мог или не хотел приблизиться. Он нагнулся, поднял лыжную палку, отбросил ее, подобрал железный прут и тоже отшвырнул в сторону. Затем с угрозой передернул затвор автомата.

- Прыгнем? - смеясь, предложила она.

- Зачем? Ты слышишь? - отозвался Вадим, показывая в сторону лесного массива, откуда начинал доноситься стрекочущий шум. - Осталось немного. Он заберет нас.

Подняв головы, они смотрели на подлетающий вертолет, махали ему руками и смеялись. Глядел и Глеб, с яростной ненавистью опустив плечи, почти веря, что именно сейчас они смогут ускользнуть от него.

- Теперь - еще выше, - сказал Вадим. - Не бойся.

- Я и не боюсь! - ответила она.

В грохоте пролетающей "стрекозы" не были слышны выстрелы.

Вертолет резко забрал в сторону, затем ввысь, оставив далеко внизу землю, и дом, и две распластанные фигурки на крыше, и бродячего пса на улице, и весь этот мертвый город с непотушенными фонарями.